На фоне коалиционных баталий на Украине и споров об интерпретации партийно-политического расклада вне фокуса внимания экспертов осталась этнополитическая ситуация в одном из наиболее проблемных регионов Украины – Крыму. Подчеркнем, что речь идет именно об этнополитической ситуации, а не о политической ситуации вообще. В последнее время о Крыме в российских изданиях писали исключительно в связи с формированием антинатовского и антиамериканского «фронтов» на полуострове. Однако сегодняшний Крым интересен для аналитиков не только как «территория без НАТО» и своеобразная Вандея для «оранжевой» власти. С полуострова с завидной регулярностью поступают сообщения о столкновениях на этнической почве. В марте 2006 г. 50 активистов Крымско-татарского Меджлиса заняли территорию оружейных складов Министерства обороны Украины в Симферополе. Участники акции выдвинули требование – предоставить им территорию складов в центре столицы Республики Крым под индивидуальное строительство.
А 8 июля 2006 года в Бахчисарае (некогда столице Крымского ханства) произошли столкновения между татарами и русскими. Точнее сказать, что это было столкновение между татарами крымскими и русскоязычными, поскольку в столкновении на «русской стороне» принимали участие представители не одних только этнических русских. Результат – госпитализация нескольких пострадавших. Представители русскоязычного населения выдвинули лозунг – отставка начальника местной милиции. Наиболее радикальная часть русских требует взять штурмом местный Крымско-татарский Меджлис (фактически параллельная официальной власти крымско-татарская властная структура, обладающая серьезным политическим весом).
Волнения в Бахчисарае начались 7 июля, когда крымские татары заблокировали центральный рынок города. Участники акции угрожали физической расправой как предпринимателям, так и представителям администрации. Их требование сводится к одному пункту – закрыть рынок. По словам заместителя директора Бахчисарайского центрального рынка Жана Запруты, крымские татары призывают закрыть рынок, потому что на его территории находится ханский мавзолей. Администрация рынка готова выделить активистам крымско-татарского движения земельный участок с мавзолеем, но они требуют всю рыночную площадь, чтобы «построить свой комплекс и вести торговлю». Снова в Крыму зазвучал «земельный вопрос». Как и в случае с воинскими складами, как и во время «симферопольского захвата» в январе 2006 г. (тогда был захвачен участок в селе Чистенькое, на окраине Симферополя), снова речь идет о весьма своеобразной трактовке крымско-татарскими активистами «земельного права». Они рассматривают земельный вопрос с точки зрения «этнической земельной собственности». Поскольку-де крымская земля – это земля, принадлежащая всему крымско-татарскому этносу, его представители могут, игнорируя формальное право и современные социально-экономические и политические реалии, взять любой участок в пользование и владение на основании исторической принадлежности (как в случае с тем же ханским мавзолеем).
Любой самозахват оправдывается фактом сталинской депортации крымских татар в мае 1944 г. Таким образом, трагедия крымско-татарского народа преподносится его сегодняшними лидерами как событие, призванное легитимировать любые неправовые действия сегодня.
В январе 2006 г., комментируя самозахват земельного участка в селе Чистенькое, руководитель политико-правового отдела Меджлиса Надир Бекиров заявил: «Крымские татары готовы принести себя в жертву, чтобы депортированные начали получать землю в Крыму… Крымская власть, если она не хочет неприятностей, должна поддержать перед Верховной Радой Украины инициативу о передаче земли крымским татарам, а сегодня мы требуем гарантий, что так оно и произойдет». Схожим образом крымско-татарские активисты действовали и в июле 2006 г. в Бахчисарае, пойдя на блокаду центрального рынка, поставив под угрозу и бизнес людей, и общественную безопасность. По словам депутата городского совета Бахчисарая Сергея Юрченко, подобная политическая борьба преследует, помимо прочего, и бизнес-интересы лидеров движения крымских татар.
Однако как бы дальше ни развивался «бахчисарайский кризис», очевидно, что этнополитическая ситуация в Крыму далека от гармонии. По мнению некоторых экспертов, Крыму уготована судьба то ли Косово, то ли Кипра.
История крымских татар отличается от истории других «наказанных» Сталиным этносов. В отличие от чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев и калмыков, крымские татары в период хрущевской Оттепели не только не получили в качестве политической компенсации свою автономию, но и продолжали сталкиваться с ограничениями в передвижении – в части возможности возвращения в Крым. В этом смысле их судьба напоминает историю немцев Поволжья, имевших на территории нынешней Саратовской области собственное национальное образование и лишенных его в 1941 году.
