«Полит.ру» публикует колонку Игоря Свинаренко о знаменитом одессите Георгии Голубенко.
Врать не буду, большими друзьями мы с Гариком не были. Встречались иногда в компаниях, выпивали – в Одессе, в Бруклине, куда он летал на гастроли с Игорем Кнеллером, тоже классиком, само собой, в Москве, в том числе и у меня на кухне. Я слушал его рассказы (из них выпирала одесская высокохудожественность), открыв рот. Скажу честно: я понимал, что он великий.
Нас познакомил старый друг Гарика, одессит ИМ, про которого я написал целую книжку, такую веселую и откровенную, что персонаж, прочтя рукопись, под давлением семьи вынужден был спрятаться за вымышленным именем – он назвал себя Егором Севастопольским.
И вот этот, с позволения сказать, Егор не раз мне рассказывал старую советскую историю про то, как однажды он с Гариком ехал поездом из Москвы домой. Сейчас, наверно, много будет литературоведческих и исторических текстов про Голубенко, и это правильно, он – явление и в литературе, и в жизни Одессы. Однако, Гарик был не только титаном, но и живым человеком, очень веселым. Вот простая история про то, как человек сутки едет в поезде, денег нет, хочется выпить, надо что-то придумать. Ну, не очень возвышенно, но надо ж знать, из какого сора растут стихи, тем более – проза, не ведая элементарного стыда.
В последний раз Егор рассказывал эту историю в присутствии Гарика, он вставлял свои реплики, местами смеялся, то есть, грубо говоря, прицеплял к этому незамысловатому сюжету знак качества.
Это было однажды за ужином, под водку, в гостях у Вити Красняка, великого одессита, которого тоже знает весь город.
Конечно, теперь эта история звучит иначе. В ней, вроде как, стало больше смысла, смыслов. Вот Гарик такой же, как мы – но мы врем: не такой, другой!
Хоронили Георгия в среду, на поминках было весело, много шутили, но остро не хватало самого Гарика, как написал, он был бы доволен. Мне никогда не родиться в Одессе, тамошний юмор я могу только ценить со стороны.
Итак, поехали.
Слово Егору:
– Я однажды поехал в Москву и поиздержался там очень сильно. Денег просто не было. Только билет на самолет домой. А я знал, что Гарик тоже в Москве, но должен ехать в Одессу поездом, у него билет. И я поехал со своей тогдашней подругой Марго на вокзал, занять у друга денег. Он же был человек состоятельный, от ВААПа тыщи получал каждый месяц, его пьесы шли по всему Союзу… Подходим к вагону, ждем Георгия, он подходит... Я первым делом спрашиваю:
– У тебя деньги есть?
– Ну, рубля два, наверное.
Он тоже поиздержался. Даже он! А что делать в Москве без денег, когда и занять не у кого? У Марго я и так все забрал уже. И я ей говорю:
– Ну, тогда я поеду с ним. Ты пойди мне щас купи билет, а я тебе оставляю авиационный, ты его сдашь знакомой кассирше, оставишь себе деньги, и таким образом я с тобой типа рассчитаюсь.
Билеты у нас были, конечно, в разные вагоны. Перед тем, как разойтись, я придумал:
– Давай в вагоне-ресторане сойдемся, что ли. В полседьмого.
А поезд отходил тогда часов в шесть вечера. И вот мы сели за столик, посчитали бабки... Оказалось, у нас рублей шесть на двоих, я был богаче классика, в тот момент! Ну что, пожрать возьмем? Я говорю – я совершенно не голоден. Он присоединяется: я вообще на еду смотреть не могу. А если не ужинать, то что тогда? Выбор не велик. Ну, тогда возьмем бутылку шампанского, выпьем и пойдем спать на голодный желудок. И тут Гарик говорит: «Слушай, я когда к вагону подходил, какая-то баба пробежала по перрону и со мной поздоровалась. А я не знаю, кто она такая. Но процентов 95 шансов, что она сейчас придет в вагон-ресторан сюда к нам. А ну давай подождем минут 10!» Ну что, он великий драматург, умеет придумать мизансцену, а набор сюжетов в жизни же очень и очень ограничен, как известно.
И таки заходит та баба. Остановилась у нашего столика: «как у тебя дела, а у тебя, я в Москве в газете, уехала из Одессы, то-се». Я сделал умное лирическое лицо, сдул пылинку с рукава своего богатого кожаного пиджака. («Да-да, я помню этот пиджак, девушки очень обращали на него внимание!» – вспомнил Гарик в 2010-м. А ведь столько лет прошло). Все хорошо, только мы не знаем, как ее зовут. И тут Георгий наш Голубенко двигает фабулу:
– Ну, познакомься же наконец с моим другом!» И не успела она еще толком представиться, как он ее по-дружески перебивает и говорит:
– Машенька, я с тобой вот о чем хочу поговорить: у тебя бабки есть?
Она так растерялась:
– Ну, рублей 30.
– Так одолжи их нам до Одессы!
– Да легко!
Разумеется, мы ее пригласили с нами отужинать, джентльмены же все-таки. Какое шампанское, это была минутная слабость! Водки взяли. «А кушать что будете?» – спрашивает официантка. Я говорю – я так жрать хочу. Гарик с чувством говорит: да и я не против!
Мы заказали по полной программе. На все 36 рублей. Выпили крепко. Как джентльмен я по пути в тамбуре пытался приобнять и даже прижать Маню, в итоге пришел в свое в купе в час ночи и завалился спать.
– А где ты пропадал два часа?
Гарик тут же дал версию:
– Он сказал, что покажет ей паровоз. И показал.
Рассказчика, впрочем, это не могло смутить. Он продолжал:
– Утром просыпаюсь... Надо, вроде, вставать. Но – зачем вставать, раз бабок нету? Надо спать, сколько получится. Ехать долго. Сплю, сколько могу, но все же спускаюсь вниз, тем не менее, в какой-то момент... Состояние неважное, перегар... Все, что я мог себе позволить – это почистить зубы. Сходил, возвращаюсь. И в купе мой попутчик, он ехал с женой и с ребенком, говорит:
– Извиняюсь, я капитан госбезопасности.
– Да? Как интересно.
– Из Котовска. Вот, ребенка возил в Москву к врачам, на обследование. Жена – учительница. А вы, извиняюсь, кто?
– Доцент.
А доцент для них — это от полковника и выше!
– Товарищ доцент, я так ждал вас вчера, чтобы выпить! Но вы все не приходили.
– Ну, выпили б без меня.
– Нет, когда я один пью, жена кричит.
Мне-то видно, что у человека трубы горят.
– Я тут вина набрал хорошего, в Котовск везу, у нас там такого нету! Давайте позавтракаем. Приглашаю. У меня и выпить есть, и закусить.
– Позавтракать – это прекрасная идея! Я не против, и даже с удовольствием, но вот какое дело: тут в нашем поезде едет гордость Одессы, знаменитый драматург, возможно, я смогу его уговорить присоединиться к нашему завтраку, если вы не возражаете. Вы же, разумеется, знаете Георгия Голубенко?
А он, видно же, не знает, но говорит:
– Да, да что-то слышал!
Я поясняю – ну как же, «Старые дома», «Улыбки Одессы», его знает весь город! Его оперетты идут по всему СССР!
– Да сочту за счастье!
Рассказчика перебивает сам Голубенко, не тогда в поезде, а в наши дни в Одессе, за богатым столом, за которым смешными кажутся былые страсти из-за пары бутылок водки, смешно вспоминать про унижения, на которые приходилось идти, чтоб выпить на халяву:
– Не только Одесса! Мы гастролировали по всему СССР! Я получал 3500 в месяц! Не долларов! Рублей!
– Короче, иду, бужу Гарика, – продолжает перебитый рассказчик. – Вставай!
– А че вставать! Денег нету.
– Так ситуация поменялась! Вставай, есть схема! Капитан ГБ сочтет за счастье с нами позавтракать.
И тут встал моральный вопрос – что с Маней делать? Ехать долго, денег нет... Гарик вспоминает тот их с другом подвиг человеколюбия:
– Мы нашли Маню!
– Да, мы и Маню затащили в купе госбезопасности. Ее представили – вот, ведущий корр газеты, лауреат премии Ленинского комсомола. А потом мы стали поглощать спиртное... У него был ящик вина какого-то. Мы все выпили, но нам не хватило. И тогда этот человек пошел в вагон-ресторан и там еще купил бутылку коньяка. Потом еще сходил и принес, уже не коньяка, но водки, видно, у него бабки кончались. Он хороший дядька оказался... Мы напились и как-то успокоились. Вроде бы. Маня ушла, а мы с Гариком сидим, разговариваем. Он мысленно готовится к концерту, поезд приезжает в шесть, а в семь у него уже выступление, спектакль «Улыбки Одессы». Я пошел в сортир... На обратном пути смотрю – в соседнем купе сидит такая баба симпатичная, дама очень интересная.
Гарик комментирует:
– После литра водки все бабы симпатичные.
– Я пытаюсь к ней интеллигентно подкатиться. А с ней в купе какой-то кавказец, с виду при бабках. Слово за слово, я захожу, подсаживаюсь к ней, начинаю ее клеить, ну а это ж значит рассказывать про поэзию, стихи читать... Сосед по купе встревает в разговор:
– Да что вы знаете про поэзию? Вот вы упомянули Мандельштама. Вот я – интеллектуал, а вы, небось, не читали его сборник «Лагерные тетради», это стихи 1940 года.
– Не читал.
– Ну, вот видите, теперь ясно, что Мандельштама я знаю уж получше, чем вы!
– Да что ж вы такое рассказываете? Вы что ли литературовед?
– Нет, я шеф-повар из «Арагви».
– А, то есть вы спекулянт!
– Нет, я человек интеллектуальный.
– Вы знаете, в 1940 году его уже не было, он погиб в 1938.
– Что вы говорите!
– Ну, давайте поспорим.
– На что? На бутылку водки – хорошую бутылку, большую! Ноль-семь! Кто проспорит, тот и ставит.
– Ну, хорошо, – говорит он с гнусной улыбкой, он, видно, тоже ее клеил, эту девку, но безуспешно, – но мы ж не можем установить истину, пока не приедем в Одессу?
Гарик снова с комментом:
– Он не понимал, с кем имеет дело!
– Я говорю – я понимаю ваши уловки и ваше нежелание проставляться...
– Но как мы это выясним до приезда в Одессу?
Это было некрасиво, потому что я знал, что выиграю. Но надо же было выпить.
– Девушка, вы, надеюсь одесситка?
– Ну конечно!
– Тогда вы должны знать Голубенко!
– Разумеется! Кто ж его не знает.
– Так вот, он едет в соседнем вагоне – и спросим его!
– Нет, пусть она останется! – повар испугался сговора.
– Лучше я останусь, а ее попросим сходить в тот вагон и позвать Георгия. Как он скажет, так и будет. Вы с этим согласны? Это будет считаться?
Повар соглашается. Гарика зовут, он заходит и, конечно, говорит про 38-й год. Девушка говорит мне:
– Ну что же, вы выиграли.
Повар:
–Нет, давайте в Одессе еще раз проверим.
Девушка:
– Но мы же договорились, я была свидетелем!
– Ну что же, – говорит он... А мы подъезжаем к какой-то станции. Повар пошел за водкой, принес 0,75, тетка ждет в купе, уже намазалась. А мы ж не жлобы, я иду Маню звать и капитана. Я ему говорю:
– Мы тебе так благодарны за твое гостеприимство! Я хочу тебя как-то отблагодарить. Идем с нами выпьем водки!
Капитан интересуется, откуда вдруг бутылка водки появилась, типа «кто с тобой работает?» Я рассказываю простодушно про этот спор. Капитан выслушивает и мрачнеет:
– Это же цеховик, спекулянт, ворюга, он же обворовывает народ! Откуда у шеф-повара такие деньги? Это ваше право, идти к нему в гости, а я не могу с ним пить, мне противно. Я не пойду! И вас прошу: не пейте с этим кровопийцей! Возьмите мои деньги! Я себе вот только на автобус оставлю 20 копеек, а остальное вам! Купите себе что-нибудь!
Он вывернул карманы. Набралось рубля три.
– Мы с Гариком переглянулись: идти к повару или все-таки нет? Он же там ждет простодушно, стол накрыл. И девка ждет...
Гарик, ну все ж знали, что он крупный драматург, усиливает интригу, спрашивает рассказчика:
– Ты помнишь, что было дальше? Я – не помню. Мы пили с тем поваром? Или нет?
Какая нравственная проблема, какой моральный выбор, пить иль не пить!
– Короче, по всем понятиям ситуация была дискомфортная... Те сидят, ждут... Но мы же не совсем конченые! Уже на остановке капитан сбегал за какой-то шипучкой, мы ее выпили и сидим, грустим. Уже он вышел с семьей у себя в Котовске, проводили мы капитана, он кгбшник был из честных. Повар на нас обиделся. В Одессе Гарик сразу поехал на концерт, на 16-ю станцию Фонтана, в какой-то санаторий.
Проходит время, отзванивает эта Маня:
– Как-то денег надо бы получить обратно, 30 рублей!
– Ну что ты, Маня, офицеру вообще не надо об этом напоминать!
Я к Гарику:
– Давай свою долю, 15 рублей!
– Да не вопрос, только одно условие: я с тобой не пойду отдавать, потому что когда я вспоминаю эту поездку, мне становится плохо. Я так всего два раза в жизни напивался!
Тогда я взял Витю Красняка, он работал у меня в лаборатории, и мы с ним поехали, он не собирался пить, потому что за рулем. Да и вообще я его пьяным никогда не видел. И вот он вдруг впервые в жизни напился, да так, что выпадал из-за руля, я сам вел, а потом затащил его на этаж, прислонил к двери, позвонил, услышал шаги его жены – и убежал. Правда, не быстро, не в том я был состоянии...
Маня потом пропала с радаров. Больше я ее не видел.
В чем смысл этой истории? Про что она? Да ни про что. Как и жизнь. Как вся жизнь.
