Обо всей Канаде не решусь говорить, но Монреаль мне чрезвычайно нравится. Было бы неудивительно, если бы он произвел на меня такое впечатление сразу по приезде из СССР, но я все-таки прожила уже 16 лет во Франции, а вот поди ж ты...
Удивительно удобно устроенное для жизни место, много пространства, мало народа, все неторопливые, исключительно приветливые и вежливые (я видела, как уборщица в метро попросила молодую женщину с коляской отдвинуться от урны, чтобы она могла ее опорожнить, и потом долго благодарила ее и желала хорошо провести день). Во всем какая-то неспешность и ненатужная благожелательность. И очень много мест, где можно провести время вне дома: не в кафе, как во Франции, где нужно обязательно взять чашку кофе, но просто придти посидеть со своей (или тамошней) книжкой или газетой или компьютером, в библиотеке, в музее, в магазине, на выставке, в фойе кинотеатра, в подземном городе – везде полно лавочек, кресел, столиков со стульями. Подземный город – это вообще особое место, огромный молл с магазинами, ресторанами, мед. кабинетами и т.д., он тянется на 30 км под центральными станциями метро и основными музеями, кинотеатрами, офисами, унивеситетами; выйдя туда из метро или просто спустившись под землю, можно добраться до множества мест, не выходя на улицу, что очень приятно в мороз (или в жару).
Архитектурно Монреаль – город провинциальный, пряничный, из XIX века, частные двухэтажные дома преимущественно из темно-красного кирипича, каждый как-нибудь затейливо изукрашен. Обилие зеленых лужаек и огромных деревьев, широкие улицы и отсутствие заборов, как в США, делают город очень привлекательным. Нет, есть, конечно, и зеркальные небоскребы, но только в центре, а стоит отойти минут на 10-15 – и оказываешься – ну не в деревне, но в очень тихом пригороде. То же можно сказать и о Квебеке – единственном канадском городе, занесенном в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Из трех виденных мной городов он больше всего похож на старый европейский город. Во всем солидность, зажиточность и отсутствие стремления пустить пыль в глаза – живем и обустраиваемся для себя. И похоже, что очень низкий уровень преступности: экскурсовод в Квебеке сообщила нам, что за последний год в городе произошло три убийства, причем все жертвы были знакомы между собой. (Наш сын заказал себе гостиницу в Монреале в гостиничном комплексе, состоящем из отдельных квартир. В воскресенье вечером, приехав из аэропорта по указанному адресу, он обнаружил на двери квартиры прикрепленный скотчем конверт со своим именем и с ключом от квартиры, провисевший там с пятницы.) Словом, идеальное место для семейной жизни и воспитания детей.
Везде чувствуется мощная педагогическая направленность, призванная воспитывать настоящих отвественных граждан, и чисто внешне похоже, что это им здорово удается. Начинают, что логично, с детей. Группки детей повсюду, штук по пять-десять, с двумя-тремя сопровождающими взрослыми. При этом дети совершенно не развязные, но и не затюканные, каждому дают возможность высказаться, но буйство довольно решительно пресекают. Все музеи очевидно расчитаны на детей (хотя там и взрослым интересно): очень много интерактивных стендов и компьютерных игр, проверочные вопросы, при этом без сюсюканья и на вполне «научном» уровне. Например, в музее под названием Биодом проходила выставка "Фатальные притяжения" – о том, как разные животные и насекомые привлекают особей противоположного пола. Предлагалось, например, надушиться феромоном и встать под детектор или послушать несколько брачных призывов лося; вопрос: "Если бы вы были лосихой, какого самца вы бы выбрали? А теперь посмотрите на рога – как вы думаете, какой лось лучше?" Действительно, смотришь на рога и сразу чувствуешь себя совершенно квалифицированной лосихой – видишь, кого надо выбирать.
В туалетах (тоже в необыкновенном количестве всюду понатыканных) сушки часто на детской высоте, а в одном я даже видела подробную инструкцию из 10 пунктов о том, как надо мыть и вытирать руки и какая от этого всем польза.
В Музее истории Монреаля по меньшей мере три группы малышей: одни чего-то клеют, вырезают, потом эти свои произведения бережно уносят домой на вытянутых руках, другая группа учится садиться по-индейски и произносить индейское приветствие, третья разыгрывает какую-то пьесу в помещении небольшого театра.
