Урегулирование конфликтов в Евразии все больше попадает в фокус внимания европейских государств. Едва ли не на первом месте международной повестки дня в Черноморско-кавказском регионе стоит грузино-абхазский конфликт. Что бы ни говорили представители официального Тбилиси о необходимости интернационализации его урегулирования, оно уже стало реальностью.
После того как в начале 2007 года Румыния и Болгария стали членами Европейского союза, объединенная Европа стала рассматривать Большой Черноморский регион (куда включается весь Южный Кавказ, Украина и Молдова) как свою часть. При этом накануне очередного расширения ЕС тезис о необходимости «приблизить Кавказ» к Европе наиболее активно озвучивался экспертами и политиками из Германии (наиболее мощной страны Евросоюза).
18 апреля 2006 года влиятельное немецкое издание «Die Welt» со ссылкой на источники в федеральном правительстве Германии сообщило о том, что для предстоявшего на тот момент председательства Германии в ЕС (в первой половине 2007 года) Берлин подготовит «внешнеполитическое наступление в направлении Кавказа». По мнению руководителя группы «Россия и СНГ» Германского Института по международной политике и безопасности (влиятельного немецкого think-tank’а, консультирующего федеральное правительство) Роланда Гетца «Кавказ называют «особым регионом», который долгое время не находился в центре внимания европейцев». «Кавказ с его довольно ограниченным ресурсным потенциалом не является ключевым регионом» (это явно противоречит утвердившемуся в российском экспертном сообществе стереотипу о «борьбе за ресурсы» как движущем факторе кавказской геополитики). По мнению Гетца главная проблема региона - это безопасность и урегулирование конфликтов, без чего «европеизация» Большого Черноморского региона будет невозможна. В первой половине 2007 года Германия показала, что слова у нее не расходятся с делом. Тема урегулирования конфликтов в Евразии (и, в частности, на Кавказе) стала одной из центральных тем германского председательства. И в 2007 году и позднее Германия была активна и в других форматах. Напомним, что 27-28 июня 2007 года в Бонне прошла встреча так называемой «Группы друзей Генерального секретаря ООН по Грузии» (членом которой является Германия), а в ноябре того же года в Берлине состоялись Парламентские слушания под эгидой Парламентской Ассамблеи Совета Европы по «замороженным конфликтам» в СНГ. Среди организаторов слушаний был и упомянутый нами выше Германский Институт по международной политике и безопасности. Именно Германия была одной из наиболее активных европейских стран при обсуждении перспектив присоединения Грузии к ПДЧ (Плану действий по членству) в НАТО на Бухарестском саммите НАТО (апрель 2008 года) и при рассмотрении перспектив разрешения грузино-абхазского конфликта на Генеральной Ассамблее ООН (май 2008 года). В Берлине 30 июня 2008 года прошло новое заседание «Группы друзей», на котором был озвучен т.н. «план Штайнмайера», о котором мы поговорим подробно чуть позже.
При этом, в отличие от США и РФ, Берлин никогда не становился на точку зрения одной из сторон конфликтов, имевших место на территории Грузии. В ходе голосования по грузинскому варианту резолюции по временно перемещенным лицам из Абхазии (15 мая 2008 года) представитель Германии при ООН воздержался. Свою позицию немецкий дипломат мотивировал следующим образом: «Этот проект не отражает всей полноты проблемы и многих других важных вопросов». 14 июля 2008 года в Сухуми состоялась встреча Сергея Багапша с дипломатами из Германии (директором департамента Восточной Европы, Кавказа и Центральной Азии МИД Германии Гансом-Дитером Лукасом и послом Германии в Грузии Патрисией Флор). В ходе подготовки к Бухарестскому саммиту НАТО именно федеральный канцлер Ангела Меркель публично заявляла, что главным препятствием на пути североатлантической интеграции Грузии являются неразрешенные конфликты на ее территории.
Именно поэтому у Германии изначально было больше шансов быть услышанной и в Тбилиси, и в Сухуми, и в Москве. Для РФ Германия является наиболее близким партнером в Европе (уход со своего поста федерального канцлера Герхарда Шредера не сломал эту тенденцию). Берлин не был страстным поборником скорейшей интеграции Грузии в НАТО (что в Москве воспринимается особенно болезненно). В Грузии после всех эксцессов в ходе прошедших президентских и парламентских выборов в массовом сознании авторитет США (однозначно поддержавших сторону Михаила Саакашвили и закрывших глаза на нарушения демократических свобод) снизился, в то время как популярность ЕС (и Германии в том числе) увеличилась. Согласно недавнему социологическому исследованию Фонда Конрада Адэнауэра (опрошено 1000 респондентов в Тбилиси, 200 человек в Гори и 300 - в Кутаиси) на вопрос: «Как Вы оцениваете влияние следующих стран на социальные процессы в Грузии» Германия получила 9,7 % «позитивных» голосов и 51,3 % «скорее позитивных, чем негативных». Для сравнения США набрали 5% «позитивных» и 29,3% «скорее позитивных» голосов. Россия соответственно 5,6 % и 27,5 %. И если Россию и США «скорее негативно» воспринимают соответственно 40,4 и 35,4%, «негативно» 19,5 и 23%, то Германию только 5,7 % рассматривают в «негативном» ключе, а 16,4 % - в «скорее негативном». Для Абхазии же попытки Берлина рассматривать конфликты объективно, без «тбилисского детерминизма», также важны.
