Журнал The Economist обратился к теме старения. Автор выдвигает тезис, что традиционная трехчастная модель, описывающая этапы человеческой жизни, устарела.
Во многих богатых странах мира до сих пор считается, что старость начинается в 65 лет. Работа заканчивается, появляются транспортные льготы, государство начинает воспринимать таких людей как финансовое бремя, а не как национальный актив. Чем многочисленнее становится группа людей от 65 лет, тем больше политики беспокоятся о расходах на здравоохранение и пенсии. К концу века отношение числа "стариков" к численности "рабочей силы" должно возрасти втрое, согласно прогнозам. Пессимисты в связи с этим предрекают глобальную катастрофу. Автор, между тем, задается вопросом о том, правомерно ли сейчас считать 65-летних стариками.
Здесь автор ссылается на Оксфордский словарь, где "старый" определяется как человек, "живший долгое время" и уже сделавший все, что мог для развития общества, а теперь ему полагается отдыхать. Когда в Пруссии были впервые введены пенсии в 1880-е гг., такая характеристика для людей старше 65 лет была, пожалуй, справедливой. Собственно, и людей, живших дольше 65 лет, было не так много. Но сейчас ситуация иная. Люди старше 65 лет часто бодры и здоровы. Президенту США Дональду Трампу 71 год, но стариком его назвать затруднительно. Как нельзя назвать старым и российского президента Владимира Путина, который как раз приближается к условному стариковскому рубежу.
Проблема в том, что ситуация фактически изменилась, но государственные службы к этому еще не адаптировались. Для них 65 лет – это точка, после которой человек уже "старый", бездейственный и не приносит пользы, а представляет собой только экономическое бремя. Такой подход, по мнению автора, ошибочен по трем причинам.
Во-первых, "старый" – понятие относительное. Средняя ожидаемая продолжительность жизни в богатых странах простирается далеко за пределы 65 лет. Во-вторых, термин "старый" подразумевает серьезные проблемы со здоровьем или, по крайней мере, значительное ухудшение физической формы. Но с учетом опять-таки роста продолжительности жизни многие люди в 70 лет ощущают себя не хуже, чем в 60. В-третьих, как показывают опросы, все больше людей, перешедших 65-летний рубеж продолжают вести активный образ жизни и участвуют в развитии экономики. Люди выходят на пенсии формально, но на самом деле продолжают работать.
Из всего этого автор заключает, что традиционно используемые категории, определяющие жизненные этапы, – это устаревшие социальные конструкты. Слова "старый" и "пенсионер" – это сигнал о том, как должны себя вести по отношению к человеку правительства, бизнесы и работодатели. Такой сигнал правомерен для трехчастной модели жизненного цикла, где дети учатся, взрослые работают, а старики отдыхают. Большинство институтов до сих пор применяют эту устаревшую модель к изменившейся действительности. Это не отменяет того, что в 65 лет некоторые чувствуют себя стариками, но для большинства жителей благополучных стран это только начало неназванного этапа между периодом полной рабочей занятости и собственно старостью.
