Последние дни ознаменовались очередным обострением риторики вокруг Нагорного Карабаха. Произошло это вскоре после периода «искусственного оптимизма», активно поддерживавшегося накануне организованного Россией саммита в Казани.
Сегодняшняя ситуация вокруг урегулирования нагорно-карабахского конфликта, на первый взгляд, не выглядит принципиально отличной от того положения дел, которое существовало год или два назад. Пространство для дипломатических дискуссий предельно ясно очерчено. Мирный процесс основывается на фундаменте «Мадридских принципов» (названных так в честь саммита ОБСЕ в Мадриде в 2007 году). 10 июля 2009 года после завершения очередного саммита «Большой восьмерки» в итальянском Аквиле президенты РФ, США и Франции (трех стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ) выступили с совместным заявлением относительно урегулирования конфликта, в котором были раскрыты его основные параметры. В тогдашнем заявлении принципы урегулирования были обозначены как «базовые». Они включили в себя следующие положения:
В совместном заявлении трех президентов в Аквиле говорилось о том, что «реализация этих Базовых принципов Арменией и Азербайджаном позволит выработать всеобъемлющее урегулирование, которое обеспечит будущий мир, стабильность и процветание Армении и Азербайджана, а также всего региона в целом». Впоследствии на основе этого документа «Мадридские принципы» были обновлены и в декабре 2009 года представлены сторонам в Афинах. 26 июня 2010 года на очередном саммите «восьмерки» в канадской Мускоке три президента снова подтвердили свою приверженность разрешению конфликта на основе «базовых» (или «обновленных Мадридских») принципов. В их совместном заявлении все положения, озвученные за год до того в Аквиле, были воспроизведены. При этом Барак Обама, Дмитрий Медведев и Николя Саркози заявили, что «президентам Армении и Азербайджана необходимо предпринять следующий шаг и завершить работу над Базовыми принципами, чтобы запустить процесс подготовки мирного соглашения». Главы США, Франции и РФ пообещали «работать интенсивно, чтобы помочь двум сторонам преодолеть различия при подготовке к встрече в Алматы в рамках неформального саммита министров иностранных дел стран ОБСЕ».
Напомним, что этот форум был намечен на 16 июля 2010 года. Однако ни неформальный саммит министров в Алматы (в 2010 году председательское кресло в ОБСЕ было у Казахстана), ни официальный саммит ОБСЕ в Астане в декабре того же года (первый, начиная с 1999 года, и первый форум такого рода на постсоветском пространстве) не принесли никаких ощутимых результатов. При этом сами конфликтующие стороны за период с июля 2009 года не стали ни на сантиметр ближе друг к другу. Баку по-прежнему настаивает на сохранении территориальной целостности Азербайджана и «самом высоком статусе» для Карабаха в составе единого азербайжданского государства. Ереван же апеллирует к праву карабахских армян на этнополитическое самоопределение. Время от времени заявления о «скором прогрессе» на переговорах перемежались с милитаристской риторикой. И в этом тоже ничего принципиально нового нет. Так было и год, и два, и три назад.
Описывая нынешнюю ситуацию вокруг карабахского процесса, ереванский политолог Степан Григорян использовал удачную метафору «этап искусственного оптимизма». Этот этап стартовал в мае нынешнего года, после того, как Барак Обама, Дмитрий Медведев и Николя Саркози по итогам саммита «Большой восьмерки» во французском Довиле (май 2011 года) приняли очередное совместное заявление по нагорно-карабахскому урегулированию. Стилистически оно походило на предыдущие документы, принятые в Аквиле и в Мускоке. Те же призывы к главам Армении и Азербайджана готовить население своих государств к миру, а не к войне. Однако в совместном российско-американо-французском документе гораздо четче, чем в предыдущих совместных заявлениях формулировался призыв завершить работу над основными принципами мирного урегулирования в сжатые сроки. Была обозначена конкретная дата – июнь 2011 года. Согласитесь, это не совсем то же самое, что вести работу по «преодолению различий». Поскольку же на 24 июня 2011 года был намечен саммит президентов РФ, Азербайджана и Армении в Казани, от этого форума стали ожидать дипломатического чуда.
