Процесс интеграции Грузии и Украины в НАТО на сегодняшний день стал одной из центральных проблем политической повестки дня Евразии. После того, как в тексте итогового Заявления Бухарестского саммита НАТО (обнародовано главами государств и правительств Альянса 3 апреля 2008 года) было записано: «НАТО приветствует евроатлантические стремления Украины и Грузии к членству в НАТО», российская дипломатия и вовсе перестала спать спокойно. Можно сказать, что МИД и другие структуры, ответственные за обеспечение внешнеполитического курса РФ, перешли в режим ожидания.
В декабре государства-члены Североатлантического Альянса могут вернуться к рассмотрению вопроса о подключении Грузии и Украины к Плану действий по членству в НАТО (ПДЧ). Реализовать этот этап интеграции в НАТО двум постсоветским государствам в апреле не удалось. Особую роль в сдерживании североатлантических устремлений Украины и Грузии сыграла позиция Германии и других стран «старой Европы». Однако тогда же страны-члены Альянса пришли к согласию, что Украина и Грузия «станут членами НАТО. Оба государства внесли ценный вклад в операции Североатлантического союза… Сегодня мы четко обозначаем, что мы поддерживаем кандидатуры этих стран на присоединение к Плану действий». Вместе с тем скепсис относительно качества новых союзников Альянса среди политиков, дипломатов и экспертов Запада остался. Даже генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер заявил, что «подготовительный этап» интеграции двух республик бывшего СССР займет 5–9 лет. Заметим также, что, как правило, официальные лица Альянса более оптимистичны, чем чиновники, не связанные прямо с вопросами североатлантической безопасности.
9 июня 2008 года посол США в НАТО Виктория Нуланд выступила также с критической оценкой перспектив Грузии и Украины: «Нет ни одного члена НАТО, который сегодня скажет, что Украина и Грузия готовы стать членами альянса», – заявила она. По мнению американского дипломата, сам План действий по членству- это не более, чем «обучающая программа», которая «помогает странам укреплять демократию и реформы, решать те внутренние проблемы, которые имеют обе страны, с тем, чтобы они были готовы к членству в альянсе». Спору нет, в словах Нуланд есть немалая доля лукавства. После успешного прохождения такой программы, как правило, страны получают статус полноценного члена НАТО. Но американский дипломат права в главном: программа не гарантирует автоматического предоставления следующего уровня интеграции в Альянс. Это показал тот же Бухарестский саммит, где в приеме в НАТО было отказано Македонии (после прошедших недавно выборов в этой бывшей югославской республике количество возражающих против интеграции ее в Альянс может уже не ограничиться одной лишь Грецией). «Я думаю, что если Украина и Грузия будут включены в ПДЧ, то дальнейшее продвижение республик в этом направлении займет годы», – резюмировала посол США. Что же касается временной протяженности «подготовительного периода», то, по мнению Виктории Нуланд, это зависит в первую очередь от политической воли Тбилиси и Киева. Таким образом, по мнению американского посла, предстоит упорная работа, серьезные экзамены, и никакой гарантии «автомата». Впрочем, вопреки устоявшемуся мнению, американские дипломаты не в первый раз выражают критическое отношение к североатлантическим перспективам Украины и Грузии.
Оговоримся сразу: американцы считают этот процесс безальтернативным, однако вопрос о сроках, стандартах качества и взаимоотношениях с РФ рассматривается ими серьезно, в жестких спорах и дискуссиях. В марте 2007 года законопроект под названием «Акт 2007 года о консолидации свободы в НАТО» («NATO Freedom Consolidation Act of 2007») был поддержан членами нижней палаты Конгресса простым большинством голосов. Ранее (ноябрь 2006 года) этот документ уже прошел утверждение в верхней палате Конгресса - Сенате. В апреле 2007 года Закон подписал президент США Джордж Буш. Этот проект рекомендовал поддержать (в том числе и финансово) стремление Грузии и Украины ускорить подготовку к их приему в НАТО. 13 февраля 2008 года профильный комитет Сената США по иностранным делам единогласно утвердил резолюцию о поддержке скорейшего присоединения Грузии и Украины к Плану действий по членству в НАТО. Однако известный американский дипломат, в чьи функциональные обязанности входит работа на Кавказе (помощник заместителя Госсекретаря) Мэтью Брайза в своем интервью «Эху Москвы» в январе нынешнего года заявил буквально следующее: «Сейчас трудно было бы сказать, когда Грузия будет членом НАТО… Что касается первого круга критериев - реформы сектора безопасности и обороны, то там Грузия справляется. Вторая категория - это демократическая реформа, права человека… Грузия проходит через сложный период, испытания действия своей демократии».
Вообще американские дипломаты, работающие «в поле», гораздо менее подвержены «приступам оптимизма». И хотя США и ЕС в целом благосклонно отнеслись к парламентским выборам мая 2008 года, скепсис остался. На этот скепсис работают и неразрешенные конфликты в Абхазии и в Южной Осетии, и нестабильные отношения с Россией, и общественная полемика по поводу НАТО на Украине (где поддержка со стороны граждан «евроатлантическому выбору» вовсе не гарантирована). В июне 2008 года Виктория Нуланд просто обозначила набор проблем, которые даже у американцев, самых последовательных сторонников расширения НАТО за счет постсоветских республик, вызывают много вопросов и критических размышлений.