В другом музее я видела, как детям давали написать несколько строк настоящими чернилами и потом высушить их песком, как в старину. В европейских странах очень много всякого культурного наследия, которое нормальному человеку за жизнь и переварить невозможно (в любом третьесортном музее Италии вы увидите сокровища, которые и не снились крупным музеям Нового Света). Здесь же за неимением этого необъятного культурного пласта педагогические идеи и вообще всяческая просветительская деятельность извлекаются непосредственно из жизненного материала, тут же на глазах превращающегося в историю страны. В одном из музеев истории Монреаля (фактически в Монреале их четыре или пять, хотя называются они по-разному) целый раздел посвящен тому, как холодно в Монреале и как надо одеваться, и как люди одевались раньше (витрины с одеждой 19 века). Сколько снега выпадает за зиму, как разгребали снег раньше (витрины с лопатами 19 века) и какие машины используют сейчас. Как резали лед и клали его в ящики вместо холодильников, а еще строили из него целые дворцы. Много места отведено культуре аборигенов – сейчас они называются "первые народы". Имеет место и биение себя в грудь за колонизацию, но довольно умеренное; а может так быть, что климат и северный темперамент – хорошее средство для борьбы с чрезмерностью?
Столица Канады Оттава знаменита, помимо всего прочего, Музеем цивилизации (т.е. истории Канады) – это наисовременнейший архитектурный ансамбль, состоящий из двух зданий – административного и собственно музея, предлагающего экспозицию на трех этажах общей площадью 16500 кв. метров. На первом этаже – индейские многометровые "мачты" с изображениями ритуальных животных, на третьем – правдоподобно восстановленные улочки Канады, с XVI века и по середину XX-го. В основу положен тот же принцип документирования недавней истории: витрины, фасады, объявления, книги, автомобили, мастерские, кафе в аэропорту, церковь и даже половина корабля в натуральную величину – места здесь не жалеют.
Напротив, отделенный от Музея широкой рекой, красуется Парламентский холм, застроенный впечатляющей фальшивой готикой 19 века. Помимо нескольких очень эффектных зданий (Паламента и парламентской библиотеки) большой популярностью пользуется памятник первым суфражисткам, одна из которых держит плакат: "Женщины – тоже люди". Поскольку скульптуры стоят прямо в траве, без пьедестала, между ними толкутся туристы, с удовольствием фотографирующиесяся практически в обнимку с ними. Конкуренцию суфражисткам составляет только семья сурков, безмятежно прогуливающаяся рядом в поисках корма. (Забавная деталь, которую я не замечала в других странах – все ходят с пластиковыми стаканчиками и пьют на ходу кофе, чай или сок.)
Разумеется, все замечательно предусмотрено и для инвалидов. Кроме гарантированного доступа во все общественные места и парки, в последних имеются даже специальные фонтанчики для питья с удобным подъездом. В метро к стенам прикреплены изогнутые перила, сверху табличка: " Для людей с пониженной способностью к передвижению". Кто едет на кресле – может пристать и подержаться рукой, кто ковыляет с палочкой, может опереться и отдохнуть полусидя. Вообще-то я уже привыкла, что на Западе положено о людях заботиться, предупреждать их о возможных неудобствах и даже заранее извиняться за них, но здесь это приобретает невиданный размах: едешь в метро – объявляют, что на такой-то станции уборка. Там же на верхней и нижней ступенях лестниц нарисованы довольны широкие ярко-желтые полосы – это чтоб ты видел, что больше ступенек нет, и не споткнулся. По телевизору рекламируют лекарство от аллергии на пыльцу и попутно дают целую таблицу, пыльца какого дерева появляется в какое время (береза – в начале мая, тополь в середине, вяз тогда-то). Тронуло меня и объявление, развешанное повсюду во время забастовки городского транспорта: "Не забывайте, что ни водители, ни операторы не отвечают за сложившуюся ситуацию". Перед огромным храмом Св. Иосифа, эффектно возвышающимся на горе и являющимся крупным центром паломничества, есть лестница, специально предназначенная для пилигримов, поднимающихся к храму на коленях – в отличие от каменных лестничных пролетов по бокам, эта сделана из дерева.
