В своей последней речи Джордж Буш определил надвигающуюся войну как войну за «плюрализм, толерантность и свободу». Наверное, он мог бы употребить и какой-нибудь иной набор терминов, и суть от этого не изменилась бы v предстоит война за основополагающие ценности «открытого общества», «свободного мира», короче говоря v за ценности Запада. Причем, разумеется, не в географическом смысле этого слова. Отсюда и призыв ко всем странам присоединиться к защите западных ценностей.
Американский президент также достаточно точно определил и тех, кто является врагом в новой войне v это «террористическая сеть», организации, которые «следуют путем фашизма, нацизма и тоталитаризма», т.е. воюют против тех самых западных ценностей.
Некоторое противоречие в речи Буша заключалось, однако, в том, что причиной, по которой должна быть задействована военная мощь США, названо нападение на территорию Америки, а не эта систематическая война против Запада как таковая. Разумеется, атака 11 сентября беспрецедентна, но Буш фактически апеллировал не только к ее масштабу, но и попытался определить ее в терминах военной агрессии, против которой любое государство имеет право защищаться. И против которой, кстати, просто обязаны применить свою военную мощь все страны НАТО.
Но составители Устава НАТО, и вообще почти все политики, юристы и общественные деятели Запада (и остального мира тем более) подразумевали до сих пор нападение только со стороны какого-то государства, а не некой «террористической сети». Международное и национальное право совершенно не приспособлено к новой ситуации. Отсюда и призывы получить санкцию ООН, чтобы придать войне некую легитимность, хотя ООН тоже не имеет права объявлять войну «сетям».
Страны Запада принципиально стремятся основывать свои действия на праве. Но в случаях, подобных данному, у них это получается плохо v либо неэффективно, либо незаконно.
Определение противника как «террористов» подразумевает применение к ним уголовного преследования в соответствии с процедурами национальных уголовно-процессуальных кодексов (УПК) и в рамках международных конвенций, защищающих права человека в мирное время. Да и термин «терроризм» не всегда подходит. Скорее, можно вести речь о целом букете преступлений, которые разнятся по цели (захват власти в стране, давление на свои или чужие власти посредством насильственных акций, сепаратизм) и по степени (массовые и индивидуальные вооруженные действия; насилие без оружия, но с камнями, палками и т.п.; организационное и прочее содействие группам, практикующим политическое насилие; пропаганда политического насилия). Предполагается, что во всех этих случаях действуют нормы УК и УПК (кстати, в разных странах они разные).
В ситуации, когда противник v не банда уголовников, а организация идейных (вариант v религиозных) фанатиков, такие меры совершенно недостаточны. Это показал опыт борьбы с левацким террором 70-х: те организации скорее разложились сами, чем были подавлены силой власти, к тому же на это потребовалось много лет. А ведь левые экстремисты были куда слабее (и, можно сказать, «гуманнее»), чем нынешний противник.
Когда же Запад решается на силовые акции против недостижимого для УК врага, он неизбежно нарушает все нормы международного, а то и собственного национального права v так было при бомбардировках Судана и Ливии, при покушениях на Фиделя Кастро. Нарушения законов всегда рассматриваются как исключения, часто скрываются, вследствие чего сами действия оказываются громоздкими в подготовке и неэффективными. Не менее важно и то, что они подрывают саму суть западной цивилизации.
Противоречие давно требует решения, тем более сейчас. Чтобы что-то предпринимать систематически, совершенно необходимо сперва (или пусть не сперва, но - не слишком откладывая) договориться о долгосрочных принципах, чтобы не обсуждать их по каждому поводу, что даже не сложно, а просто невозможно. И ниже предлагается набросок таких принципов.
Кто агрессор и откуда право на войну
Речь, конечно, не идет о каком-то универсальном рецепте спасения Запада («цивилизованного мира», демократии и т.д.) от экстремизма (терроризма, фундаментализма и т.д.). Очевидно, что противостояние экстремизму должно быть многоплановым. Очевидно также, что нельзя объявлять войну по «цивилизационному» признаку v исламу или арабскому миру. Речь должна идти о правовой системе, призванной правильно определить и легитимизировать предстоящую войну. И поскольку такая война никак не обещает быть краткосрочной, легитимация ей тоже требуется не чрезвычайная, не одноразовая, а столь же фундаментальная, как уставы НАТО или ЕС.