Таким образом, последние инициативы Берлина по урегулированию грузино-абхазского конфликта не стали сюрпризом. Они явились результатом начавшегося ранее германского «внешнеполитического наступления на Кавказ». 17-18 июля 2008 года состоялся визит вице-канцлера и министра иностранных дел Германии Франка-Вальтера Штайнмайера в Грузию, непризнанную Республику Абхазия и, наконец, в Россию. Второй человек в федеральном правительстве Германии провел встречи с президентами РФ и Грузии Дмитрием Медведевым и Михаилом Саакашвили, главой де-факто Абхазского государства Сергеем Багапшем, представителями МИД’ов всех заинтересованных сторон.
Вице-канцлер ФРГ привез свой проект разрешения грузино-абхазского конфликта Инициативы Берлина (названные уже «планом Штайнмайера») – это трехэтпаный план урегулирования этнополитического противоборства. На первом этапе должны быть выработаны предпосылки для возобновления прямого диалога между Тбилиси и Сухуми. Для этого создается постоянная переговорная структура под эгидой ООН, а также Контрольный комитет (куда войдут члены Группы друзей Генсека ООН по Грузии, то есть США, РФ, Франция, Великобритания и сама Германия). Грузия принципиально отказывается от применения силы (что до сих пор Тбилиси юридически не зафиксировал, говоря о контроле над «сердцем Грузии» и обсуждая в парламенте увеличение национальных вооруженных сил до 37 тыс. чел.). Взамен от Абхазии требуется гарантировать беспрепятственное возвращение грузинских беженцев в места их прежнего проживания. На втором этапе главной целью должна стать социально-экономическая реабилитация конфликтного региона (через прямые контакты между Тбилиси и Сухуми, а также посредством общих инвестиционных проектов). И, наконец, третий этап - определение статуса «мятежной республики».
Данный план был отвергнут с порога только Абхазией. Лидер Абхазии Сергей Багапш недвусмысленно заявил, что Абхазия готова продолжать переговоры, но только после вывода грузинских вооруженных формирований из Кодорского ущелья. Но и это еще не все: «Нас такой вариант не устраивает, потому что скорейшее возвращение беженцев, на котором настаивает Грузия, приведет к новой войне. Есть базовое Московское соглашение, в котором четко сказано, что возвращение беженцев, в первую очередь в Гальский район, а во все остальные районы поэтапно, возможно только после урегулирования конфликта», - подчеркнул Багапш. Глава МИД Абхазии Сергей Шамба высказался против предусмотренной на третьем этапе дискуссии о политической будущности непризнанной республики: «Статус нашей республики не может быть объектом переговоров».
Российские и грузинские дипломаты были гораздо более сдержанными хотя бы потому, что в «плане Штайнмайера» есть пункты, принимаемые в Тбилиси и в Москве. Естественно, это не одни и те же пункты.
В Тбилиси позитивно оценивают пункт плана, касающийся возвращения временно перемещенных лиц («беженцев). Напомним, что до грузино-абхазского вооруженного конфликта в Абхазии проживало 525 тыс. чел (это составляло 9,7% населения всей Грузинской ССР), в том числе - 239872 грузина (45,7% населения), 93267 абхазов (17,8%), 76541 армянин (14,6%), 74913 русских (14,3%), 14700 греков (2,8%). Однако необходима оговорка. Под грузинами мы понимаем принятое в государственной статистике общее обозначение картвельских этнических групп, т.е. собственно грузин, мегрелов и сванов. В советской переписи 1926 года эти три этнические группы учитывались отдельно (было зафиксировано 41 тыс. мегрелов, 19,9 тыс. грузин и 6,6 тыс. сванов). В последующих переписях было введено общее обозначение этнической принадлежности для картвельских этнических групп. В абхазской литературе принято такое обозначение, как «грузино-мегрелы». В результате военных действий 8000 человек были убиты (речь идет об общих потерях конфликтующих сторон), 18000 ранены, около 240 тыс. человек стали временно перемещенными лицами. При этом порядка 50 тыс. представителей грузинской общины переехали на постоянное место жительства в Россию (по разным оценкам только в Москве проживают от 5 до 10 тыс. грузин из Абхазии). Выступая 18 июля 2008 года в Батуми, грузинский президент Михаил Саакашвили снова заявил: «Все беженцы вернутся в свои родные дома в Абхазии, которые им пришлось покинуть, дабы не умереть. Это была варварская этническая чистка. Процесс возвращения будет проходить при поддержке международного сообщества».
