90 лет назад направлявшийся в Россию английский военный крейсер «Хэмпшир» подорвался на немецкой мине неподалеку от Оркнейских островов. Судно затонуло за 15 минут. Спаслись всего 13 человек, погибло – более 500, в том числе и военный министр Великобритании, фельдмаршал Горацио Герберт Китченер.
Китченер родился в Ирландии, в семье потомственного офицера британской армии. Семейные традиции сделали для него неизбежным выбор военной карьеры. Эпоха предопределила способ сделать ее максимально успешно и быстро: в «век империи» возможностей для профессионального роста было больше в колониях, чем в тихой английской провинции.
После окончания военного училища 24-летний Китченер отправился на Восток. Палестина, Константинополь, Кипр и, наконец, Египет – 10 лет жизни были заполнены сбором материалов для английской разведки, изучением арабского и познанием ближневосточных реалий. Стремление к восточной роскоши в быту придет к нему много позже. В начале жизненного пути ничто не отвлекало его от достижения выбранной цели.
Он на всю жизнь остался холостяком. (1) По свидетельству его биографов, «никогда не тратил время, чтобы поухаживать за хорошенькой женщиной, покурить с товарищем, зато пил безвкусный чай со зрелыми дамами, слывшими влиятельными особами». (2)
В 1884 году Китченер был переведен в Верхний Египет. Важность этого региона определялась близким соседством с Суданом. Там недавнее восстание дервишей под руководством Махди, спровоцированное тяготами египетского владычества, привело к власти местного халифа. Ему удавалось успешно управлять конгломератом разрозненных племенных территорий и отражать натиск египтян, абиссинцев, итальянцев и англичан.
Необходимость включения Судана в корону Британской империи не была очевидной ни для английского командования в Египте, ни для лондонских правительственных кругов. Вызволение генерала Гордона, осажденного в Хартуме, признавалось необходимым, но не считалось естественной предпосылкой постоянного английского присутствия в регионе. Однако логика момента складывалась не в духе либеральных умонастроений правительства Гладстона. Ситуация в Судане ставила под угрозу стабильность английской власти в Египте. Законы внешней политики конца XIX века убедительно свидетельствовали, что если одна страна не поспешит занять определенные территории, это непременно сделает другая. В случае с Суданом явным соперником Великобритании выступала Франция. Кроме того, земли под властью халифа входили в набор стран, стратегически важных для англичан с точки зрения безопасности морских путей в Индию. В конце концов, нельзя не согласиться с мнением Александра Эткинда, который отмечал, что имперская политика есть, писал Р. Киплинг в «Киме», Большая Игра: она так же самоцельна, как деньги ради денег в «Протестантской этике» Вебера. Экспансионизм Foreign Office ограничивали лишь опасения английских налогоплательщиков.
Борьба с халифом заняла несколько лет и далась англичанам нелегко. Военная операция по освобождению Гордона в 1884-1885 гг. окончилась неудачей. Однако военная карьера Китченера в тот период росла, как на дрожжах. С позиции младшего офицера королевских инженерных войск он продвинулся до майора в 1884 г., подполковника в 1885 г. и полковника ещё через три года, был представлен королеве и обрел репутацию последовательного проводника британских интересов. Именно он настаивал на активизации суданской политики. Бой с махдистами близ Суакина в 1888 г. был предпринят им на свой страх и риск, стоил гибели 60 солдат и ранения в челюсть. Однако интерес и восхищение английской прессы показали ему, что у его образа действий находится множество сторонников на родине. (3)
«Суданская проблема» была окончательно решена в 1898 году. 2 сентября Китченер одержал верх в бою под Омдурманом. Махдисты были разгромлены, суданские территории перешли под контроль Великобритании. В октябре, поднявшись вверх по Нилу, он достиг местечка Фашода, где встретил французский отряд генерала Маршана и предложил ему удалиться из долины Нила. Отступление Маршана стало символом поражения Франции в колониальном соперничестве с «владычицей морей», а его автором оказался Китченер.
После покорения Судана не прошло и нескольких лет, как Британская империя оказалась втянута в новые военные действия. Англо-бурская война, начавшаяся в октябре 1899 года, принесла англичанам ряд поражений, осуждение мирового общественного мнения и утрату престижа непобедимой державы. Недовольство действиями английских генералов привело к поиску Лондоном лиц, способных исправить ситуацию. Выбор пал на лорда Робертса, ставшего в декабре 1899 г. новым главнокомандующим южноафриканскими войсками. Начальником его штаба был назначен Китченер. На новое командование возлагались большие надежды, однако и в Англии и в кругах, близких к Робертсу, признавалось, что оно должно начать все с начала. При этом Китченеру пришлось, вопреки ожиданиям, уступить не только формальную, но и реальную полноту власти Робертсу, что сковывало его инициативу в этот период войны и разочаровывало его. (4) Однако и действия Робертса не привели к кардинальному перелому в ходе войны. Покидая театр военных действий в ноябре 1900 года, Робертс утверждал, что оставляет за собой не более чем «разрозненные банды» противника. Проблема заключалась в том, что именно они и представляли основную угрозу британской армии.