Антизападный экстремизм v а он бывает не только исламским v считает себя находящимся в состоянии войны с Западом. И его действия вполне вписываются в понятие военных действий. Теперь видно, что масштабы этих действий могут быть вполне сопоставимы с большой войной. Но для нас важно и то, что они на самом деле подпадают под международно-правовое определение агрессии.
Это определение включает, среди прочего, нападение неких не определенных формирований с территории иного государства, т.е. подразумевает, что такие формирования могут быть субъектом агрессии. (Хотя ответственность все равно несет государство, с территории которого произведена агрессия). В современном же мире, где привязка человека к конкретному государству ослабла, антизападных экстремистов можно считать агрессорами независимо от того, в какой именно стране они в данный момент находятся.
С другой стороны, упомянутое определение агрессии в значительной степени снимает проблему государственного суверенитета, якобы мешающего вести военные операции на территории тех государств, где базируются экстремисты. Следует прямо признать, что Запад вправе воевать с ними там, где они находятся, а правительство облюбованного ими государства вольно решать, содействовать ли жертвам агрессии, произведенной с его территории, защищать агрессоров или сохранять нейтралитет. Международно-правовой проблемы здесь фактически нет. Есть только техническая проблема v как быстро провести соответствующие консультации с этим правительством.
Запад должен принять объявление войны, давно уже сделанное антизападным экстремизмом. Разумеется, при этом следует определить круг организаций-агрессоров. А затем оповестить весь мир о неизбежности военных действий. Лишь государства, прямо поддерживающие экстремистов, будут объявляться при этом врагами. Остальным следует разъяснить, что военные действия направлены не против них, даже если ведутся на их территории.
Для реализации этой схемы действий требуется международно-правовой документ, легитимизирующий ее.
Правовая база войны
1. Страны Запада должны принять некую Конвенцию о военном противостоянии экстремизму. Первоначально Конвенцию могут подписать США, Канада, страны ЕС (возможно, не все), Япония и иные западные по сути страны.
Важно понимать, что Конвенция защищает не страны как таковые, а признаваемые ими фундаментальными ценности «открытого общества». Т.е. это не военный блок типа НАТО и нападение на члена Конвенции по обычным причинам (скажем, из-за территориального спора) не является поводом для военной помощи.
Другим демократическим странам может быть предложено присоединиться к Конвенции. В первую очередь v странам-кандидатам в ЕС, а потом и другим.
Неприсоединение к Конвенции никого не дискриминирует. Любая страна может выступать как союзник (ассоциированный член, не имеющий права голоса) Конвенции. Присоединение же означает обязательства, с одной стороны, соблюдать принципы «открытого общества», в защиту которого и создается Конвенция, с другой стороны, вести всемерную борьбу с антизападным экстремизмом. Таким образом, в Конвенцию можно и не принять. И из Конвенции можно исключать за нарушение этих обязательств.
Для стран, не желающих, ввиду идеологических различий, защищать «открытое общество», можно и нужно создать более широкое соглашение о сотрудничестве в противостоянии терроризму. Но нельзя осложнять деятельность Конвенции необходимостью согласовывать решения с правительствами, руководствующимися иной идеологией (например, идеологией традиционной исламской монархии, как в предположительно союзном Конвенции Кувейте; не говоря уже о Китае).
2. Конвенция объявит экстремистов воюющей стороной со всеми вытекающими последствиями:
- действия против них будут регулироваться правом войны, а не правом мирного времени: т.е. можно будет бомбить и убивать по мере необходимости и без оглядки на УПК, но нельзя, например, дурно обращаться с пленными или атаковать населенные пункты, в которых отсутствуют отряды противника;
- арестованные будут считаться пленными и интернироваться до окончания войны (т.е. очень надолго) или до индивидуального решения о полной безопасности данного индивидуума; основанием же для ареста (точнее - взятия в плен) будет являться уже сам факт участия в экстремистской деятельности или членство в экстремистской организации;
- те, кто так или иначе способствует вооруженному противнику, будут также рассматриваться как противники.
Последний пункт нуждается в уточнении: пропаганда сама по себе не относится к нашему понятию экстремизма. Пособниками следует считать тех, кто помогает организационно, финансово, публично призывает вступать в ряды экстремистов или помогать им. Прочая враждебная пропаганда может преследоваться или не преследоваться в зависимости от национального законодательства, направленного против антиконституционных призывов и разжигания национальной, религиозной и т.п. вражды. И пусть в США таких ограничений практически нет, а в Германии они довольно строги - для войны это не критически важно.
