Сегодняшний взрыв в селе Знаменское Надтеречного района выглядит как будто исключением из общего правила постепенно налаживающейся в телеэкранах мирной жизни Чечни. Во всяком случае, таковым его пытались представить, сразу выдав за теракт против начальника районного отделения УФСБ Чечни. Сам он, как выяснилось, в ходе теракта был всего лишь контужен. Рассказы о его «заплечных дел мастерах», по крайней мере сегодня, не пошли дальше абстрактно-правозащитной риторики. Почему же из десятков чеченских чиновников подобного уровня уничтожить кто-то захотел именно его, причем таким «оптовым» методом, осталось совершенно неясным. Попытка увязать теракт с новостями чеченского урегулирования выглядела бы еще более странной v вряд ли таким образом Владимира Путина пытались, например, вынудить создать рабочую группу по подготовке договора о разграничении полномочий между федеральными и чеченскими властями v это он и так сделал сегодня. И явно не под влиянием взрыва. Да и заставить отказаться от выбранной линии федеральный центр такая акция не могла бы.
И, тем не менее, вопрос о выборе если не времени, то по крайней мере места взрыва абсолютно не праздный. Именно Надтеречный район, вкупе с Наурским и Шелковским, обычно считался этаким «федеральным заповедником» Чечни. Даже когда после наступления боевиков на Дагестан в 1999 году армейские части заняли три северных района мятежной республики, это еще считалось как бы «не-войной» или «недо-войной», некоторые даже предполагали, что дальше, в «собственно Чечню», российские войска могут и не отправить. И дело здесь не только в том, что эти три района длительное время относились к Ставропольскому краю и там преобладает русское население (точнее, преобладало v статистики нет, но известно, что еще при Дудаеве оттуда выехало очень много русских семей). И=в том, что достаточно пророссийские настроения жителей северной Чечни сделали этот район самым крепким оплотом антидудаевской оппозиции еще на заре ичкерийской самостийности, причем штаб одной из влиятельнейших оппозиционных групп находился именно в Знаменском. Едва ли не наиболее глубинную особенность чеченского «севера» подметил один из идеологов чеченского «юга», скрывающийся ныне от всероссийского розыска в
Теперь границы севера и юга рухнули. Рухнули и национальные границы «русской» и «чеченской» Чечни. Причем, произошло это не сегодня. Достаточно вспомнить, что еще в первые годы второй войны проходила информация о существовании в Чечне двух полевых командиров по прозвищу «Абдуль-Малик», один из которых на поверку оказался русским жителем Наурского района по фамилии Смирнов. «Молодежь идет в ваххабиты» v сюжет всечеченский. «Камаз врезается в административное здание» v теперь, увы, тоже.
Что и как лишило север Чечни особого статуса, монотонно признаваемого за ним всеми экспертами девяностых, сейчас сказать трудно. О Чечне мы узнаем в основном из сообщений об очередных «судьбоносных» событиях и мало представляем, как же там выглядит жизнь между ними. То есть информация какая-то поступает, но за годы «раздельной» и совместно-враждебной жизни разошлись мы далеко. Во всяком случае, достаточно далеко, чтобы плохо понимать многие внутренние процессы в Чечне, а, значит, и картину в целом.
Ясно одно: представление о «советском» (или однозначно «профедеральном») севере Чечни безнадежно устарело. Это когда-то «новой исторической» реалией был советский народ. Теперь ею стала v чеченская война. Хоть чаще и невидимая, но покрывшая уже всю Чечню. И не только ее.
