СМИ обсуждают дипломатическую конфронтацию между Нидерландами и Турцией, начавшуюся в выходные и в сжатые сроки получившую впечатляющий размах. Большинство комментаторов так или иначе вписывают эту историю в контекст предвыборного ажиотажа в обеих странах.
The Economist отмечает стремительность развития конфликта. Началось с того, что 11 марта Нидерланды отказались разрешить посадку самолету, на котором туда прибыл министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу. Чавушоглу собирался выступить в Роттердаме на митинге, связанном с предстоящим турецким референдумом. На митинге должны были быть люди с двойным (Нидерланды – Турция) гражданством. Премьер-министр Нидерландов Марк Рютте мотивировал отказ тем, что митинг рискует стать источником беспорядков.
Президент Турции Реджеп Эрдоган в ответ назвал нидерландцев нацистами и пригрозил не пускать в Турцию Рютте. В тот же день полицией Нидерландов была задержана министр Турции по делам семьи и социальной политики Фатма Кайя. Ее не пустили в турецкое консульство в Роттердаме и в итоге выслали в Германию. Между тем, турецкое правительство сообщило нидерландскому послу, который в тот момент был за пределами Турции, чтобы он не возвращался. Таким образом, за один день отношения испортились с впечатляющим размахом.
Washington Post развивает тему критически важных выборов в 2017 г. СМИ уже давно пишут о том, что в этом году в некоторых влиятельных странах должны состояться выборы, исход которых в силу сложившихся обстоятельств (рост влияния евроскептиков, распространение антиглобалистских настроений) предсказать трудно, а последствия могут быть далекоидущими. Первоначально в качестве наиболее ярких примеров приводили выборы во Франции и Германии. WP включила в эту рамку предстоящие голосования в Нидерландах и Турции.
В Нидерландах в среду пройдут парламентские выборы, на подходах к которым большое влияние получили ультраправые популисты. От исхода этих выборов, отмечает автор, будет зависеть политическое будущее Европы. В Турции в апреле должен пройти референдум о внесении изменений в конституцию, по итогам которых страна может превратиться из парламентской республики в президентскую (в таком случае власть сосредоточится в руках Эрдогана).
В обоих случаях имеет место перспектива критически важных выборов, и ведущие политические силы в обеих странах обнаружили, что могут успешно использовать друг друга в качестве предвыборных пугал. В этом смысле стремительно возникший и развивающийся дипломатический конфликт строится на вполне прагматических основаниях. Для быстрой эскалации тоже были все данные. Напряженность между Турцией и ЕС назревала в течение последних двух лет, что, не в последнюю очередь, было связано с европейским миграционным кризисом.
CNN рассуждает о том, как следует расценивать предстоящий турецкий референдум, с которым так или иначе связана нынешняя дипломатическая конфронтация. Авторы предлагают альтернативу: можно считать его демократической практикой, а можно – захватом власти. Критики референдума, оговаривается в материале, считают его антидемократическим на том основании, что он, очевидным образом, указывает на намерение Эрдогана занять более авторитарную позицию. Между тем, инициаторы референдума мотивируют необходимость смены системы ее уязвимостью в нынешнем состоянии (здесь они ссылаются на попытку государственного переворота прошлым летом). На этом основании они утверждают, что противники централизации власти – это фактически сторонники государственного переворота.