Важно понимать, что эти нормы будут действовать везде, в том числе и в самих странах Конвенции.
Действие иных международных обязательств странами Конвенции ограничивается в соответствии с нею.
3. Страны Конвенции создают Специальный Трибунал. Он относит организации (пусть неформальные) к враждебным со всеми вытекающими отсюда последствиями. В частности, членам таких организаций дается небольшой срок для добровольной сдачи (сдаваться можно даже властям стран, не входящих в Конвенцию; странам Конвенции стоит практиковать условное освобождение основной массы таких сдавшихся).
Трибунал решает сложные индивидуальные проблемы причастности к враждебным организациям, разрешает иные коллизии. Решения же по частным случаям первоначально принимают чиновники (обычно - офицеры), а обжалуются они в обычном суде. При этом суды руководствуются Конвенцией и решениями Трибунала как нормами высшими по отношению к национальному законодательству.
Такое судопроизводство надо воспринимать именно как чрезвычайное, каковым и является судопроизводство военного времени. С другой стороны, не стоит стремиться удерживать в лагерях для военнопленных как можно больше народу: многие рядовые активисты в случае разгрома их организации, выйдя на свободу, не будут больше заниматься экстремистской деятельностью.
Понятно также, что военное судопроизводство (и соответственно, возможности произвола) будет ограничено волей правительств, так как Трибунал будет вполне от них зависим.
Возникающие сомнения и предварительные ответы
Понятно, что столь радикальное предложение вызывает много вопросов и сомнений. Главное из них v опасность для соблюдения прав человека.
Безусловно, права человека пострадают, как и при всякой войне. Особенно в странах, где будут вестись боевые операции. Хотя военное право, конечно, должно соблюдаться.
Западу нет никакой нужды вводить широкие ограничительные или репрессивные меры в собственных странах: антизападных экстремистов в них немного (ЭТА или ИРА - не антизападные группировки, а осколки RAF, группы сторонников того же Бен Ладена и т.д. - это десятки, максимум сотни активистов). Мирные противники ценностей «открытого общества» (левые радикалы, мусульманские фундаменталисты и проч.) в период войны будут всего лишь находиться под усиленным наблюдением (оно должно быть санкционировано), так как эта среда может контактировать с экстремистами.
Видимо, потребуется большая, чем сейчас, активность полиции в пресечении «умереннонасильственных» акций v невооруженных погромов, нападений на полицию и т.п. Зачинщики и активные участники таких акций не должны, как сейчас, уходить от ответственности. Воюя с людьми, вооруженными автоматами, нельзя совсем уж благодушно смотреть на их единомышленников, вооруженных «только» палками.
Но ничто не заставляет ограничивать основные свободы «внутренней мирной оппозиции» сверх существующего законодательства. Более того, это было бы отступлением от тех ценностей, ради которых ведется война.
Встает и вопрос об отношении такой Конвенции к России. Россия v отчасти западная страна и воюет с явно антизападными экстремистами в Чечне. Но воюет она там не только с ними, а то, как ведется эта война, исключает для Запада возможность равноправного партнерства с Россией в рамках Конвенции.
Два года тянется какая-то «контртеррористическая операция», т.е. как нечто, вообще лежащее вне права. Вроде бы, «федералы» ловят «бандитов», но ловят как-то явно не по УПК. (20 сентября Дума как раз отказалась ввести в Чечне чрезвычайное положение, что могло бы стать шагом в правильном направлении.)
Россия, если она по-прежнему хочет сохранить Чечню, разумеется, имеет право силой подавить сепаратистский мятеж. Но тогда его и следует так назвать и ввести действия «федералов» в правильные правовые рамки. И в первую очередь необходимо пресечь их собственную противоправную деятельность. Пока это не сделано, Россия лишь усугубляет свои внутренние проблемы, поддерживает войну в Чечне и, соответственно, не годится в члены Конвенции.
Увы, пока непохоже, чтобы российская власть могла управиться с собственной воюющей армией, так что ей остается рассчитывать лишь на то, чтобы стать младшим союзником Запада в его новой войне. Может быть, многим это обидно, но все же такой статус лучше, чем нынешний сомнительный нейтралитет. В конце концов, нам (исключая Зюганова, Жириновского и т.п.) антизападные экстремисты не ближе, чем Западу.