Для Москвы же важен, прежде всего, третий пункт «плана Штайнмайера». Речь идет о том, что «территориальная целостность» Грузии не является «священной коровой». Окончательный статус Абхазии определяется только после того, как возобновление военных действий будет исключено из актуальной повестки дня, а двусторонние экономические контакты приведут к экономической реабилитации конфликтного региона. Для РФ приемлема и «половинка» первого этапа. Речь идет о том, чтобы исключить применения силы для решения грузино-абхазского конфликта. А потому, ознакомившись с проектом МИД ФРГ, Сергей Лавров заявил: «План идет в правильном направлении, потому что урегулирование может быть только поэтапным, правильно, что в этом плане наконец-то поддержаны российские идеи о необходимости на самое первое место поставить требование к сторонам подписать соглашение о неприменении силы».
Вместе с тем есть и те моменты в «плане Штайнмайера», которые вызвали неприятие у российской и грузинской стороны. По словам Лаврова, идея о возвращении грузинских беженцев на всю территорию Абхазии «нереальна». Секретарь же Совета национальной безопасности Грузии, Александр Ломая считает, что план «требует усиления». Это «усиление» Ломая видит на путях объединения пунктов германского плана с проектом Михаила Саакашвили (изложен в апреле 2008 года). Все дело в том, что в плане грузинского президента статус Абхазии не рассматривается в отрыве от Грузии. Сегодня грузинские дипломаты озвучивают формулу касательно будущего статуса Абхазии: «Ничего, кроме интеграции». Обсуждаемы формы, сроки и методика, но не сам вопрос о внутригрузинском статусе непризнанной ныне республики.
Естественно, по-разному Москва и Тбилиси видят разблокирование переговорного процесса между Грузией и Абхазией (оба государства не отрицают того, что прямые переговоры нужны). Но если Тбилиси видит возобновление переговоров без каких-либо предварительных условий (и, прежде всего, обращенных к Грузии), то Москва считает, что первым шагом на этом пути должен стать вывод грузинских подразделений из Кодорского ущелья. На встрече президента РФ Дмитрия Медведева и вице-канцлера ФРГ Франка-Вальтера Штайнмайера «было подчеркнуто, что единственный выход в сложившейся ситуации - принятие совместных документов с обязательствами о неприменении силы и гарантиями безопасности и вывод грузинских войск из верхней части Кодорского ущелья. Только такие шаги позволят разблокировать переговорный процесс между Сухуми и Тбилиси. Чем быстрее это будет реализовано, тем больше будет шансов для решения других сложных и чувствительных аспектов грузино-абхазского урегулирования».
Но самое главное не это. В конце концов, в любом мирном плане есть пункты, которые можно было бы принять (хотя бы за основу), а также просто здравые предложения. «План Штайнмайера» - это попытка создания «идеального мира» на земле Грузии и Абхазии, а также - тотальное игнорирование «политически некорректных» сюжетов, без которых самые прекрасные предложения не смогут быть реализованными. Самый главный вопрос- возвращение вынужденных переселенцев в Абхазию. Их изгнание было, безусловно, страшной гуманитарной трагедией (сопровождавшейся преступлениями). Но, как верно сказал коллега нынешнего главы МИД ФРГ, представляющий Германию при ООН, требуется «вся полнота проблемы». А полнота такова. В ходе военных действий в Абхазии было убито порядка 3 тыс. абхазов (при численности этого этноса в 93 тыс. до начала конфликта).
В выступлениях грузинских политиков, журналистов, экспертов всех уровней и калибров лейтмотивом является обвинение абхазской стороны (и ее российских «пособников») в организации этнической чистки по отношению к грузинскому населению Грузии в 1993 году. Подчеркну особо. Опровергать имеющиеся факты этнического насилия по отношению к грузинам из Абхазии глупо и неэтично со всех точек зрения. Однако надо (как бы трудно это ни было признать в Тбилиси) четко себе представлять, что это насилие стало, среди прочего, ответной реакцией на ввод войск Госсовета Грузии на территорию Абхазии в августе 1992 года. На захват абхазской столицы Сухуми, на блокаду Ткварчели (она продолжалась больше года), на насилие по отношению к абхазскому, армянскому, русскому населению республики.
