После того, как Владимир Путин выступил 4 декабря с очередным посланием к Федеральному собранию, в западной прессе появилось довольно много комментариев, авторы которых пытались проанализировать президентскую речь, вписать ее в более широкий контекст и понять ее значение. Многие комментаторы сходятся в том, что речь была неадекватна, и это ее главный недостаток, с точки зрения прогнозов на будущее. Неадекватность состояла в том, что содержательно речь мало отличалась от прежних высказываний президента (к которым и без того мало доверия за отсутствием ощутимых положительных последствий), но при этом была произнесена в настолько тревожной обстановке, что обычный успокаивающий эффект, на который она рассчитана, теряется. Также встречаются мнения, что тревога и недоверие к президенту захватили и элиту.
Аналитик Deutsche Welle Инго Маннтойфель (Ingo Mannteufel) охарактеризовал выступление Путина как умиротворяющее обращение «хорошего царя»: «В этой мелодичной речи создается образ хорошей, сильной, объединенной России, где государство дает гражданам возможность свободного экономического развития, заботится о бедных и слабых, принимает меры по реиндустриализации страны». Даже для Запада и Украины, отмечает автор, несмотря на кризис отношений, нашлись добрые слова: Украина имеет полное право развиваться независимо, а Россия остается открытой для сотрудничества (прежде всего, экономического) со всеми странами.
Однако это всего лишь новая оболочка уже известного содержания. «Путин годами обещал либеральные и технократические реформы и инвестиции для реиндустриализации России. В 2012 г., во время своей последней избирательной кампании, он даже пообещал создать к 2020 г. 25 млн. новых и очень продуктивных рабочих мест. Однако до сих пор никакого заметного воплощения это не получило». По факту государственные инвестиции зачастую пропадают впустую из-за коррупции или нерационального распределения. Вроде бы борьба с коррупцией в России идет годами, однако, «что характерно, Путин в этой своей речи даже ни разу не использовал термин "конституционное государство"».
Таким образом, комментирует Маннтойфель, риторика неизменная, а реальность, между тем, новая. «Всего за несколько дней до президентского обращения российский министр финансов заявил, что экспорт российского капитала в 2014 г. удвоился по сравнению с 2013 г. и составил от $120 до $130 млрд.». В целом основным месседжем в речи Путина был призыв «держаться» в условиях кризиса с намеком на то, что политика придерживается верного курса, а элиты поддерживают лидера. Автор выразил сомнение в том, что такой подход позволит выровнять российскую экономику, которая сейчас страдает из-за падения цен на нефть и западных санкций, вследствие чего у населения падает покупательная способность.
Анонимный автор материала в The Economist, посвященного обращению Путина, начал с описания «дурных предзнаменований», предшествовавших выступлению. За несколько часов до речи чеченские повстанцы атаковали Грозный, а ночью президент зачем-то ездил в Кремль. «Но когда Путин закончил говорить, у всех был легкий вздох облегчения. Он не объявил войну Западу, не приказал закрыть все правозащитные организации в стране; он даже пообещал не душить частный бизнес. По нынешним российским меркам, это было верхом либерализма».
Вместо этого речь шла о том, что присоединение Крыма было лишь поводом для Запада, чтобы наложить на Россию санкции; что Запад вообще бы с удовольствием расколол Россию на части по югославскому сценарию, только это не получается; что революция в Украине была организована Соединенными штатами, чтобы повредить России; и что вообще конфронтация России с Западом была инициирована именно Западом, и в первую очередь, США, которые стремятся к мировому господству. «Самое тревожное в путинском обращении, - комментирует автор, - то, что он, может быть, правда в это верит. Точно так же, как российские СМИ выдумали украинских фашистов, чтобы оправдать гибридную войну в Украине, они теперь выдумывают американскую агрессию, чтобы оправдать изоляцию и конфликт с Западом».
Высказывания по поводу состояния экономики, по мнению автора тоже были неадекватны: «Господин Путин явно надеется, что девальвация валюты в сочетании с менее драконовским отношением к частной собственности поспособствует экономическому росту». При этом в его речи не было ничего о борьбе с коррупцией или о перспективах изменения российской политической системы. Тут автор поминает добрым словом Михаила Горбачева, который в середине 1980-х гг., когда тоже имело место сильное падение цен на нефть, открыл советскую политическую систему и стал стремиться к улучшению отношений с Западом. Главная проблема, подводит итоги автор, в том, что девальвирует не только рубль, но и авторитет президента. Доверия у бизнеса к правительству больше нет. Радоваться присоединению Крыма хорошо, когда растут доходы, а когда всё идет к быстрой инфляции и снижению качества жизни, становится уже не до Крыма.
О спаде эйфории по поводу аннексии Крыма в связи с выступлением Путина пишет также Саймон Шустер в журнале Time. В содержании речи ничего нового не было, а обстановка удивительно напоминала речь Путина в марте, когда он заявил о решении присоединить Крым. Новой была реакция на нее аудитории (по-прежнему состоящей из «льстивых законодателей, технократов и пропагандистов»): ее не прерывали овациями, а аплодисменты в конце были сдержанными.
Это и неудивительно, комментирует Шустер. Чеченскин сепаратисты в Грозном в очередной раз напомнили, что, как написал у себя в твиттере экс-министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт, «у Москвы есть более актуальные задачи, чем дестабилизация Украины». Но дело даже не в сепаратизме, а в том, что большинство людей в Москве (почему-то именно в Москве) сейчас озабочены, прежде всего, проблемами сбережений и выезда за границу, потому что с момента аннексии Крыма курс доллара вырос на 40%, «в результате чего многие россияне уже с трудом могут позволить себе зарубежные поездки во время отпуска и покупку западных товаров, которые им нравятся [sic!]» (в пример приводятся iPhone и продукция IKEA).
Путин в своем выступлении попытался успокоить аудиторию, но получилось неубедительно. Например, он сказал, что низкий курс рубля – это продукт недобросовестности «финансовых спекулянтов», хотя все прекрасно знают, что причиной тому западные санкции, последовавшие в ответ на присоединение Крыма, и падение цен на нефть в последние пять месяцев. «Cтало ясно, что у Путина нет толком никакого плана по регулированию обстановки. Вся его стратегия по выживанию в условиях изоляции со стороны Запада и рецессии, которая, скорее всего, ударит в следующем году, строится вокруг идеи "импортозамещения", которое выведет Россию из зависимости от иностранных технологий, продовольствия и промтоваров».
Но проблема в том, что у страны нет ресурсов, чтобы действительно организовать нечто подобное в сжатые сроки. Московский истеблишмент это понимает, и, допускает Шустер, больше тревожится из-за путинской оторванности от реальности, чем из-за санкций как таковых.