На этом сходства, пожалуй, и заканчиваются, поскольку Поволжье никогда не было для этнических немцев фатерландом. Иное дело – Крым. Сам образ этого полуострова является стержнем этнической самоидентификации крымско-татарского народа. Крымские татары имели здесь свою государственность с конца XV века до 1783 г., и хотя Крымское ханство было по сути своей вассалом Османской империи и проводником султанской политики, в массовом историческом сознании именно царство династии Гиреев представляется золотым веком. Это было государство, с которым считались на международной арене. Последний татарский набег на окраины Российской империи состоялся в 1769 году, а накануне Полтавской битвы Петр I посылал «поминки» (то есть подарки) крымскому хану.
Отсюда и отмечаемая российскими и украинскими экспертами политическая, если так можно выразиться, «страстность» крымско-татарского движения и радикализм его лозунгов. Семь лет назад, во время проведения мероприятий, посвященных 55-летию со дня депортации, не обошлось без эксцессов. Были и призывы превратить Крым в этническую собственность крымских татар, и акции молодых воинственно настроенных аскеров, и ввод в Симферополь военной техники. К счастью, на этом неприятности закончились. Однако время от времени в различных местах Крыма возникают стихийные митинги, шествия, акции по перекрытию автомобильных и железных дорог. О самозахватах земель и говорить не приходится. Сам процесс возвращения крымских татар, названный, по меткому выражению одного из публицистов, «самовозвратом», проходил стихийно, без экономически просчитанных планов и стратегии этнического развития возвращающейся и возрождающейся общины. «На сегодняшний день в г. Симферополе сложилась критическая ситуация, связанная с наличием значительного количества репатриантов – крымских татар, прибывших в город на постоянное место жительства, но не получивших земельных участков для строительства индивидуального жилья. Вместе с тем на территории ряда бывших военных городков имеется достаточное количество земли, которая не используется, часть которой по согласованию с Министерством обороны Украины можно передать для обустройства депортированных крымских татар», – говорится в письме Мустафы Джемилева (27 марта 2006 года) на имя министра обороны Украины Анатолия Гриценко.
По словам руководителя Центра прикладных информационных технологий Крыма Васви Абдураимова, полуостров сегодня «не Крымское ханство и не вилайет Турции». Однако новая реальность – украинский суверенитет и доминирование русского населения с российским гражданством и сильнейшими пророссийскими симпатиями – для многих лидеров крымско-татарского движения как будто не существует. Они четко артикулируют идею Крыма как коллективной этнической собственности крымских татар и исключительное право последних на экономическое и политическое доминирование на «своей» земле. Отсюда и стремление к созданию собственных структур власти (меджлис, курултай), и противопоставление «своей» власти официальным структурам Крымской автономии и Украины.
Но самое главное – это «окукливание» крымско-татарской общины, превращение ее в «вещь в себе». Этот процесс очень ярко описал российский публицист Валерий Выжутович: «Российский турист знает Алупку, Судак, Феодосию. Но он не видел поселка Марьино. А я там бывал. Поселок гнездится на каменистом холме. Тощий кустарник за проволочной оградой не топит в зелени ни те шесть соток, что жестко нарезаны каждому хозяину, ни разномастные строения на них. Таких поселков, населенных 260 тысячами потомственных сынов и дочерей великой Таврии, в Крыму сегодня около трехсот. «Резервация», «гетто» – ну нет, это грубо. «Компактное проживание». Официальная речь, как всегда, щедра на эвфемизмы, власть обычно чурается сущностных слов».
Что же делала власть? С приобретением независимости Украина получила помимо такой острой для ее государственности проблемы, как национальная идентичность, очаг латентного этносепаратизма. При этом сепаратизма двойного, хотя и разновекторного. С одной стороны, массовые настроения русского большинства Крыма – стремление к союзу с Россией. Крым – важная составляющая русской и российской идентификации. С его присоединением в 1783 г. (напомним, что в состав ханства входила и территория Кубани) Россия получила доступ к Черному морю, обеспечила безопасность своих южных рубежей и приобрела колоссальные экономические возможности. Следствием покорения Крыма стал экономический и демографический рост, утверждение России как ведущего мирового игрока. Крым – это воплощение российских успехов. Это ялтинская конференция 1945 г., это Черноморский флот и Севастополь, это, в конце концов, место былого паломничества представителей творческой элиты. Отсюда и травмированность исторического сознания и наших сограждан в Крыму, и россиян вообще. Вероятно, Крым станет для России тем же, чем стали Львов и Вильно для поляков, Самарканд и Бухара для таджиков, Косово для сербов, Арарат для армян.
