Очередной виток «холодной войны лайт» в отношениях России и Запада (на сей раз на британском направлении), а также досрочные парламентские выборы в Турции оставили в тени кампанию по избранию президента непризнанной Нагорно-Карабахской республики (НКР). Впрочем, в России любые избирательные кампании в НКР остаются вне фокуса информационного внимания (по сравнению с другими де-факто государствами постсоветского пространства). Вспомним, как в 2006 году российское телевидение освещало выборы в Приднестровье и Южной Осетии. На всех общенациональных каналах (ОРТ, РТР, НТВ), а также в эфире радиостанций передавалась своеобразная хроника того, как проходит голосование на левом берегу Днестра и в Цхинвали. А сколько интервью Игоря Смирнова и Эдуарда Кокойты было показано в преддверии выборов!..
В том же 2006 году в НКР проводился референдум (второй в истории этого непризнанного образования). Карабахцы голосовали за Основной закон республики. Однако никаких интервью главы НКР Аркадия Гукасяна на российских госканалах не было. Освещение этого события производилось в «телеграфном стиле». В этом плане июльские выборы 2007 года ничем принципиально не отличались. Находясь в дни выборов в Степанакерте, мне и моим российским коллегам удалось встретить только одного корреспондента российского ТВ. Данная позиция легко объясняется: в отличие от отношений с Тбилиси, отношениями с Баку Москва дорожит.
Многие представители российского дипломатического истеблишмента считают, что Грузия для РФ потеряна, в то время, как Азербайджану отводится серьезная роль в различных российских конфигурациях на Южном Кавказе (другой вопрос, что думают об этих конфигурациях в Баку).
Но в сильном и стабильном Азербайджане заинтересованы также и США, что, однако, не мешает им оказывать поддержку НКР, в том числе и финансовую. В Москве же, несмотря на заметную в последнее время внешнюю брутальность политики, проявляют крайнюю осторожность во всем, что касается Карабаха. Даже путинский «универсальный принцип», предполагающий имплантацию косовского казуса на постсоветском пространстве, не распространяется на Нагорный Карабах. Поскольку же российские медийное пространство в эпоху «властной вертикали» (не в пример «ельцинскому хаосу») «отстроено» и «зачищено», в июльские дни 2007 года никто не взял на себя смелость хотя бы проанализировать ход и характер выборов в Нагорном Карабахе. Речь идет вовсе не об апологетике этой избирательной кампании (ее хватало при освещении ситуации в Приднестровье и в Южной Осетии). Тем паче, что и нарушения, и использование административного ресурса в ходе подготовки к выборам были. Но были и интересные для всего СНГ тенденции: высокая активность избирателей, добровольный уход президента со своего поста и цивилизованная передача власти от одного лидера другому.
В общем, политика Москвы по отношению к НКР проводится в соответствии с одним принципом: «не злить Баку». При этом игнорируется тот очевидный факт, что взаимоотношения с НКР могут строиться вне каких-либо статусных вопросов. В России проживает самая большая в мире армянская община, в которой высок удельный процесс именно карабахцев (особенно в Ставропольском, Краснодарском краях, Астраханской области и даже в столице нашей родины городе-герое Москве). Эти люди могут и должны иметь возможности для общения как со своими родственниками, так и для решения всего комплекса проблем, которые мы определяем как «гуманитарные». И решение этих проблем вовсе не обязательно (в прочем, как и в случае с Косово) увязывать с неким «окончательным решением» вопроса о статусе.
В Степанакерте мне не раз доводилось слышать, что в конфликтном регионе главное право человека – это право на жизнь. И именно это право необходимо гарантировать и считать приоритетным. К сожалению, в рамках этого дискурса выборы в НКР никто из представителей «официального мира» не рассматривал. Под «официальным миром» я понимаю и представителей российской дипломатии (попытавшейся «взять паузу», благо британцы помогли отвлечь внимание), и представителей влиятельных международных институтов.
21 июля 2007 года, находясь в Баку специальный представитель ЕС по Южному Кавказу Питер Семнеби заявил, что европейские структуры не будут признавать выборы в НКР. Об этом же заявили генсек Совета Европы Терри Дэвис и председатель ПАСЕ Рене Ван дер Линден. Но особым дипломатическим изяществом отличалось официальное заявление Франции: «Несмотря на то, что эти выборы создают возможности для самоорганизации общины, де-факто контролирующей Нагорный Карабах, итоги подобных выборов не могут быть признаны законными, так как они заранее определяют статус региона. Итоговый статус Нагорного Карабаха может быть определен в рамках Минской группы ОБСЕ, сопредседателями в которой являются Франция, США и Россия, предложившей базовые принципы для мирного и справедливого решения конфликта, и только с участием всех сторон и общин». Таким образом, французские дипломаты в завуалированной форме признают, что выборы в НКР все-таки дают возможности для «самоорганизации» армянской общины Карабаха и, следовательно, работают на благо демократии (во всяком случае, для этой общины), а не против нее. Однако, статус сегодня становится воистину Богом (идолом?) для европейских политиков. В этой связи хочется обозначить несколько вопросов, которые поставили непризнанные выборы в непризнанной республике.
