The Economist рассуждает об эволюции немецкого общества и связанных с этим возможных изменениях политического и геополитического статуса Германии.
Германия, постулирует автор, вступает в новую эпоху и становится более разнородной, открытой и неформальной. Это утверждение, оговаривает он, может показаться парадоксальным с учетом ее нынешнего имиджа. По крайней мере, международные СМИ склонны представлять ее страной с тревожными гражданами и застойной политикой, крайне далекой от какой бы то ни было прогрессивности.
Канцлер Германии Ангела Меркель пребывает на своем посту дольше всех прочих лидеров в ЕС. На прошлых выборах значительной избирательской поддержкой пользовались ультраправые. После этих выборов Меркель почти полгода не могла скомпоновать правительство. Для консервативных иностранных наблюдателей Германия стала синонимом безответственной иммиграционной политики. А также есть категория наблюдателей, для которых Германия — это, прежде всего, страна, которая издевается над задолжавшими южноевропейскими странами.
Но на самом деле за период после Второй мировой войны Германия прошла большую эволюцию. Она развивалась этапами длиной около двадцати пяти лет, и эволюция продолжается. Сначала, рассказывает автор, была эпоха восстановления. Затем настала эпоха покаяния за военные преступления. В 1990-е гг. Германия воссоединилась и стала нормальной страной. Теперь начинается новая эпоха. Правление Меркель подходит к концу. Характерные черты немецкого общества завершающейся эпохи — этническая и культурная гомогенность, конформность и нежелание активно участвовать в международной дипломатии. Это начинает меняться.
Наиболее сильным импульсом к изменениям стала политика миграционной открытости, которую проводила Меркель. Прежде всего, она нарушила гомогенность: общество начало перестраиваться, у него стало вырабатываться больше терпимости к новизне. Уменьшился дисбаланс занятости по половому признаку: доля работающих женщин за 15 лет увеличилась с 58% до 70%. Немцы стали чаще разводиться и реже вступать в брак. Германия начала участвовать во внешних военных операциях.
Все это сопровождается естественным общественным расколом между любителями новизны и консерваторами, между сельскими и городскими жителями, между пожилыми и молодыми. Это сказалось и на политике — в бундестаге появились ультраправые, началось перераспределение сил в правящей коалиции. Иными словами, прежняя стабильность сменилась неопределенностью, и исход этой неустойчивой ситуации определит дальнейшую судьбу крупнейшей экономики ЕС.
Итог формирования нового общества скажется как на внутреннем, так и на внешнем облике Германии. Она справилась с экономическими трудностями, последовавшими за воссоединением, но вскоре столкнулась с новыми. В первую очередь, это старение трудоспособного населения. В этой сфере неизбежно потребуются реформы. Отчасти эта проблема может быть решена как раз благодаря притоку иммигрантов. Инфраструктурные системы (начиная дорогами и заканчивая интернет-связью) состарились и нуждаются в обновлении.
Во внешней политике Германия при своем потенциале пока еще ведет себя как малозначительная страна, которая больше стремится к тому, чтобы обезопасить себя от внешних влияний, чем к тому, чтобы быть формирующей силой международной повестки. Но уже сейчас Германия начинает (в сотрудничестве с Францией) претендовать на доминирование в повестке, например, в таких вопросах, как интеграция еврозоны