Билингвизм почти повсеместный. (Официально он был провозглашен в 1971 г. Для многих жителей Квебека – провинции – это вопрос все еще болезненный, и английский порой воспринимается как язык захватчика, который того и гляди уничтожит французский совсем). Однако на улице, если заговоришь на французском, – отвечают на французском, по-английски – пожалуйста, будут говорить по-английски. Все время даются оба языка – в музеях, на афишах, в метро, в рекламе – все на обоих языках. Если в музее не все переведено на английский или спектакль, не дай бог, идет только по-французски – обязательно предупреждают заранее. Фильмы на языке оригинала выходят с титрами в двух вариантах: и по-английски, и по-французски.
Страна зеленая, чистая, полно воды (что-то около миллиона озер и реки тоже не европейского масштаба) до такой степени , что в домах нет даже счетчика – для россиян это, может, и не удивительно, но для французов – очень. При том вопросы экологии непрестанно обсуждаются. Озабоченность экологией такая, будто в стране не осталось уже живого места. Хотя все обстоит как раз наоборот. Но, может, так и надо, пока все не испоганили? Экологическое воспитание тоже на высоком уровне: фактически два самых интересных музея Монреаля – это Биодом и Инсектарий. Биодом – это вроде как зоопарк, но внутри, под огромным куполом. Представлены четыре климатические зоны – с соответствующей флорой и фауной, последняя живет себе тут же своей жизнью. В Инсектарии самое интересное – это живые насекомые, тарантулы, палочники, огромные тараканы. Есть и улей в разрезе, и гнездо ос – оттуда на улицу идут стеклянные трубы, позволяющие насельникам функционировать по-настоящему. Очень мне понравился роскошный мохнатый мексиканский тарантул, про которого было сказано, что он представляет собой a popular and easy pet.
Поскольку страна более чем зажиточная и явно социалистическая, есть деньги и на культуру. Все кишмя-кишит современным искусством: выставки, биеннале, концерты джаза и рока и еще более современной музыки, в которой я ничего не понимаю, фестиваль независимого кино (один из фильмов называется "Свободу мастурбации" – ну уж это как водится). Есть, впрочем, и более конвенциональные мероприятия – конкурс певцов классического репертуара (со свободным доступом публики), дневные и ночные концерты в церквях. Или вот во время моего там пребывания в течение недели проводили такое интересное мероприятие: в метро на трех разных станциях выступали молодые оперные певцы и студенты, исполняли арии из опер Моцарта. Цель была – привлечь в монреальскую оперу, но одновременно и заинтересовать тех, кто никогда в жизни оперы не слушал. (Это сейчас такое целое направление – не поднимать народ до классики, а опускать ее до народа, чтобы он не боялся и понимал, что оперу поют обыкновенные люди и вообще там все как в жизни.) Каждый исполнитель вкратце объяснял, о чем он будет петь ("Фигаро боится, что граф хочет соблазнить его будущую жену") – опять-таки сначала на одном языке, потом на другом, а затем исполнял – надо сказать, вполне неплохо. Собралось человек 150, кто сидел, кто стоял, кто жевал бутерброд или банан, ходили поезда (к счастью, довольно редко – примерно раз в 10 минут), но это не мешало ни певцам, ни слушателям. А через несколько дней, гуляя по подземном городу, я натолкнулась на выставку роскошных оперных костюмов – в рамках все той же кампании. Волонтеры раздавали программки и объясняли, что к чему, тут же можно было купить абонемент на весь оперный сезон.
(При всем том создается впечатление, что идеологией и искусством у них давно и прочно заведует товарищ Жданов: какую бы критическую статью я ни читала, основное содержание сводилось к тому, насколько ангажировано автор борется за и против. Меня это «достает» уже во Франции, но в Канаде масштабы явления еще более обширны. Похоже, что все раз и навсегда забыли (или никогда не знали) о том, что у искусства есть свои критерии, никак не связанные с социальными. Совершенно обязательны социальная направленность, борьба с буржуазностью, призывы к солидарности – у бывшего советского человека волосы встают дыбом. Причем эта ангажированность в самом объекте критического разбора часто просто домысливается самым произвольным образом – потому что как же иначе? Ежели ты не борешься, то на что ты, собственно, годишься?)