Итак, проведение выборов считается процедурой, которая предопределяет статус НКР, а значит, мешает работе российских и европейских миротворцев. Однако в этой связи становится непонятным, кто и как должен бы планировать и осуществлять управление «мятежной провинцией». Единственной альтернативой выборам является либо диктатура, либо хаос и анархия в виде «федерации полевых командиров». НКР прошел и то, и другое. В период войны с Азербайджаном в республике действовал режим ГКО (Государственного комитета обороны). Его задачей было мобилизационное управление, которое, пусть и не в сталинском стиле, но сдерживало «самоорганизацию общины» Карабаха. «Ты понимаешь, у нас невозможна диктатура. Мы воевали, мы – маленькая республика и у нас министр обороны не сможет пойти в ресторан и нагло показывать свое богатство. Любой из нас мигом поставит его на место», - заявил мне в одной из бесед депутат непризнанного карабахского парламента, сам участвовавший в боевых действиях в 1991-1994 гг. А потому ГКО задержалось в НКР недолго.
В 1996 году здесь состоялись первые выборы президента, а в 1997 году - вторые (внеочередные - в связи с переходом Роберта Кочаряна на работу в Армению). После войны некоторые полевые командиры считали, что теперь пришел их звездный час. Однако карабахские власти (и не в последнюю очередь, сам второй президент НКР Аркадий Гукасян) совладали с этим злом. И даже опытным путем доросли до того, что цивилизованная передача власти от одного лидера другому необходима как фактор легитимации непризнанной республики. В самом деле, риторическим выглядит вопрос о том, с кем лучше вести переговоры - с избранным народом лидером или с боевиком, узурпировавшим власть.
В Европе должны также понимать, что в демократической среде гораздо больше возможностей и для открытой дискуссии о всеми любимой проблеме статуса. Другой вопрос, что эта дискуссия может пойти не в том русле, которое обозначил как единственно возможное «официальный мир». Вместе с тем, с гуманитарной точки зрения гораздо более важно, что фактически контролирующая регион община не раздирается внутренними противоречиями, ее лидеры не льют кровь друг друга, а договариваются и ищут компромиссы. Таким образом, не решая проблемы статуса (или даже отдаляя их решение), выборные процедуры в таких образованиях как НКР гарантируют мир и стабильность - хотя бы в рамках одной этнической общины. Кроме того, они удерживают ее от эксцессов и экстремистских поползновений.
В Степанакерте в кулуарных разговорах мне не раз доводилось слышать мысль, официально считающуюся крамолой, о том, что независимость НКР может быть «обменена на территории» (конечно, речь не идет о Лачинском коридоре, связывающем Армению и НКР). А значит, не так бескомпромиссна армянская сторона, как пытаются иной раз представить. Только где легче достигать компромисс? Явно не в условиях «федерации полевых командиров».
«Зачем вообще проводить выборы в подобных образованиях, если их никто не признает?» - этот вопрос был задан мне в день выборов корреспондентом центральноазиатско-кавказской службы «Би-Би-Си» Алексеем Манвеляном. На мой взгляд, смысл в этих выборах прямой. Это – своеобразное обращение избирателей к мировому сообществу, «официальному миру». И это - не обращение просителей, это-демонстрация воли непризнанного социума, а также демонстрация жизнеспособности государственных и общественных институтов официально непризнанного образования. Наверное, этим и можно объяснить действительно высокую мотивацию карабахцев к участию в выборах. За три дня пребывания в Карабахе (как и за свои предыдущие поездки) мне не раз доводилось обсуждать с местными жителями политические проблемы (тезис о том, что каждый житель НКР – политолог, вполне верен). И ни разу мне не доводилось слышать привычную в России фразу о том, что «все за нас решат», «от нас ничего не зависит». А потому 19 июня 2007 года мне лично доводилось видеть очереди избирателей перед избирательными участками за полчаса до их открытия.