В конце XIX века британская армия продолжала действовать по старинке. В битвах с суданцами Китченер придерживался тактики, которая использовалась ещё Наполеоном. (5) Начиная войну с бурами, англичане намеревались опробовать новейшие образцы вооружений. Однако, как выяснилось, им предстояло пересмотреть свои представления не только о тактике и стратегии, но о методах ведения войны и системе своей военной организации в целом. Первое крупномасштабное столкновение ХХ века продемонстрировало, что «война по правилам» закончилась. Немногочисленные бурские отряды наносили поражение за поражением превосходящим их английским войскам за счет своей мобильности, знания местности, а также пренебрежения нормами поведения, принятыми в традициях ведения войн до тех пор (в частности, уважением к белому флагу).
Война из комплекса регулярных и продуманных операций превратилась в беспорядочную охоту за противником. Это создало некоторые сложности даже для хронистов этой войны. Так, сэр Артур Конан-Дойль сетовал на то, как сложно связать в единое повествование рассказы «о множестве мелких перестрелок и одном серьезном бое, к сожалению, не объединенными единой целью». (6)
«Новое время», официоз российского МИДа, обвиняло английских генералов во главе с Китченером в том, что их методы ведения войны были сродни псовой охоте на несчастных буров. Из-за этого, якобы, в донесениях Китченера содержались лишь цифры о количестве убитых противников и ни слова о стратегии и планах командования. (7) Впрочем, антианглийская метафора русской печати с тем же успехом могла быть направлена и против буров. «Буры были очень самоуверенны. Они говорили о своих победах, о том, что они ещё сделают, как себя покажут. На войну они смотрели как на охоту, а на англичан, как на дичь», – вспоминала русская сестра милосердия, побывавшая в Трансваале. (8)
В результате война затягивалась, а международное положение требовало закончить ее как можно скорее. Как ехидно констатировало «Новое время», – «положительные результаты войны все ещё сомнительны, но она несомненно привела к тому, что в Китае и вообще на Дальнем и Ближнем Востоке политические дела ведутся так, как будто бы Англии вовсе не существовало». (9)
В марте 1901 года по инициативе Китченера бурам был предложен вариант мирного соглашения. Однако он неожиданно встретил сопротивление в рядах самих англичан. Условия не одобрили Чемберлен и верховный комиссар в Южной Африке Миллнер. (10) Оба считались вдохновителями Англо-бурской войны, последовательными противниками любых компромиссов с бурами. Камнем преткновения выступил вопрос о послевоенной амнистии бурам, участвовавшим в военных действиях против англичан. Миллнер не возражал против амнистии в принципе. Однако он настаивал на том, чтобы те буры, которые уже отбывали наказание в английских тюрьмах, там и оставались. В результате военные действия были продолжены, но отдачи от них по-прежнему не ощущалось:
Чемберлен три дня в волненьи:
Ждет подробностей премьер.
«Хоть победа вне сомненья,
Что же медлит Китченер?» (11)
Неудивительно, что два года спустя после начала войны английские газеты требовали предоставить Китченеру свободу рук в Южной Африке, вплоть до самых жестоких мер. (12) Результатом стали создание отрядов мобильного реагирования, (13) строительство блокгаузов, призванных осложнить свободное маневрирование буров, и печально известные концлагеря для жен и детей буров. Использование последних было признано впоследствии некоторыми британскими историками нерациональным даже с точки зрения прагматических задач, не говоря уже о моральной стороне вопроса. (14) Однако в целом новая тактика позволила Китченеру обеспечить перевес и создать почву для новых мирных переговоров. Феринихингский мирный договор 1902 года считался его основной заслугой.
