24 августа, в первые дни после путча, Верховный Совет УССР принял декларацию о государственной независимости. Почти бессознательно, со страху – большинство было коммунистами и, соответственно, должны были по службе быть интернационалистами. Когда произошел путч, будущий первый президент Украины Леонид Кравчук вежливо поговорил с генералом Варенниковым, призвал народ подумать об урожае и уклончиво ответил по телефону Ельцину. Когда путч закончился, он тоже сориентировался правильно и сказал Верховному Совету – голосовать.
Так вступил в решающую фазу распад СССР, который Владимир Путин в своем последнем Послании Федеральному Собранию назвал «крупнейшей геополитической катастрофой века».
Западная пресса на эту фразу отреагировала слегка неадекватно, истолковав ее как признак возрождения «имперских» и «реваншистских» устремлений России. Это – обычное межкультурное непонимание. Проблема России как раз в вопиющем отсутствии каких-либо амбиций, в том числе и «имперских» - это с одной стороны. А с другой – с точки зрения прав граждан (в т.ч. имущественных, гражданских, политических) - произошедшее было действительно катастрофой, в прямом смысле этого слова. Даже для тех, для кого ценность единой страны не была существенной, факт катастрофы налицо. И это не говоря уже о жертвах локальных конфликтов.
Для стран, которые смогли прийти к мощному национальному самоопределению, потери от распада СССР были ощутимыми, но вполне переносимыми как плата за независимость. Но таковых – только три балтийские республики. Они, как и страны Варшавского договора, сознательно символически, почти иррационально отказались и от особых отношений с Россией, и от большей части социалистической промышленности, расположенной на их территории.
Сейчас многие политики Восточной Европы уже подумывают о том, что, может быть, и не стоило терять российские рынки и стоит попробовать выстроить более выгодные отношения с Россией заново. Но тогда, в начале 90-х, это было невозможно. Экономика и прагматика были принесены в жертву цели – независимости.
В жертву этому же был принесен и ряд гражданских прав русскоязычного населения Балтии. Это – тоже часть националистического проекта. А в националистических проектах всегда есть большая доля шизофрении. К счастью для Восточной Европы, политическая шизофрения не развилась там слишком далеко, поскольку время полной самостоятельности оказалось коротким – выход из одного союза (Советского или Варшавского) скоро сменился вхождением в другой – Европейский.
Элиты в других республиках бывшего СССР по разным причинам не смогли совершить ничего похожего. В большинстве случаев националисты, не умея взять власть, вступили в те или иные союзы с номенклатурой. Так, первый президент Украины осваивался на идеологической должности в украинском ЦК, споря с диссидентами-националистами. Однажды, присутствуя на съезде Народного Руха Украины, будущий президент попал в щекотливую ситуацию: какая-то дама по завершении его выступления прицепила ему на пиджак значок в форме будущего национального сине-желтого флага. Изобретательный Кравчук сделал вид, что ему душно, снял пиджак и просидел без оного до конца заседаний. И одних не обидел, и других не разозлил.
Потом номенклатурная власть как-то выучила украинский и слова про независимость, но смысл был в другом: до последнего времени он состоял в лавировании между экономической прагматикой и романтическим национализмом, с одной стороны, и между Востоком и Западом страны – с другой.
В то время как в Балтии и Польше была принесена жертва ради идеи независимости и единой Европы, в России и Украине произошла именно катастрофа. Потому что беды и проблемы посыпались как бы сами собой, а не в результате чьего-то действия. Исключения – это реформы 90-х в России, имевшие определенные цели и в основном достигнутые. Но оказалось, что для строительства страны этого маловато.
Тем более, что до сих пор реформы в бывшем СССР (за исключением опять же стран Балтии) приводились над народом, а не с народом. Балтии помог сначала национализм, потом – ЕС. И к тому, и к другому народ вполне относился и цели понимал как справедливые (по крайней мере, этнически "свой" народ). Ни у России, ни у Украины такого простого выхода нет.
Но и Россия, и Украина продолжают играть в какие-то дурацкие игры. Российская номенклатура пытается по-прежнему то ли реформировать народ, то ли просто пожить немного спокойно. И это - вместо восстановления прав граждан, нарушенных сначала Октябрьским переворотом, потом – крушением СССР. Украинские власти опять делают вид, что они такие же, как в Латвии или Польше, и что у них хватит сил переиначить хотя бы народ на востоке страны.
А это значит, что и в следующий раз будет не жертва, а катастрофа.