Однако самое сильное впечатление на меня произвела степень интеграции иммигрантов. (Об иммиграционной политике Канады можно было бы написать целое исследование, и я уверена, что такие исследования уже есть. Я же пишу только о своих впечатлениях.) В Канаде примерно 13% небелого населения, первое место занимают китайцы, второе – индусы (из восточной Индии – видимо, потому, что там уже много лет идет гражданская война с мусульманами) – эти две группы бросаются в глаза как самые многочисленные. Много негров, арабов несколько меньше. При этом в отличие от американского мелтинг пота, здесь каждая этническая группа вполне сохраняет свои корни, язык и традиции. И при этом создается впечатление, что интеграция очень высокая и что все эти люди – полноправные граждане, и именно граждане. (Маленький пример: все парижане наблюдали множество раз, как молодые люди, не желающие тратиться на билет метро, перепрыгивают через автоматы. Правда, им может не повезти – нарвутся на контролеров и не смогутпредъявить билет. В Монреале ваш билет сразу и навсегда исчезает в автомате, поэтому контролеров там нет. Но я НИ РАЗУ не видела людей, прыгающих через автоматы. Более того, на каждой станции имеется специальный проход для мам с колясками – просто открываете дверцу и проходите. И что же вы думаете, через эти двери проходят только мамы (или папы) с колясками.)
В одном из отчетов указывается, что из 10 опрошенных представителей нацменшинств 9 отвечают, что не сталкиваются с дискриминацией. Это само по себе поразительно.
Но чисто визуальное впечатление о высокой степени интеграции возникает вот откуда: во Франции, например, в музеях и театрах очень редко увидишь негров, а арабов практически никогда, здесь же – все и повсюду. Я уже писала, что музеи в основном сделаны с учетом детских интересов – но ведь понятно, что раз рассчитано на детей, то в выходные будут приходить семьями, и действительно приходят – в роскошном Ботаническом саду (традиционном месте семейных прогулок), во время дня открытых дверей в монреальских музеях представлены практически все этнический меньшинства: смешаные молодежные компании, обширные китайские кланы, индийские семьи. Больше всего меня поразили арабские семьи с женщинами в чадрах (одну мы даже видели в парандже с прорезью на месте глаз) – и ничего, ходят, как все люди, с мужем, с детьми в колясках, смотрят картины, гуляют по Ботаническому саду и по улицам в воскресной толпе, ездят на автобусные экскурсии, слушают японский ансамбль ударников; одну женщину в хиджабе и с двумя детьми – под мышкой и в коляске – я даже видела в монреальской библиотеке.
Ужасно хочется понять, как им это удалось. Нельзя ведь сказать, что терпимость была присуща канадцам изначально – французские и английские иммигранты сражались между собой почти на протяжение века. Один из наших канадских знакомых говорил нам, что еще в 60-е годы в Канаде запрещались браки между католиками и протестантами! (Правда, я эту информацию не проверяла). Какие-то специальные усилия в этом направлении начались после Второй Мировой Войны, но в особенности с середины 60-х гг.: приняты определенные законы. Однако само по себе принятие закона еще ничего не меняет. Я думаю, объяснений здесь несколько. Канада – страна эмигрантов, но последние несколько десятилетий эмиграция была отобранная. Существовали квоты на разные страны; каждая семья, желавшая эмигрировать в Канаду, должна была набрать определенное количество очков, то есть соответствовать определенным требованиям (образование, возраст, наличие денег на первое время, видимо, семейное положение и наличие детей тоже играли положительную роль; говорили, что даже внешность отчасти учитывалась, хотя это, может, и неофициально). Далее – по прибытии никто им не помогал: хотите жить – ищите работу. Работы, видимо, хватает, да и места тоже – на вторую по величине (после России) страну мира приходится всего 32 млн населения. Не последнюю роль, мне кажется, играет северный темперамент уже имеющегося населения (не скажу коренного, так как коренное население – это индейцы, но и они, наверное, были скорее людьми спокойными и невозмутимыми) и холодный климат (ну это уже моя теория). Географическое положение (океан просто так в поисках лучшей жизни не станешь переплывать) и отсутствие колониального комплекса европейских стран (из-за которого в них поначалу пускали практически всех жителей бывших колоний, которые этого хотели) тоже важны. Думаю, что и социализм с высокими налогами и отчислениями в социальные фонды оказался не лишним, только его удалось приручить, чтобы он не мешал собственникам (я видела протесты жилищных собственников против слишком большого строительства социального жилья, приведшего к тому, что понизился процент сдаваемых квартир; собственники предлагали теперь правительству просто давать семьям деньги, а не строить новое дешевое муниципальное жилье). Но как бы то ни было, нынешнее положение вызывает только восхищение.
Бордо