В селе Ванк Мардакертского района избирательный участок расположен в старой средней школе (по внешнему виду больше похожей на школы средней полосы после освобождения от немецко-фашистской оккупации). Так вот на этот избирательный участок люди приходили одевая, наверное, единственный в их гардеробе костюм, как на праздник, что называется «всей семьей». К полудню на этом участке уже был преодолен 50%-ный рубеж явки избирателей. При этом практически все, с кем довелось говорить, добавляли, что скоро у них будет новая школа.
В чем-то избирательный энтузиазм походил на советские походы к урнам. Но это только внешняя сторона. В советскую эпоху гражданскую мотивацию и энтузиазм у наших соотечественников пробуждали посредством буфетов (с дефицитными сосисками и колбасой) и отгулов. В НКР «буфетный фактор» не работал, как и не было массовых «добровольно-принудительных» волеизъявлений студентов (по крайней мере, в Степанакерте, Шуше, Аскеранском и Мардакертском районах). Стремление же выразить свою позицию было. Согласно опросам доверенных лиц кандидатов (а на большинстве участков присутствовали представители двух претендентов - Бако Саакяна и Масиса Маиляна), выборы-2007 продемонстрировали бОльшую активность избирателей по сравнению с парламентской кампанией 2005 года. Озвученные карабахским ЦИКом цифры эти выводы подтверждают.
Идеализировать выборы в НКР, конечно, не следует. В ходе агитационной кампании местные СМИ отдавали отчетливое предпочтение главному фавориту президентской гонки, экс-главе Службы национальной безопасности НКР Бако Саакяну. В иных изданиях этому кандидату были посвящены по 2-3 полосы, в то время, как его оппоненты довольствовались полуполосными материалами. Другим приемом «партии власти» была подготовка информационных материалов о «главном герое» в Армении (формально Армения - не НКР, а Карабах - не армянская губерния, фактически же оба образования имеют одно медиа-пространство). Велась и не вполне честная контрпропаганда. Однако стоит отметить, что велась она не только фаворитом президентской гонки.
Вместе с тем, конкуренция в НКР, несомненно, имела место. Штаб главного оппонента Саакяна Масиса Маиляна имел возможность распространять немало заявлений о нарушениях избирательного процесса. Даже после оглашения предварительных итогов выборов проигравший кандидат, признав результаты голосования, отметил, нарушения и в ходе агитации, и в день голосования.
Действующая власть не скрывала своего раздражения от того, что из ее же рядов был выдвинут оппозиционный кандидат с большими амбициями (Масис Маилян работал заместителем главы МИД НКР). Я и мои коллеги отмечали это явное раздражение в ходе встреч с карабахским истеблишментом. Но что стоило тому же истеблишменту снять кандидатуру строптивого Маиляна до выборов? Найти процедурные зацепки, используя аппарат СНБ, наверное, не представляло особого труда. Однако этого сделано не было, и дополнительный «раздражитель» на выборах присутствовал. Была и конкуренция программ. Если стержнем программы Маиляна была «власть закона» (правовые реформы, повышение роли судебной власти), то Саакаян делал акцент на социальные проблемы (что не мешало говорить о необходимости децентрализации власти, развитии институтов местного самоуправления, омоложении власти).
Таким образом, НКР в очередной раз продемонстрировала свою готовность к самостоятельному политическому развитию - безотносительно к тому, будет это признано «официальным миром» или нет. Весьма показательно, что Карабах становится примером для Армении. По словам одного из лидеров оппозиции Роберту Кочаряну члена АОД (Армянского общенационального движения) Арама Манукяна, «Аркадий Гукасян после этих выборов сможет спокойно жить в своей стране, чего нельзя сказать про нынешнего президента Армении Роберта Кочаряна и премьер-министра Сержа Саркисяна». Наверное, в словах оппозиционера сознательно сгущены многие краски. Однако, сама оценка весьма показательна и интересна. Политики из признанного мировым сообществом государства обращают свои взоры на процессы в государствах непризнанных. А в это время некоторые из карабахцев говорят, что главное теперь, чтобы «наши соседи, Баку и Ереван, не помешали бы нашей демократии» (мнение, высказанное одним из участников карабахского движения периода 1980-х гг.).
В любом случае, признаем мы Карабах или будем считать его частью Азербайджана, нам следует иметь в виду, что на его территории проживают люди со своими представлениями, своей собственной (пусть и 20-летней, если считать от начала движения 1988 года) историей, своими ценностями и своей «правдой». И именно эти факторы говорят о том, что этот социум (вне зависимости от статусных моментов, которые могут решаться годами) должен быть не объектом политических манипуляций, а субъектом, допущенным к решению собственной судьбы.
