«Чужаки» как тема вот-вот потеснят «секс» и «еду» на топе общественной популярности в Британии (да и не только в ней); любой мало-мальски опытный психоаналитик (да и просто психиатр) увидит в этом не просто обсессию, нет, тяжкую обсессию, переходящую в паранойю.
Причем эта обсессия поразила не только ксенофобов (и просто дураков), она проникла в здравые, искушенные умы, порождая столь причудливые «праздные мозговые игры», что даже автор «Петербурга» развел бы руками и отправился читать доктора Штайнера. Наваждение с «чужаками» отвлекает общество от насущных вещей, оно развлекает, как раньше разговоры о погоде, оно увлекает в разнообразные политические и культурные споры, оно, в конце концов, дает возможность в (относительно) приемлемой для политкорректных времен форме проявить свою ксенофобию.
Известный остроумец и действительно веселый (и иногда даже проницательный) колумнист Род Лиддл решил пошутить в «Санди Таймс» по поводу сильно загодя готовящегося столетнего юбилея Первой мировой войны (ссылку не даю, так как сайт «Таймс» платный). Первая мировая в Британии есть главная война прошлого века, «Великая», как ее здесь называют – и жертв больше всего, и последствий для страны. В отличие от Второй мировой, когда было ясно зачем и с кем следует сражаться (и когда противник угрожал существованию самого государства), Первая оказалась шоком, который отчасти не прошел до сих пор. Прежде всего, со времен наполеоновских кампаний никогда британские солдаты не гибли в таких количествах на континенте.
Великобритания привыкла воевать на море, в колониях, либо проводить ограниченные операции в отдаленных частях Европы; в 1914-м году у нее не было даже достаточно большой сухопутной армии и призыва. Все это появилось только после начала войны — с последующими сокрушительными последствиями в виде 900 тысяч погибших солдат и офицеров и более полутора миллионов раненых. Все это – а также потеря лидирующих экономических позиций в мире, ослабление власти в колониях и проч. – оказалось результатом того, что в июне 1914-го в заштатном балканском городке Сараево некий сербский националист застрелил наследника австро-венгерского престола.
Почему из-за прискорбного, но частного, происшествия (ведь сколько коронованных особ было истреблено в предыдущие десятилетия анархистами и националистами! и хоть бы хны) шахтер из Кардиффа или школьный учитель из Манчестера должен был гнить в окопах четыре года, травиться немецкими газами, тонуть в Северном море, умирать от дизентерии под Стамбулом, или просто быть разорванным на части снарядом где-нибудь под Амьеном – ни понять, ни объяснить толком никто не удосужился. Коллективное помешательство довоенной Европы уничтожило ее саму. Если в этой ситуации и есть правые или виноватые, то исключительно на «техническом уровне» — то есть те, кто способствовал развязыванию войны, расчесыванию конфликта, преследуя либо свои частные цели, либо просто по какому-то истуканскому, деревянному идиотизму.
Сегодня это прекрасно понимают многие. Оттого сейчас, как пишет «Санди Таймс», предполагается, что на лондонском мемориале жертвам Первой мировой будут высвечиваться имена и погибших немецких солдат. Идея принадлежит канадскому актеру и режиссеру Роберту Томпсону, она поддержана и советниками британского премьера Дэвида Кэмерона. Впрочем, пишет «Санди Таймс», источники в министерстве обороны и культуры сообщают -- некоторые чиновники опасаются, что часть общества будет против столь благородного жеста в адрес бывшего врага.
Казалось бы, прошло сто лет после бессмысленной войны, жертвами которой стали все ее участники (по крайней мере, европейские) – какие тут обиды? Отнюдь. Осторожные британские чиновники оказались правы, только пока источником недовольства стали не футбольные хулиганы, эти главные патриоты нашего мира, не неонацики и даже не тихие ксенофобы из тори, а самый, что ни на есть, вольнолюбивый журналист Род Лиддл. В том же выпуске «Санди Таймс» — его колонка «Приходи на мою вечеринку Великой войны. Захвати победную песнь»:
«Проблема, с которой столкнутся организаторы мероприятия – не сделать его ужасным для бошей. Чтобы мы ни делали, говорит правительство, главное не расстроить немцев».