В России принято смотреть на процесс расширения НАТО только с одной позиции - со стороны США и стран Европы, входящих в Альянс. Однако североатлантическая интеграция - это процесс двунаправленный. Это - не только и не столько инициатива, исходящая от самого военного блока. НАТО не завоевывает новых членов. Эта организация идет туда, куда ее зовут. Таким образом, процесс североатлантической интеграции - это, не в последнюю очередь отражение стремления бывших республик «нерушимого Союза» решить с помощью НАТО проблемы своей национальной безопасности. Нравится нам это или нет, но учитывать мотивацию Киева и Тбилиси необходимо. Не для того, чтобы заниматься адвокатской практикой по отношению к не всегда продуманным и адекватным шагам грузинской и украинской стороны, а для того, чтобы видеть всю полноту картины, не подменяя ее «игрой в шпионов» и «американских марионеток».
Итак, что же так привлекает в НАТО Грузию и Украину (равно и другие республики бывшего Советского Союза)?
Во-первых, мотивы и причины «североатлантического выбора» у каждой страны свои. Единственное, что объединяет все эти запросы - это национальный эгоизм (в данном словосочетании нет негативного смысла). Для Украины - это, прежде всего, проблема национализирующегося государства (то есть государства, находящегося в начальной стадии обретения национальной идентичности). Современная независимая Украина существует в своих нынешних границах, только начиная с 1954 года. Отдельные ее части входили в состав разных имперских государств-проектов или наций-государств. Отсюда множественность идентичностей и болезненное восприятие проблем безопасности (не только с российской стороны, но и, например, с румынской).
Для Украины НАТО - это некий зонтик, внешняя гарантия независимости и целостности, доставшихся этому государственному образованию без значительных внутренних усилий (сравнимых хотя бы с итальянским Рисорджименто). Для соседей, находящихся вне блока (Россия), НАТО будет закрывающим шлагбаумом. Для стран-членов Альянса, у которых гипотетически могут возникнуть территориальные споры с Украиной (Румыния, Турция, Польша), НАТО может стать арбитром и медиатором. Учитывая же, что перспективы европейской интеграции для Киева весьма туманны (по крайней мере, на нынешнем этапе), НАТО рассматривается еще и как некая ступень сближения с Европой.
У Грузии совсем другие резоны для североатлантической интеграции. В отличие от Украины, Грузия пережила два сепаратистских конфликта и сегодня на грузинской территории существуют два де-факто государства. После того, как надежды на помощь России в деле восстановления территориальной целостности страны рухнули (это произошло не в одночасье), НАТО стало для Тбилиси магнитом. До 1998 года евроатлантическая интеграция была далеко не первым вопросом внешнеполитической повестки дня Грузии. Но после тогдашних столкновений в Гальском районе Абхазии официальный Тбилиси взял курс на Брюссель и Вашингтон. Тогда же был назначен первый министр обороны Грузии с американским военным образованием.
С приходом же к власти Михаила Саакашвили интеграция в НАТО стала рассматриваться как внешнеполитический приоритет, имеющий внутриполитическое значение. С помощью НАТО модернизируется грузинская армия и весь силовой блок. В Ираке сегодня не столько партнеры США и Британии по НАТО, сколько Грузия принимает самое активное участие в «коалиции в поддержку свободы». Таким образом, создается хороший кадровый резерв для «разморозки» конфликтов. Эта «разморозка» идет с разной степенью интенсивности с 2004 года. Таким образом, натовские цели Грузии носят более «приземленный» характер.
Отсюда и различия в общественной поддержке проекта североатлантической интеграции в Грузии и на Украине. Для грузинского общества, переживающего утрату Абхазии как национальную травму, идея вступления в НАТО воспринимается гораздо ближе, чем для граждан Украины. В отличие от политической элиты этой страны, значительная часть граждан мало интересуется проблемами идентичности (и сложностями формирования украинской политической нации), а связи с Россией воспринимаются как естественное благо.
Во-вторых, не только Грузия и Украина рассматривают НАТО в качестве важного проекта для обеспечения национальной безопасности. Следует отметить, что даже такие геополитические противники как Азербайджан и Армения сегодня практически синхронно выполняют натовский проект «План индивидуального партнерства» (хотя Баку идет с небольшим опережением).
Таким образом, не только НАТО заинтересовано в расширении (сегодня этот процесс выгоден блоку потому, что придает осмысленность его существованию после краха Организации Варшавского Договора и СССР). В приходе НАТО заинтересованы политики в Киеве, Тбилиси и в Баку - безотносительно к позиции Вашингтона, Берлина или Парижа. Свой интерес к НАТО есть и у Астаны, и у Еревана, и у Душанбе.