С другой стороны, Украине пришлось иметь дело с крымско-татарским движением, настроенным достаточно агрессивно не только по отношению к русским, но и в отношении украинских властей. На раннем этапе своего госстроительства власти Украины сделали немало для поддержки движения крымских татар, направляя его энергию в антироссийское и антирусское русло. Отрезвление от такой непродуманной политики пришло недостаточно быстро. События 1999 года показали, что для аскера украинский чиновник – такой же враг, как и русский сторонник автономии.
Что делать России в сложившейся ситуации, когда налицо, по сути дела, «ласковый апартеид»? По словам Васви Абдураимова, «жизнь протекает параллельно. Раздельное проживание, раздельное обучение, раздельные праздники и досуг. Раздельные политика и бизнес. Нет никаких общих дел и проектов. Полуостров все больше и больше становится похожим на одно островное государство в Средиземном море». Для России было бы крайне непродуктивно поддерживать такое положение дел, играя на противопоставлении русских татарам и украинцам. Рано или поздно из словосочетания «цивилизованный апартеид» первое слово исчезает. Таким путем прошли Югославия и Кипр, Ливан и Грузия. Если не переломить ситуацию, то впереди «обмен населением» по греко-турецкому или балканскому образцу.
Сегодня надо четко признать, что Россия не имеет возможности вернуть Крым военно-политическим путем. Плох ли Хрущев или хорош, правильно сделал Ельцин, что не стал биться за Севастополь, или нет – все это уже история, далекая и близкая. Пора оставить эмоции в стороне и начать руководствоваться здравым смыслом.
России нужно переформатировать свою крымскую политику. Надо ответить на вопрос: «Чего хочет Россия на этом полуострове?» Нужна выработка долгосрочной политической и социально-экономической стратеги по Крыму, не подверженной политической конъюнктуре. Очевидно, что если цель российской политики в Крыму – межэтническая стабильность, то необходимо отказаться от разыгрывания сепаратистской карты (идеи отделения Крыма от Украины). Когда у России есть своя Чечня, эта линия, выглядящая как проявление двойных стандартов, контрпродуктивна. Напротив, Крым может стать (и должен стать) своеобразной точкой роста экономической и социокультурной интеграции с соседним государством. Ни одна территория Украины не связывает два соседних государства в единый комплекс так, как Крым.
Отказ от поддержки сепаратизма не должен означать прекращения поддержки наших сограждан и вообще русской культуры. Рычагов для этого у России достаточно и на государственном уровне (федеральном, региональном), и на общественном. На федеральном уровне это может быть поддержка научных, экономических, гуманитарных проектов, нацеленных на интеграцию России и Украины. Не стоит сбрасывать со счетов и поддержку с помощью государственных фондов и грантов тех проектов, целью которых является пропаганда русской культуры и ценностей межэтнического сотрудничества. Было бы весьма продуктивно использовать ресурсы Русской Православной Церкви в Крыму, учитывая тот факт, что более половины приходов на полуострове находится в юрисдикции Московской Патриархии.
Если говорить о российских регионах, то для преодоления этнической замкнутости крымских татар перспективно налаживание сотрудничества между представителями их общественных объединений и гражданскими (неполитическими) организациями тюркских регионов России (Татарстан, Башкирия и др.). При этом представители российских тюркских объединений должны выступать как посланцы России и представители единого народа (гражданской нации) Российской Федерации. На наш взгляд, во избежание политизации тюркской проблемы акцент в этой работе должен быть сделан на гуманитарное и культурное сотрудничество.
И последнее. Если Россия не желает развязывания в Крыму межэтнического противоборства по кипрскому или косовскому образцу, она заинтересована в том, чтобы крымские татары стали законопослушными гражданами Украины. Иначе ряды боевиков-аскеров будут шириться и дальше. Не менее важно и установление диалога между русскими жителями Крыма и украинским властями, которым в свою очередь пора отказаться от прямолинейной украинизации в пользу гражданского понимания нации. Что для этого нужно? Помимо политической воли – умение трезво и рационально, без гнева и пристрастия отвечать на сложные вопросы, которые ставит окружающая действительность.