Но перед тем, как разобраться в том, насколько был оправдан и мотивирован «этап искусственного оптимизма», рассмотрим два важных сюжета. Первый - это посредническая роль России в разрешении конфликта, а также ее потенциальные ресурсы и лимиты. Второй - потенциал собственно Базовых принципов, которые стали фундаментом для переговорного процесса. Российское посредничество в карабахском мирном процессе стремительно набирало обороты, начиная с ноября 2008 года. Именно этот рубеж необходимо выделить особо. Напомним, что в ноябре 2008 года в подмосковной резиденции президента РФ Майендорфе была подписана совместная Декларация глав России, Азербайджана и Армении.
С одной стороны, этот документ не был юридически обязывающим (собственно говоря, декларация ничем иным быть и не может). С другой стороны, значение Майендорфа в контекстах 2008 года трудно недооценивать. Только что закончилась «пятидневная война», воздвигнувшая политическую стену между Грузией и Россией. Только что впервые после распада СССР был нарушен принцип нерушимости межреспубликанских границ. Отношения между Западом и РФ упали на самую низкую отметку за период после окончания «холодной войны». В то время любимой темой западных политологов и журналистов была «Кто следующий?». Алармисты рисовали мрачные сценарии повторения Южной Осетии то ли в Крыму, то ли в Приднестровье. В тех условиях демонстрация модераторского потенциала Москвы (а ведь два президента враждующих государств впервые подписались под одним документом!) резко изменила (хотя и не для всех, но для многих) черно-белое восприятие российской политики на Кавказе в частности и на постсоветском пространстве в целом.
Впоследствии аналогичная декларация, подписанная между сторонами молдавско-приднестровского конфликта в марте 2010 года, этот тренд укрепит. Страхи по поводу «российского ревизионизма» пойдут на спад. Появится даже специальный термин «избирательный ревизионизм» (относительно российской политики в отношении Грузии). Начиная с Майендорфа, Запад «по умолчанию» будет признавать особую посредническую роль России в карабахском мирном процессе. Конечно же, ни США, ни Франция (а также стоящий за ней Европейский Союз) не выдадут Москве карт-бланш на решение. Но формат трехсторонних саммитов (РФ-Азербайджан-Армения) станет столь же неотъемлемой частью мирного процесса, как консультации, переговоры и встречи в формате Минской группы ОБСЕ. С одной стороны, это в определенной мере разрядит отношения Москвы и Запада. С другой, нагрузит российскую дипломатию обязательствами и завышенными ожиданиями, которые она по разным причинам не в состоянии реализовать в полном объеме.
Во-первых, российское посредничество признается желательным двумя сторонами конфликта (чего не было ни в Абхазии, ни в Южной Осетии, по крайней мере, с начала 2000-х годов). И Баку, и Ереван заинтересованы в развитии двусторонних отношений с Москвой не только в карабахском контексте. Азербайджан имеет с Россией общий дагестанский участок границы и общую угрозу – распространение радикального исламизма. Баку и Москва заинтересованы в сотрудничестве и по широкому спектру проблем Каспия. Что же касается Еревана, то это член ОДКБ и единственный на Южном Кавказе военный союзник Москвы. Понятное дело, что формат трехсторонних переговоров используется Баку и Ереваном в своих целях. И вот именно поэтому возможности Москвы в мирном процессе не стоит преувеличивать. Пойдя на изменение геополитического статус-кво на Южном Кавказе в 2008 году, Россия потеряла рычаги влияния на Грузию. В то же самое время сохранение влияния на Южном Кавказе для РФ чрезвычайно важно, учитывая многосторонние связи этой части региона с Северным Кавказом. Отсюда и повышенное внимание к контактам с Ереваном и Баку. Потеря одного из этих партнеров для России будет иметь серьезные последствия, так как в этом случае из трех признанных мировым сообществом образований региона два будут проводить антироссийский (как минимум, не слишком доброжелательный) курс. Как следствие - крайняя осторожность Москвы, обусловленная необходимостью лавировать между двумя взаимоисключающими позициями. В этой связи говорить о том, что в Казани 24 июня Россия потерпела дипломатическое поражение, вряд ли возможно. Сколько бы ни ждали от Москвы чуда, она не в состоянии сотворить компромисс за Баку и Ереван. Между тем, сами стороны конфликта (если судить по их риторике в период между Довилем и Казанью, а также после Казани) не горели особым желанием покончить с годами взаимной вражды.