Автор настоящей статьи лично видел домовладения не этнических абхазов даже, а абхазских армян, которые были превращены, по словам собственников этого жилья, в постоялые дворы или штабы грузинских войск. В печати не раз публиковались и материалы переписки участников событий с родственниками из Тбилиси на предмет бесплатного приобретения имущества (движимого или недвижимого, которым ранее обладали жители Абхазии негрузинского происхождения). Хорошо помнят в Абхазии и телевизионный комментарий грузинского военачальника Георгия Каркарашвили: «Хочу дать совет господину Ардзинба (первый президент де-факто Абхазского государства - С.М.) - пусть он сделает так, чтобы абхазская нация не осталась без потомков...»
Вследствие изложенного выше в Абхазии никто не ждет возвращения грузин. Сухуми считает, что возвращение грузинского (точнее грузино-мегрельского) населения в Гальский район - это и есть окончательное возвращение. И дело вовсе не в кровожадности абхазских властей или абхазов (хотя и среди них есть, безусловно, радикалы и экстремисты). Проблема в том, что в 1992-1993 гг. очень большая часть грузинского населения Абхазии была активно вовлечена в вооруженную борьбу с абхазами. Эта цифра составляет порядка 80% (в некоторых селах речь идет о стопроцентном участии мужского населения в военных действиях). До непосредственного же начала военных действий в Абхазии грузинские СМИ вели жесткую националистическую пропаганду, а местные грузины создавали полуподпольные военные ячейки.
Надеяться в этой связи, что возвращение «временно перемещенных лиц» на самом первом этапе реализации плана, предложенного МИД ФРГ, принесет мир в Абхазию, было бы непростительной самонадеянностью. Такое возвращение (если оно состоится) принесет лишь кровную месть, борьбу за передел собственности и возвращение к ситуации 1992-1993 гг. (Абхазия слишком маленькая республика, там помнят всех «бывших соседей» в лицо).
В этом смысле роль России не является определяющей. С поддержкой РФ или без оной (как это уже было в 1994-1999 гг., когда Москва осуществляла закрытие своей де-факто границы с Абхазией) абхазы будут заботиться, прежде всего, о своей демографической безопасности. Перспектива «мирного сосуществования» грузин и абхазов в одном государстве кажется сомнительной.
Все ссылки на многолетнюю совместную историю или смешанные браки нерелевантны. До «обмена населением» в 1923 году турки и греки имели долгий опыт совместного проживания. До 1915 года таковой опыт был у армян и турок, а до 1945 года у немцев и чехов, поляков и немцев. Однако некоторые исторические события делают то, что вчера еще казалось обыденным и даже законным «по умолчанию», совершенно невозможным. Для истории грузино-абхазских отношений таковыми стали трагические месяцы 1992-1993 гг. Само создание де-факто Абхазского государства стало инструментом обеспечения демографической безопасности абхазов. Возвращение «временно перемещенных лиц» на всю территорию Абхазии просто переведет стрелки часов на пятнадцать лет назад.
Гораздо перспективнее не ставить масштабные задачи по всеобъемлющему разрешению застарелого конфликта. Куда важнее было бы решение таких неотложных задач как отказ от использования военной силы, формирование мер доверия. Однако и в будущем такое доверие видится нам не в рамках единого Грузинского государства.
Нормальные отношения Чехии и Германии не были достигнуты путем «регерманизации Праги». Потепление греко-турецких отношений не было увязано с реэллинизацией Константинополя или напротив деэллинизацией и тюркизацией Салоник. Вряд ли поможет украино-польскому диалогу требование массового возвращения поляков во Львов или на другие территории Галиции и Волыни. Точно так же любой эффективный мирный процесс в Грузии и в Абхазии не приведут к возвращению исходной ситуации.
Оппоненты могут упрекнуть автора в приверженности к «реальной политике». Однако, с нашей точки зрения «нереальная политика» (основанная на красивых формулах, оторванных от земли) гораздо опаснее.
Означает ли это, что Москва должна отказаться работать с «планом Штайнмайера»? Ни в коем случае! Иначе этот план будет продвигаться без учета мнения РФ. И что гораздо опаснее, он тогда будет реализовываться против российских интересов. Сегодня план МИД ФРГ - всего лишь проект, он не имеет никакой обязательной силы, и никто не заставляет с ним соглашаться. Вместе с тем его серьезное обсуждение и содержательная критика помогли бы представить реальные интересы и позицию Росси в разрешении конфликта.
Автор - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук
