«Полит.ру» публикует еще одну колонку Игоря Свинаренко о знаменитом одессите Георгии Голубенко.
Клиповое мышление – оно, вообще, откуда взялось? А оттуда, что люди сидят, выпивают, при этом, конечно, разговаривают. Перепрыгивают с темы на тему. Перебивают друг друга. Длинную реплику человеку просто не дадут сказать! Это невозможно, все ж хотят показать что они (тоже) умные, а времени мало, на всех не хватит. Если будешь ждать, что тебе дадут слово, так его точно не дадут. Но бывает и так, что ты это слово выхватишь сам – а уже забыл, что хотел сказать. Водка же! Мать клипового мышления. Короткие сюжеты, чтоб люди к финалу не забыли, с чего начали, и чтоб никто не заснул, упав в салат.
Вот, казалось бы – ну, сели люди, выпили, болтают про всякую ерунду. А потом один из них уходит – и больше с ним не встретиться в этом мире, и рядовой треп внезапно превращается, задним числом, в страшно важный обмен мудрыми мыслями и афоризмами. Начинаешь вспоминать и бьешь себя по лбу: ах, надо было записывать!
Имейте это все в виду, чтоб потом не кусать локтем об стенку.
Вот пример из жизни.
2010-й, кажется, год.
Ужин в Одессе, в доме Вити Красняка, одного из первых бизнесменов постсоветской Одессы. Он стал таковым в те времена, когда «Жигули» считались серьезной машиной, и у машин с АвтоВАЗа были имена! Желтое авто – это нормально тогда считалось, да какая разница, цвет себе и цвет, главное, достал же! Витин желтый «Жигуль» назывался «Чарлик». Как все было тогда тепло и простодушно... Однажды Витя приехал к начальнику по делу, а у того были гости. Витю позвали тоже за стол, он из вежливости и в рамках производственной дисциплины напился первый раз в жизни, забыл, где какие педали, и пьяный же шеф вынужден был сесть за руль и развозить всю компанию по домам. Как смешно, хаха.
И вот. У Вити была машина, а у Гарика Голубенко – нет. Почему? Денег не было?
Денег как раз было полно, он получал от ВААПа тыщи, старыми, его пьесы ставились по всему СССР! Он бы мог осилить покупку новой машины, ну, не каждый месяц, а раз в два месяца! Но «кто ж ему дасть»? «Жигули» нельзя было просто так пойти и купить, странно, да? Гарик однажды получил бумагу, что у него кто-то ветеран, и машину можно взять по льготной короткой очереди. Но еще надо было на базе выцепить эту машину, вырвать из рук измученных очередников! Гарик как интеллектуал, книжный человек, не имел шансов вклиниться в ряды автолюбителей, несмотря на всю свою беспримерную славу на просторах Совецкого Союза. И тогда он по-дружески позвал на помощь Красняка. И дальше была история, которую некоторые считают гениальной. Слово Гарику:
– Это очень простая история, я в ней ничего гениального не вижу. Просто я тогда впервые понял, что такое Красняк. Что это за явление. Мы там все очень быстро сделали, все документы были оформлены. Там стояло 150 человек желающих, а машин было 70 или 80. В тот день всем бы не хватило. Ну, ничего страшного, после можно было получить. Но пришлось бы ждать. Может, до вечера, а может, до завтра. А мы хотели сегодня. И вот мы какую-то машину выхватили со стоянки. Я сел на пассажирское место, а Красняк – за руль. И мы начали выезжать из этого двора. Из которого выезжали все, кто оформил документы. И вдруг перед нашим авто возникла толпа. Огромная толпа человек в 70! Или 80! Это были все ветераны труда, ветераны войны, с колодками, с орденами... И, значит, они нас окружили, а один человек бросился на капот, и кричит, мы прекрасно его слышим через открытое окно:
– Я вас не пропущу! Почему вы взяли эту машину? Ее должен был получить я!
Почему – он? Ну, он так думал. Почему ее взяли мы? И тут Витя, который сидел за рулем и только что со мной в одесской манере перешучивался, вдруг сказал ветерану холодным голосом:
– Отойди. Задавлю.
Он как-то без угрозы это сказал, как будто в омут. И начал ехать. И я, и этот человек перед стеклом – мы одновременно все поняли, что это не фраза. Что Витя не затормозит, он – задавит. И человек отступил. Отошел не только он – расступилась вся толпа. И мы проехали. Это было что-то мощное, да...
Если кто пьющий и у него машина, то он знает: пьяный за рулем – очень модный сюжет, в застольных разговорах. Почему? Ну, небось, потому что тут удаль, бесстрашие, фарт, адреналин, осыпает мозги алкоголь, умом не понять, русская сказка про рулетку, быстрая езда, эх-прокачу, и свобода, и воля, и плевать на все, однова живем. Хотя, может, и какие другие есть причины, поди знай.
И вот Гарик начинает излагать как раз такую историю, да, причем, не про Одессу, и не про Москву – а про сам Нью-Йорк. Про который рассказывают ужасные вещи. Не про то, что там полицейские убивают негров, и им за это ничего. Это, положим, тоже ужасно, но есть у них и другие проявления бесчеловечности: копы, говорят, не берут денег! Итак, Гарик рассказывает:
– Мы едем с сторону Вераззано Бридж. За рулем Игорь. А мы за ночь выпили 1,75 литра водки, бутылка с ручкой, вдвоем. Немало! Пили, пили... А тут и утро. Игорь говорит:
– Мне на работу!
Едем. Работа есть работа. Это святое. Только выехали – тут же навстречу полицейский трехколесный мотороллер с крышей, а нем черная. Она, небось, заметила, что у нас стекла запотели! Пили, значит! Останавливает, подходит... Игорь говорит:
– Все, меня выгонят с работы. И заберут права. И накажут.
И что ж ты будешь делать? Все кончено. Она приближается к нашей машине... Игорь опускает стекло... И вдруг я вижу, как у него меняется лицо! Оно становится искренним и честным, такого я у него не видел никогда! И он говорит:
– Сестра! Ну да, случилось, не буду врать, это произошло. Приехал друг, и... Но мы с тобой служим в одной конторе, в Нью-Йорк Сити, только ты стоишь на улице, а я занимаюсь канализацией. Тоже служу трудовому народу. Отпусти, прошу!
Я подумал:
– Слабый аргумент, ниче не выйдет! Я бы так даже своего отечественного сержанта не укатал в Одессе!
И вдруг она, вглядевшись в его лицо, спрашивает:
– Далеко вы от дома отъехали?
– Один блок!
Что было правдой.
– Значит, так, задним ходом возвращайтесь, я прикрою! И сегодня за руль не садиться.
Причем она ж могла не поверить, он ей даже удостоверения не показал! Ничего! И она не спросила! Отпустила нас. Мы вернулись, как она сказала, задом. И, разумеется, решили выпить за то, что таким чудесным образом избежали неприятностей. Мы выпили еще бутылку водки, под белых улиток. И тут проснулись наши жены, Таня и Марина, и спрашивают:
– Так мы едем в Эмерсон? Нас там ждут, в Нью-Джерси!
А там репетиция, я ж с концертом приехал, не просто так водку пить. Игорь говорит:
– Конечно, едем! Я же обещал.
Он сел за руль... Снова. То есть мы уже выпили почти по литру водки на брата. Было 4 часа дня. И вот мы выезжаем... Впереди снова Вераззано Бридж. И тут Игорь сказал фразу, которая поразила мое воображение:
– От эти американцы, смотри, как быстро строят! Еще вчера был один мост, а сегодня уже два!
Я думал, он шутит, но он был серьезен, он видел два моста и удивлялся! А там не просто проселок какой, а четыре ряда движения в одну сторону. Я говорю:
– Игорь, прижмись к одному из двух мостов. И выйди из машины. Он так и сделал, у одного из этих мостов. Я сказал его тогдашней жене:
– Марина, садись ты за руль.
Она подчинилась, видя мою решимость. Игорь не мог без помощи обойти машину, чтоб пересесть на пассажирское сиденье, и мне как старшему товарищу пришлось его поддерживать. Наконец мы прибыли в славный город Эмерсон, в отель, где жили певицы и танцовщицы Одесского театра «Ришелье», который я имел честь возглавлять. И только там мы пришли в себя...
Игорь решил рассказать, что было дальше:
– Я, да, пришел в себя и начал клеиться к одной артистке. У нас уже все складывается. И я уже думаю, что надо завести ее за шкаф, а за ним же койка, ну и вперед. Заглядываю за шкаф – а там на койке сидят Таня с Мариной, наши жены, и мило беседуют. Какие мы были гусары!
Дальше мы, разумеется, пьем за жен. За настоящих жен! В том смысле, что действующих. Гарик выпивает и задумчиво говорит:
– Представьте себе Дон Жуана, который со всеми своими женщинами заключает брак! Вот это Игорь. Он же на всех женится! Причем, непонятно почему, никто ж не требует! Они все говорят – не надо жениться, мы и так готовы!
Игорь подтверждает, что Гарик в теме:
– Он знает всех моих жен.
– Еще бы. Они все ко мне приходили плакать. Жаловаться на тебя. Одна из них была недовольна, что ты много пьешь. А ты как выпьешь, так начинаешь к жене приставать.
– Да, да! И Гарик ей говорит: «Я не понимаю, против чего ты борешься!»
– Ну, со мной та же история, что с Левием Матвеем, – что ты ходишь и записываешь, я не говорил такого... Все твои жены были хорошие. И их новые мужья тоже. Один из них даже хорошо о тебе отзывался. Он гордится, что воспитывает дочку самого Игоря.
– Однако нельзя сказать, что я женился на всех женщинах, которых любил. Вот, допустим, Нинка... Это единственная женщина, которая меня посылала три раза!
Гарик дает реплику:
– Как легко тебе понравиться! И я, конечно, хорошо знаком с Ниной. Как-то я пришел к тебе, стучу в дверь, а открывает совершенно голая Нинка.
– Я видел ее пьяной в такие дрова! Я и сам пью, – но куда мне до нее... А в тот раз это она не по пьянке вышла голая, это я ее подговорил, мы хотели тебя удивить. Ахаха! Нинка была роскошная. Она такая: если уж решила дать, то давала на всю катушку. Ничего, кроме уважения, я к ней не испытывал... Понимаешь, для каждой женщины нужен свой ценитель. Если она нарвалась на ценителя – все сложится. Вот, собственно, рецепт счастья, если коротко.
Гарик говорит мне:
– Напиши про это! Если сможешь. Я эту историю не описывал...
Не то, чтобы он мне передал лиру, но как-то слегка похвалил. Что он делал далеко не всегда: на мою книжку «Записки Одессита», на первое издание, Голубенко ответил угрозой:
– Тогда я щас сделаю книгу специально для Макеевки!
Но это было сказано до войны. А теперь Донбассу не до книг, – Одессе, впрочем, тоже, после всего, шутки в сторону...
От пьяной езды и приставаний к женщинам по пьянке мы плавно перешли к теме пьяных драк, это уж как водится.
– А вот был случай как я Лене – помните Леню? – дал в рожу, и он вылетел в окно, но я его поймал за брюки, – это, конечно, Игорь, старый боксер. Уже на пенсию вышел, по советским понятиям, но то и дело устраивает бои без правил в заведениях общепита разных стран и континентов, этих драк я немало описал в первом издании «Записок одессита».
– Это было в квартире Кадика, над кинотеатром «Одесса». Гарик свидетель! Леня пытался Верку ущипнуть, хорошо мой брат не видел, он такой ревнивый! Затем он сделал нецензурный комплимент Таньке – хорошо Гарик не слышал, он как раз смотрел хоккей. Потом Голубенко пошел на кухню попить воды из крана, я с ним, и вдруг Леня мне в скулу как врежет кулаком! Я этого не ожидал, но сразу ударил его в ответ. И от удара он через подоконник вылетел в окно. Вниз, туда, на улицу! Я успел его поймать за штанину. И втащил его обратно. Все это случилось очень быстро. Я обернулся и увидел Гарика, он стоял бледный, как стенка.
Гарик подтверждает:
– Да, он поднялся в воздух, как Коровьев, потом принял горизонтальное положение и – полетел в окно. Видны были только ноги, но Игорь успел его схватить. Потом мы попрощались с хозяевами. Шли по улице, и этот Леня, у которого был серьезный фингал на лице, громко говорил себе: «Ну я же был неправ! Разве так себя ведут? Игорь, я к тебе претензий не имею!»
– А я прокручивал: так, если б я его не поймал, то в тюрьму сразу, Гарик пойдет как свидетель, а ему ж на КВН надо ехать, на финал, какой ужас!
У Марины, первой и последней Витиной жены, он же примерный семьянин, – не было уже сил терпеть эти рассказы про гусарские подвиги чужих мужей, и она, дождавшись паузы, заслуженно похвасталась:
– Мой Красняк, когда работал на пароходе, у него в Марселе был роман с француженкой, я знаю! Ну, а какой нормальный мужчина не заведет роман? В такой ситуации?
Витя деликатно ее поправил:
– Дорогая, это в Бордо было...
Поскольку дело было в Одессе, разговор неизбежно свернул на совершенно обязательную тему. И затронул ее именно Гарик:
– Плохо нам, ребята... Этот город кончается.
– Но еще же не кончился? – оптимистично спрашиваю я.
– Практически кончился.
Игорь вставляет:
– В этот город скоро не к кому ездить будет.
– Некому – или не к кому? – Уточнил я, не расслышав.
Гарик твердо сказал:
– Не к кому – и незачем.
Мы выпили и помолчали с минуту. Гарик развил тему:
– Я писал одну пьесу в год и с этого жил. Ее играли 10 раз в месяц. И это означало – 10 аншлагов! (И так я написал их семь, пьес.) Одна «Королева Молдаванки» чего стоила! Но аншлаги закончились, когда мои зрители уехали. 20 000 человек было у меня зрителей! И – никого не осталось. Ну, единицы... Начинается черная полоса...
– Нет, ты не прав. Что значит – не к кому ездить? Ну, вот к тебе, к Боре Литваку. («Золотой ангел», детская реабилитационная клиника. – прим. ред.) – сказал кто-то из нас.
Гарик, однако, был мрачен.
– Умрет Боря – и закончится вся эта история. Да, закончится! Это все – эксклюзивная реальность, созданная Литваком. Она исчезнет без него. Она существовала только в его воображении, и он это воображение материализовал. Эта материализация уйдет вместе с ним. Все! Потому что ни одна падла не даст ни копейки. На лечение детей. Никому. Кроме него. И правильно сделает, кстати. Три здания. Три! В центре Одессы! На Пушкинской! Кому они достанутся? Люди уже потирают руки: «Строй, Боря, строй! И лохи тебе деньги шлют, молодцы!»
Игорь по секрету пересказал нам свой разговор с Борей:
– Он мне говорил, лет пять назад (то есть в 2005-м приблизительно): «Возвращайся в родной город, надо ж мне кому-то передать Центр. Честному человеку! Гарику, говорит, я не могу отдать, потому что он же не менеджер». Я отказался: всякого, кто придет после Бори, просто пристрелят. Это все стоит только на нем...
И вот они оба ушли, в один год. И Боря, и Гарик. (Тут не никакой фамильярности, что неполные имена, просто на Юге так принято, там же тепло).
Ах, Одесса, ты, как говорится, знала много горя.