Однако вскоре после неудачного саммита в Казани российская дипломатия предприняла новые усилия. 7-8 июля 2011 года министр иностранных дел РФ Сергей Лавров посетил Ереван и Баку, заявив о том, что привез послание Дмитрия Медведева для Сержа Саргсяна и Ильхама Алиева. В чем суть послания Медведева, на сегодняшний день трудно сказать (детали этого документа ни Лавров, ни его коллеги из Армении и Азербайджана не раскрыли). Если судить по открытым источникам, то новые посреднические усилия Москвы приветствуются и другими двумя сопредседателями Минской группы - ОБСЕ и Европейским Союзом. Значит, скорее всего, революционных инициатив Москва не выдвигает. Вероятно, российский президент будет продвигать тот «конек», который Россия апробировала не только в переговорах по Карабаху, но и в рамках женевских консультаций по Грузии. Речь идет о юридическом закреплении обязательств по недопущению вооруженных инцидентов на линии соприкосновения и отказу от применения силы в разрешении конфликта.
Что же касается самих Базовых принципов, за которые Россия ратует вместе с США и Францией, то здесь существует много нюансов, которые делают любое посредничество (не обязательно российское) малоэффективным.
Так «принципы» говорят о территориальной целостности Азербайджана (там четко прописана необходимость возврата под его контроль оккупированных районов за пределами административной границы бывшей НКАО). Но с другой стороны они вводят понятие «промежуточный статус Карабаха» и недвусмысленно говорят о «юридически обязывающем голосовании» по определению его финального статуса. Разве это не подрывает принцип территориальной целостности Азербайджана? Ведь на сегодняшний день Конституция этой страны не предполагает волеизъявления на какой-либо отдельной территории (а Баку считает Карабах таковой). Однако ни до Казани, ни после из столицы прикаспийской республики что-то ничего не слышно про внесение конституционных поправок.
Помимо противоречий есть и другие сюжеты, такие, как необходимость детализации и конкретизации «принципов». Что означают понятия «международные гарантии» и «миротворческая операция»? В каком составе? В какие сроки? Под какой эгидой? Между тем, каждый из этих вопросов способен поставить любые переговоры в ступор. Представим себе турецкие миротворческие силы? Как к этому отнесется Армения? Да и российские с французскими миротворцами без других, менее ангажированных «противовесов» вряд ли будут встречены овациями в Баку! Не говоря уже о том, что присутствие международных миротворцев также ставит под вопрос суверенитет Азербайджана над спорной территорией.
Не будем забывать и взаимоисключающие интерпретации сторон. Так, для Еревана «промежуточный статус» Нагорного Карабаха – это признанное международным сообществом положение по аналогии с Палестинской автономией. То есть если и не полная независимость, то, как минимум, шаг вперед к этой цели. Баку же устами споуксмена МИД Азербайджана Эльхана Полухова говорит совсем о другом: «Промежуточный статус, признанный международным сообществом, не соответствует терминологии международных отношений, и если в будущем Нагорному Карабаху будет дан какой-либо статус, это будет лишь статус в рамках границ Азербайджанской Республики, признанной международным сообществом». Таким образом, надежды на то, что подписание противоречивого и «сырого» документа приведет к быстрому достижению мира, иллюзорно. Подписание набора благих пожеланий, не подкрепленное оговоренными деталями и юридическими обязательствами, вряд ли следует признать вершиной дипломатии.
Однако период «искусственного оптимизма» активизировал усилия дипломатов - как двух конфликтующих стран, так и стран-посредников. За визитами Лаврова через неделю последовали визиты дипломатов-сопредседателей Минской группы ОБСЕ. Во время официального визита Сержа Саргсяна в Киев украинский президент Виктор Янукович высказал готовность его страны помочь в разрешении застарелого конфликта. Между тем, поспешная активность никогда еще не была синонимом результативности. И в случае с Карабахом, если мы хотим вести разговор о прогрессе в мирном процессе, внешняя эффектность должна уступать место неброской и неспешной эффективности. Вряд ли установка конкретных «дедлайнов» ускорит понимание необходимости идти на взаимные уступки и достигать компромиссов.
Автор - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон, кандидат исторических наук.