Лиддл выпускает свое остроумие попастись на скудной травке довольно чувствительной темы: предлагает собственный потешный сценарий мемориальных шествий (бригада прусских пехотинцев, которую обращает в бегство пять-шесть бравых британских вояк в противогазах под улюлюканье неонацистов из Лиги Английской Обороны), издевается над Себастьяном Фолксом, председателем комитета по организации юбилея (этот знаменитый романист рискнул заметить, мол, тон мероприятий должен быть сдержанным и уважительным), и даже потешается над мнением, что война была эпически бессмысленной тратой человеческих жизней, потеря которых не стоила ее целей.
Дальше Лиддл переходит к морализаторству – а это всегда весьма опасное занятие для профессионального остряка:
«Подобный ход мысли – который наверняка будет преобладать – обесценивает смерти погибших за дело, которое было вполне справедливым тогда и остается таковым сейчас. Это была война в которой нужно было воевать, хотя и не из тех войн, в которой бы хотелось воевать. Германская и Австро-Венгерская империи, желая доминировать в Европе, вторглись в Сербию и чуть позже в Бельгию без малейших провокаций со стороны последних. Их намерение было вполне очевидным. Что нам оставалось делать? Что делал бы Фолкс, если бы руководил тогда страной? Закрыл бы глаза на происходящее? (…) Наши оппоненты в Первой мировой были почти столь же преступными и злобными экспансионистами, как и враги, с которыми мы столкнулись в 1939-м. Наш триумф в 1918-м – повод для радости, а все разговоры о том, что стоит брать в расчет чувства других сторон, оставим до празднования столетия Версальского договора».
Лучше бы Лиддл не менял регистра. В этом пассаже он наговорил бестактностей и выставил себя невежей, каковым в действительности не является. Прежде всего, сравнение Германской империи и Австро-Венгрии (конституционных монархий, с парламентами, разработанной юридической системой и социальным законодательством, стран, где неизбежный тогда национализм был жестко ограничен) с тоталитарной расистской гитлеровской Германией. Это сравнение обесценивает жизни тех, кто погиб в борьбе с Гитлером; они-то знали за что сражаются и умирают – за свободу, за существование своей страны, в конце концов, как сие ни высокопарно звучит, за все человечество. Есть разница между теми, кого как скот погнали на смерть, и теми, кто исполнил свой долг.
Во всех остальных деталях лиддловского пассажа тоже водятся чертики. Французская республика ничуть не меньше Германской империи мечтала доминировать в Европе, но она была на «правильной», с точки зрения колумниста, стороне, оттого, видимо, и оказалась «хорошим парнем» (впрочем, Лиддл старательно избегает упоминания союзников Британии в Первой мировой – это не только демократическая Франция, но и вполне недемократическая Россия. Как быть с ней? Нет ответа). И в Сербию Австро-Венгрия вторглась по вполне очевидному поводу – наследника именно австро-венгерского престола убил именно сербский националист из тайного общества, связанного именно с сербским Генеральным штабом.
Любопытно было бы знать, как повела бы себя Британия в подобной ситуации? Да, можно было не вторгаться, можно было России не объявлять войну Австрии, можно было Германии не объявлять войну России, можно было Франции не объявлять войну Германии, можно было Германии не вторгаться в нейтральную Бельгию, можно было Британии не объявлять войну Германии, можно было Османской империи не объявлять войну всей Антанте… А за десятки лет до этих событий можно было не подписывать Тройственный союз, русско-французский договор, не стоять у Фашоды, не создавать Антанту, не поддерживать Японию против России, не подписывать договора с той же Россией о разделе сфер влияния с Персии, не натравливать одни балканские страны на другие… Не строить десятками сверхновые дредноуты... Не разрабатывать танки…
Кстати, не подавлять, уже в 1916-м пасхального восстания ирландцев в Дублине, не казнить его лидеров, не подписывать торгового договора с большевиками в 1921-м, когда еще не завершилась Гражданская война, признавая их де-факто… Лиддл взялся за сложную, нерешаемую задачу – выяснять, кто был прав, кто виноват в 1914-1918-м годах и чуть позже. В газетной колоночке ее уж точно не решить. Оттого получилось несмешно и довольно глупо.
Что касается столетия Версальского договора в 2019-м, то здесь, как раз, Британии есть чем гордится – Ллойд Джордж, по крайней мере, пытался остановить Клемансо с его воплями «боши заплатят за все!». Не очень-то вышло, честно говоря, судя по условиям мирного договора, однако сама интенция засчитывается. Впрочем, как бы тогда французы не обиделись…
Информация, немного расширяющая горизонты
Англо-русский договор 1907 года
«Пасхальное восстание» 1916 года
