Иногда мне кажется, что если бы нынешний руководитель КНДР Ким Чен Ын вышел на площадь Ким Ир Сена без штанов, у некоторых наших экспертов по Северной Корее нашлись бы крайне убедительные, серьезные объяснения целесообразности данного поступка. Они бы, например, стали уверять, что молодой вождь пытается таким путем возродить традиционный обряд обращения к богине плодородия. То, что такой богини в Корее никогда не было, для эксперта несущественно, ибо у него своя Корея. Корея, в которой, например, муж тети не считается родственником и его арест и казнь – в порядке вещей.
Вообще, любопытно читать аналитические материалы, уверяющие, что в КНДР идет, оказывается, борьба с коррупцией и восстановление норм чучхейской морали, с юным Кимом впереди на коне. Картина мира их авторов являет собой настоящий логический компот. Эксперт подозрительно щурится в поисках следов симпатических чернил между строк «Чунъан ильбо» и других южнокорейских газет — и при этом ретранслирует передовицы «Нодон синмун» с поистине детской доверчивостью. Осуждает «болотную оппозицию» за ее попытки раскачивания лодки в России – и ищет скрытый сакральный смысл в действиях человека, который лодку КНДР не просто раскачивает, а дырявит большой дрелью, выбросив предварительно весла, то есть китайскую помощь, за борт.
Настоящему эксперту трудно признать, что не все существующее разумно и что северокорейский король гол просто потому, что валяет дурака.
Один из самых больших шоков для перебежчиков с Севера на Юг являются, как ни странно, антиправительственные демонстрации. Как ни странно—потому что хотя эти демонстрации и являются частью повседневной жизни Сеула, они уже давно лишились яростного студенческого накала восьмидесятых. Сегодня это вполне сдержанные, дисциплинированные выступления граждан Юга, которые недовольны какими-то действиями своего правительства и желают высказаться на эту тему. Но даже эти вежливые демонстрации ужасают недавних северокорейцев и вызывают в них сочувствие к критикуемой власти: да как же, недоумевают они, работать бедному президенту в условиях, когда у народа такой разброд и шатания.
Удивляться такой реакции не приходится. Уже почти три поколения северокорейцев выросли в условиях политической стабильности, опирающейся на идеологию нерушимого единства нации. Все это плоды сознательной, скрупулезной работы предшественников Ким Чен Ына – его папы и дедушки. Дедушка, который по молодости лет пытался подражать сталинским публичным процессам тридцатых годов, отказался от этой практики довольно быстро. В шестидесятые на смену риторике классовой борьбы пришла концепция КНДР как социалистического рая на земле, населенного равно нравственными людьми. Утверждалось, что редкие проблемы этих людей – потустороннего происхождения, то есть являются делом грязных рук южнокорейских марионеток или американских империалистов. Сами же северокорейцы – все, без исключения – безупречные дети отца-вождя и матери-партии. В текстах северокорейского соцреализма то и дело встречаются пассажи, от которых самых ортодоксальных советских критиков взяла бы оторопь: «В нашей стране не бывает людей нечестных, лживых, нет таких, кто употребляет ругательства», «в КНДР все люди одинаково прекрасны», «в Северной Корее не бывает несчастной любви»…
Дальнейшая политическая деятельность первого из Кимов является ярким отражением этой идеологии. Когда Ким Ир Сену надо было убрать кого-то из своего окружения, он делал это без шума. Никаких публичных разборок и обвинений. Человек исчезал из водоворота политической жизни, и зачастую потом всплывал на поверхность в другой ипостаси. Ким Ир Сен явно полагал, что народу не к чему знать о конфликтах руководства – как детям не следует присутствовать при ссорах родителей.
Ким Чен Ир, вступив на престол КНДР в нелегком 1994 году, руководствовался той же логикой. Надо полагать, ему было нелегко не поддаться искушению и не назначить козлом отпущения кого-нибудь из высших чиновников, на которого можно было свалить грехи развала экономики и голод и поддержать, таким образом, свое пошатнувшееся реноме. Однако Ким номер два поступил иначе. Он признал существование экономических проблем (без этого было бы не получить международной помощи), однако их причинами объявил американские санкции, природные катаклизмы и разрушение социалистического блока, после которого КНДР якобы пришлось «взять на себя ответственность за судьбу социализма всем мире». Все перечисленные причины – внешние, не зависящие от воли КНДР. Концепция исключала даже намеки на какие-то просчеты северокорейского руководства.