Триумф в Судане и на юге Африки, помимо лавров завоевателя, принес Китченеру и славу палача местного населения. Обстоятельства его победы над Омдурманом, массовые убийства раненых, осквернение гробницы Махди стали поводом для парламентских разбирательств. Молодой Уинстон Черчилль, в ту пору корреспондент «The Morning Post», писал, что Китченер утратил право называться джентльменом. В системе ценностей среднего англичанина это был весьма чувствительный упрек, о чем можно судить по рассуждениям классика колониальной литературы того же периода. (15) Впрочем, общественное негодование быстро утихло, уступив место восторгам по поводу очередных колониальных побед, а Черчилль, став в 1909 году заместителем министра колоний, убрал из своих книг пассажи о «варварских действиях» Китченера. (16) Теперь под его пером он предстал как «британский офицер исключительных способностей и безупречной репутации». (17) В общественных кругах Англии негодовали по поводу жесткой тактики Китченера, однако она принесла свои плоды, и победителя судить не стали. (18) Вероятно, в эпоху конца «войны по правилам» естественным казалось и пресечение вида «воинов-джентльменов».
В русской прессе создавался образ «жестокого, ненавидимого своими подчиненными, но действующего методично, готового годами добиваться раз намеченной цели» человека. (19) Его известную неприязнь к журналистам издание объясняло тем, что, «воюя по-китченеровски, невозможно иметь свидетелей». (20) Люди, знакомые с настроениями в британских войсках, свидетельствовали о ненависти, которую испытывали многие солдаты по отношению к генералу. (21) Впрочем, не исключено, что в данном случае на всю британскую армию частично переносились данные об отношении к Китченеру туземных войск. Для местных солдат, использовавшихся им в военных действиях в Африке, его имя означало возможность наказания в виде кнута, отсечения рук и ног, а также виселицы. (22) Однако общественное мнение Англии мало волновало его отношение к феллахам.
Так или иначе, накануне Первой мировой войны Китченер пользовался бешеной популярностью. Его авторитет казался непоколебим и немало послужил на пользу делу набора в британскую армию. (23)
В промежутке между войнами Китченер занимался «имперским строительством» в лучших традициях «прямого управления». На посту главнокомандующего в Индии он реорганизовал местные колониальные войска. В 1909-1910 гг. он инспектировал армии колоний и доминионов и предложил комплекс мер на повышение их эффективности. В качестве генерал-губернатора в Египте он запомнился организацией необходимых ирригационных и мелиоративных работ, ограничением ростовщичества и поддержкой низших слоев египетского крестьянства. Жесткие методы руководства не казались неприемлемыми местному населению, уставшему от постоянных беспорядков. (24)
Для Китченера наступление Первой мировой войны ознаменовалось назначением на пост главы War Office. Многие называли это назначение случайностью. Китченер находился в тот момент на действительной службе и по традиции не мог занимать этот пост. Отчасти назначение объяснялось популярностью Китченера в самых разных политических и социальных кругах империи. (25)
Как известно, никто из мировых политиков не предвидел в 1914 году затяжного характера «окопной войны». Ведущие военные специалисты считали, что военные действия будут представлять собой быстрые перемещения войск и громкие сражения, которые принесут победу над кайзеровской Германией в срок не более шести месяцев. (26) Однако Китченер уже имел опыт руководства кампаниями, которые изначально планировали закончить «к Рождеству». Он был единственным крупным деятелем, который предсказывал завершение войны не раньше 1917 года. (27)
Однако к 1916 году в правящих элитах Великобритании стало крепнуть убеждение, что военный министр обладает слишком большой властью и при этом не оправдывает свои беспрецедентные полномочия крупными военными успехами. Провал Дарданелльской операции совпал с отчуждением, возникшим вокруг этой фигуры в военных и политических кругах. (28) Трагическая гибель Китченера вызвала волну сожалений и интереса к его биографии, однако многим казалось, что его карьера подошла к концу еще до крушения «Хэмпшира».
*****
В советской историографии вопрос «возможно ли обелить историю колониализма?» (29) был скорее риторическим. Вопрос о мотивации адептов колониализма, коим, безусловно, являлся Китченер, исследователей не интересовал. Между тем выбор в пользу активной имперской политики был сделан большинством политиков и военных, при опоре на мощную поддержку снизу. Действия Китченера невозможно отделить от его эпохи. Лорд Керзон определял империализм как «дух, политику и надежду». (30) Очевидно, что идеологические мотивы, каким бы «надстроечным характером» они не обладали, играли значительную роль в поведении англичан. Первый намек на то, что их надежды иллюзорны, они получили во время Англо-бурской войны. На Версальской конференции намек прозвучал куда отчетливее. Однако следующие десятилетия показали, насколько тяжело дается отказ от имперского образа мысли. Повествуя о кризисе имперского сознания в романе «Дэниэл Мартин», Дж. Фаулз, видимо, не случайно вспомнил о фигуре Китченера. Его личности так же сложно дать однозначную оценку, как и самой истории Британской империи.
Примечания