Естественно, такое расширение несет в себе значительные издержки и завышенные ожидания. Здесь следует критически отнестись к натовской мифологии. Альянс сегодня преподносится, как организация передовых демократий. Между тем, в этом Альянсе находилась и Греция времен «черных полковников», и Португалия в период правления Салазара, и Турция в самые разные моменты (там за время членства в НАТО с 1952 года прошел ни один военный переворот). НАТО говорит о себе, как о мостике (или пропуске) в ЕС. Между тем Турции такой мостик все еще не помог, а Норвегия сама не стремится его использовать. Часть европейских стран, став членами ЕС, не стремятся, однако, в НАТО (Швеция, например). Таким образом, европейская часть НАТО и ЕС - это далеко не тождественные понятия. Наивны и надежды на НАТО в решении внутренних конфликтов и проблем легитимности. Вряд ли после появления натовского флажка на лужайке перед зданием Минобороны Грузии абхазы или осетины более активно захотят использовать грузинский паспорт вместо российского и/или собственного. Наивным также является взгляд на НАТО как на некую социально-благотворительную структуру. Вряд ли НАТО будет помогать поддержанию украинской «оборонки», переход же на стандарты Альянса может вполне чувствительно ударить не только по российским смежникам, но и по украинскому ВПК.
Нельзя не видеть и кризиса целей и ценностей НАТО. В течение почти полувека этот Альянс существовал как организация, направленная на сдерживание советской угрозы «Старой Европе». И надо сказать, с этой задачей НАТО блестяще справилась. Помимо этого Альянс решил еще две чрезвычайно важных задачи - преодоление военных методов разрешения конфликтов на европейском континенте и военно-политическая интеграция многовековых геополитических противников (Германия и Франция, Британия и Франция, Британия и Германия). Однако после наступления эпохи «нового мышления» и краха Организации Варшавского Договора, а за ней и СССР, НАТО постиг фундаментальный кризис. Бороться с коммунизмом больше не представляется возможным, хотя и сегодня очень хочется, а потому призраки «холодной войны» время от времени вызываются из прошлого. Благо, некоторые российские лидеры охотно подыгрывают западным борцам с СССР (а некоторые пропагандисты Кремля все гадают о времени наступления «холодной войны-2»). С международным терроризмом бороться очень проблематично. Во-первых, терроризм порожден конкретной этнополитической или социально-политической ситуацией, он историчен, а потому, имеет и этнические, и религиозные, и общественные корни, а не представляет собой единого международного явления. Во-вторых, терроризм- это не конечная цель, а инструмент борьбы, основой которой является идеология (будь то радикальный исламизм, этнический национализм, сепаратизм, анархизм или фашизм). Следовательно, бороться надо с идеологией, а военно-политический блок не может этого делать по определению, ибо сам является инструментом. Строить демократию? Тоже сомнительная цель для военно-политического блока, не раз закрывавшего глаза на авторитаризм.
Лишенный ценностей и целей блок начал заниматься саморазвитием ради развития. Идея расширения НАТО (отождествляемого с пространством демократии) стала реальной практикой Альянса.
Однако эта практика поддерживается теми странами, которые готовы закрыть глаза на все просчеты и ошибки НАТО для решения своих насущных проблем (будь то борьба с сепаратизмом, обеспечение территориальной целостности или решение пограничных вопросов). В этой связи для российской дипломатии необходимо понимание того, что работа по североатлантической проблематике - это не только работа с Брюсселем, Вашингтоном, военными ведомствами и экспертами стран-членов Альянса. Это еще и понимание мотивов «североатлантического выбора» бывших собратьев по СССР, и умение работать для минимизации опасностей, с ним связанных, внутри этих государств. Интересы внеблоковой Украины могут и должны защищать не только российские «профессиональные патриоты» или дипломаты, это могут делать представители самой Украины. С Грузией все сложнее (хотя и там разочарование в двойных стандартах Запада растет, что показали и последние парламентские выборы, до которых США и ЕС никогда так жестко не критиковались).
Кроме того, и по Грузии, и по Украине РФ может вполне успешно работать со всем спектром скептиков в Штатах и в европейских странах (от дипломатов до экспертов и политиков).
Главное в этом вопросе - грамотно объяснить причины нашего беспокойства. Это - не тоска по «СССР, который мы потеряли», не стремление к «восстановлению имперского пространства» и не якобы «предательство России» нашими соседями, а соображения российских национальных интересов.
Россия не борется с НАТО, но не может себе позволить, чтобы военно-политический альянс пополнялся за счет стран, активно использующих антироссийскую риторику (в этом случае сам Альянс меняет свои цели и задачи и может объективно превратиться в антироссийский). Нельзя также, чтобы с помощью ресурсов блока НАТО были «разморожены» конфликты на южных рубежах России, дестабилизирована обстановка во всем Черноморском регионе. Такая дестабилизация грозит и двум «политическим трубам» (БТД и БТЭ), и проекту «Новое европейское добрососедство», и западным инвестициям, и нормальному полномасштабному партнерству РФ с НАТО, США, ЕС, отдельными европейскими государствами по широкому спектру вопросов (от энергетики до противодействия терроризму).
Именно эти прагматические доводы и должны стать основой североатлантического направления российской политики. Только такие подходы могут быть встречены с пониманием и поддержаны прагматиками на Западе, да и в самих постсоветских странах.