В государственной пропаганде КНДР голод девяностых получил поэтическое название «трудный поход». Этот эвфемизм намекал на раннее, сильно мифологизированное событие корейской истории – «трудный поход» партизанского отряда Ким Ир Сена в Манчжурии зимой 1938 года. Вся нация была призвана подтянуть пояса и сплотиться вокруг Кима номер два, который, как утверждала пропаганда, делил тяготы вместе с народом и питался исключительно желе из желудей.
Массовая культура КНДР периода второго «похода» периодически упоминала о недоработках местных властей в деле преодоления объективных трудностей, однако рассматривала их как результаты искренних ошибок и неопытности. Характерен в этом отношении популярный сериал «Партийный секретарь Тэхондана» (1997-2000), который содержит интересный эпизод. Ошибочные решения уездного партийного секретаря Ким Чхун Чжина привели к гибели урожая картофеля, и седовласый секретарь, которого играет любимый народом 67-летний актер Ом Гиль Сон, рыдает в одиночестве на поле. Секретарь перетирает в руках гнилые клубни и ритмически бьет по земле ладонью – таким жестом корейцы обычно выражают скорбь от потери близкого человека. Драматизм этого эпизода не оставляет сомнений – налицо просчет, роковая ошибка, за которую герой казнит себя больше самого страшного суда. Неудивительно дальнейшее развитие событий сериала – партия дает секретарю шанс исправиться, и Ким Чхун Чжин его блестяще использует.
Надо сказать, что подобные сериалы снимались не зря. Судя по опросам перебежчиков и другим данным, большинство северокорейцев в основном разделяет постулаты официальной пропаганды относительно «трудного похода». Для особо въедливых товарищей (из тех, к примеру, кто мог бы сопоставить питательность желе из желудей и ширину физиономии Дорогого Руководителя и подсчитать количество ведер желе, которые тот должен был съесть) не существует вообще никакого канала выражения. Творческую интеллигенцию в КНДР кормят хорошо, но держат на весьма коротком поводке. Нет ни Райкина со Жванецким, ни жанра политических анекдотов, ни исторических фильмов с намеками на окружающую действительность.
«Солнце всходит – иду на поле, солнце заходит – иду с поля. Где-то есть, говорят, император, но какое мне до него дело?»
Эта древняя китайская песня точно передает сложившийся стиль взаимоотношений северокорейцев с властями. Конфуцианская традиция иерархичности, помноженная на низкую социальную мобильность (социальная мобильность в КНДР крайне низка по меркам стран социализма) привели к тому, что рядовые северные корейцы в своем большинстве философски воспринимают идею неравенства разных социальных слоев и свое отчуждение от больших политических решений. Они считают, что каждый должен заниматься своим делом.
А дел за последние двадцать лет у народа КНДР было предостаточно. Разрушение социалистической экономики привело к тому, что в поисках спасения от голода люди начали стихийно создавать экономику рыночную. Именно благодаря рынку страна вышла из пике девяностых годов. Правительство Ким Чен Ира прекрасно понимало это, и поэтому нехотя мирилось с частным бизнесом. В результате между народом и государством в КНДР был заключен негласный общественный договор. Государство защищает население и обеспечивает его базовым образованием и медицинским обслуживанием, сохраняя при этом фасад социализма и закрывая глаза на частные предприятия; народ кормит себя сам и не лезет в политику.Важным последствием этого договора явилось то, что работа по ликвидации остатков планово-командной экономики в КНДР была выполнена не гайдаро-чубайсами, а фактически самими северокорейцами – как будто в насмешку, в полном соответствии с официальным лозунгом «опоры на собственные силы».
Вот какая Корея досталась в наследство Ким Чен Ыну. Очевидно, что это не самое плохое наследство. В его подчинении оказался трудолюбивый, терпеливый, предприимчивый народ, открытый новому и готовый к продуманным рыночным реформам. Единственное условие – северные корейцы привыкли жить и работать в условиях политической стабильности. Недаром представление народу самого Ким Чен Ына проходило под девизом: «Ким Чен Ын — это Ким Ир Сен сегодняшнего дня».С самого начала северные корейцы отнеслись к молодому наследнику хорошо. Никто не поставил ему в укор несолидный возраст, памятуя о том, что и Ким Ир Сен начинал руководить страной в тридцать три года.
Как доказали два года правления молодого Кима, немногие девизы КНДР были так далеки от истины. «Ким Ир Сен сегодняшнего дня» делает одну эксцентричную глупость за другой, не ставя в грош ни политическую стабильность, ни традиции КНДР, ни ее национальные интересы. Женитьба на певичке, которая потом показывается на людях без обязательного для всех в КНДР значка с изображением Ким Ир Сена. Публичные братания с обколотым татуировками чернокожим американским баскетболистом Родманом, который не удосуживается снять перед вождем кепку — и одновременно игнорирование президента весьма важной для КНДР Монголии, прибывшего с визитом. «Руководство на месте» строительством горнолыжных курортов и парков аттракционов вместо строительства заводов…
Апофеозом явилась скандальная расправа над престарелым регентом Чан Сон Тхэком, вторым лицом в государстве и мужем родной тетки. Сам по себе факт, что Чан, как член старой гвардии, будет рано или поздно отстранен от руководства, ожидался многими. Однако иррациональная жестокость и склочность, с которой это было проделано, поражают воображение. Вместо того, чтобы тихо, в духе своего деда, удалить Чана от дел, назначив его на какой-нибудь второстепенный пост или посадив под комфортабельный домашний арест, молодой Ким казнил дядю, выдвинув перед этим ряд на редкость вздорных обвинений, которые были напечатаны на первых страницах газет. Чан Сон Тхэк был обвинен в игре в казино, употреблении наркотиков, походах налево от законной жены, установке стелы Вождю в затененном месте, недостаточно громких аплодисментах во время речи Ким Чен Ына…
Один из пунктов списка гласил, что «гад» Чан «предал родину, сдав в аренду на 50 лет землю в порте Расон иностранным державам». Иностранные державы, если кто не понял, это Китай — единственный спонсор КНДР, и Россия. То есть, обе страны (давние партнеры Севера и немногие из тех, кто решается сегодня иметь с ним какие-то дела) были косвенно обвинены в том, что с помощью Чан Сон Тхэка эксплуатировали богатства КНДР. Звучит странно, особенно с учетом того, что КНДР отчаянно ищет сегодня источники валюты, пытаясь заработать ее в том числе с помощью привлечения иностранцев на горнолыжный курорт на перевале Масик.
Чтобы назвать этот бессвязный поток обвинений благородной «борьбой с коррупцией», нужно очень богатое воображение (тем более что обвинен Чан был почему-то по статье «терроризм»). Нет, я, конечно, не исключаю, что за этой очередной выходкой молодого Кима стоит какой-то хитрый макиавеллиевский план. Однако, как говорит английская пословица, если вы слышите топот копыт, разумнее предположить, что это скачет лошадь, а не единорог. С позиций здравого смысла, действия «Ким Ир Сена сегодняшнего дня» выдают человека импульсивного, неуравновешенного, с ощутимой нехваткой жизненного опыта и инстинкта самосохранения, одновременно самоуверенного и отчаянно самоутверждающегося. Похоже, что народ КНДР попал в подчинение к дурному подростку, который вместо выполнения домашнего задания то и дело сбегает к драгоценной игровой приставке. Когда в руки такого подростка попадает тяжелый предмет, то в опасности оказывается любой взрослый, рискнувший напомнить мальчику о необходимости заправить за собой постель. Или отодвинуть от него невовремя баночку кока-колы, как некогда дядя Чан...
К сожалению, в распоряжении нашего подростка имеется полная власть над 25 миллионами человек и ядерная бомба. И, если вы еще не заметили, — России этот подросток только что плюнул в лицо. С какими целями он это сделал, нам должно быть неважно, пусть в тайнах души Кима номер три разбираются детские психологи. Нам же следует думать о более актуальных вещах – например, о том, какие последствия действия Кима Чен Ына могут иметь для нашей страны. Судя по всему, китайцы, которые на недавних учениях отрабатывали перекрытие границ с КНДР, уже начали просчитывать эти последствия.