Украина все еще остается главным ньюсмейкером на постсоветском пространстве. Постреволюционные процессы, такие как реприватизация, повторный тендер по "Криворожстали”, уголовные дела против бывших политических противников нынешней власти, скандал вокруг российского газа и поставок топлива, набирают обороты. В начале прошлой недели в СМИ появились слухи о готовящейся продаже акций центральных украинских каналов “Интер” и “1+1”, подконтрольных группе бывшего главы администрации президента Кучмы Виктору Медведчуку. За разъяснением ситуации корреспондент “Полит.ру” Юлия Фабрицкая обратилась к известному украинскому политологу, директору Института глобальных стратегий Вадиму Карасеву.
В последнее время неофициальная информация о продаже ведущих украинских телеканалов, принадлежавших людям, близким к предыдущей власти, вызвала много шума в российских и украинских СМИ. Можно ли сказать, что на Украине начался передел и медиаресурсов?
Да, безусловно. А как могло быть иначе?! Передел власти – это автоматически передел медиаресурсов, ведь современная власть без медиа – это не власть. Власть заставляет подчиняться себе, если она имеет распространение на ключевые медийные бренды и медийные активы страны. Вслед за перераспределением политико-административного поля и политико-административных ресурсов наступил черед медийного поля, как одного из основных секторов политического пространства.
Насколько я понимаю, пока речь идет о каналах, входящих в медиахолдинг Виктора Медведчука, но есть также слухи, что и медиактивы Виктора Пинчука, в частности “Новый канал” также должен перейти под контроль структур, близких к новой власти. Как вы можете прогнозировать эту ситуацию?
Пока это затронуло ключевые медийные бренды, которые пользуются наибольшим доверием, у которых большое покрытие и которые проявили себя в области политической информации. Каналы, без которых невозможно представить современное политическое поле Украины. Это коснулось канала “1+1”, канала “Интер” и, возможно, это в той или иной степени коснется медийного холдинга Пинчука. У Пинчука четыре телевизионных канала: один канал – молодежный, другие - ориентированы на средние слои населения, поэтому не отрицаю, что в дальнейшем соблазнительно и возможно отщипнуть часть холдинга Пинчука, даже если с этим будет он не согласен.
Одним из вероятных покупателей акций телеканала “Интер” называют главу крупной российской горно-металлургической группы “ЕвразХолдинг” Александра Абрамова. Какой может быть интерес в этой сфере у российского бизнеса?
Во-первых, у российского бизнеса может быть бизнес-интерес, поскольку медийные активы могут приносить неплохую прибыль. Учитывая то, что медийное поле в Украине становится более современным, учитывая подъем медийных активов в Украине, то я не исключал бы и чистой бизнес-цели.
Во-вторых, не думаю, что “Евразхолдинг” так озабочен украинской внутренней политикой, для того чтобы покупать канал, чтобы влиять на группы политических игроков и банально лоббировать свой политический интерес на уровне политической информации. Скорее “Евразхолдингу” телеканал “Интер” интересен тем, чтобы в той или иной степени, в мягкой форме сопровождать бизнес-интересы “Евразхолдинга” в Украине.
Поскольку Украина становится все более транснациональным государством и постоянно заявляет о том, чтобы сюда приходили транснациональные корпорации, включая российские, то любая авторитетная, влиятельная и продвинутая транснациональная корпорация понимает, что, работа с узкоспециализированным активом, например, металлургией, не будет достаточна эффективна, если она не будет иметь мягкую медийную платформу. Так что интерес может заключаться как, собственно, в медийном бизнесе, так и в медиасопровождении собственного профильного бизнеса.
Думаю, что сейчас всерьез никто кроме Кремля в России не думает влиять на украинскую политику, находясь на каких-либо украинских медийных или политических площадках.
Можно ли связать этот медиапередел с подготовкой к парламентским выборам 2006 года? Предвыборная гонка на Украине уже началась?
Безусловно, за этим стоит подготовка к парламентским выборам, здесь нет ничего удивительного, сенсационного. Все банально и прогнозируемо. Но интересен другой момент.
В Украине с 1 января 2006 года будут вводиться конституционные изменения, Украина будет все больше становиться премьерской, парламентской страной. Роль и влияние парламента, политических коалиций на исполнительную власть должна возрастать. Если парламент Украины не будет монополизирован нынешней партией власти, а будет конкурентный и плюралистичный, то открывается поле для многовариантной игры как для внутренних политических украинских игроков, так и для политико-экономических нерезидентов.
С учетом подобного изменения политического ландшафта Украины в сторону большей конкурентности, становится понятно, что медийный ресурс – это фактор усиленной конкурентоспособности транснациональных корпораций и транснациональных групп на украинских рынках, начиная от рынка металлургии и заканчивая медийными рынками. Я бы не исключал такого варианта. Поэтому проблема не просто в выборах как какой-то разовой кампании, а в том, что Украина становится привлекательной площадкой для бизнес и политической игры, особенно учитывая намерения Украины войти в Евросоюз. А российский бизнес не прочь туда вступить вместе с Украиной.
Вы сказали, “если будет конкурентный парламент” после выборов. От каких факторов это зависит?
Есть опасность недопредставленности восточных регионов в парламенте, поскольку часть восточно-украинского электората может забрать партия Юлии Тимошенко, но она может выступать в предвыборном блоке Виктора Ющенко, а может участвовать в выборах самостоятельно. От того, в каком проекте будет участвовать Тимошенко, либо какой предвыборный проект она предложит, зависит будущая конфигурация парламента и политического поля Украины.
Вариант первый: будет реализован проект “Блока властей” (Ющенко – Тимошенко – Литвин), то есть все предусловия для того, чтобы президент Украины подтвердил свой мандат 2004 года и сформировал в правительстве пропрезидентское большинство, тем самым ограничив суверенную электоральную легитимность Юлии Тимошенко и Владимира Литвина. Тогда ситуация будет следующей: партия Ющенко установит политический контроль над представительством. Там будет оппозиция, но, имея пропрезидентской большинство, вариантов для оппозиционной игры будет меньше, и курс президента будет более последовательным и жестким, так как он его понимает.
Вариант второй: если же Тимошенко и Литвин будут идти самостоятельно, то, во-первых, даже если будет собрано после выборов коалиционное большинство, оно будет не жёстко пропрезидентское, а именно коалиционное, с учетом взносов в эту коалиционную торговлю ключевых игроков - Тимошенко, Литвина, Мороза и других. В этом случае, парламент будет более представительным, более репрезентативным, а, во-вторых, такой жесткой парламентской политической вертикали в Украине не будет. И Тимошенко, и Литвин и другие игроки, не говоря уже об оппозиции, будут иметь возможность для маневров. А где больше маневров, там больше свободы, больше конкуренции, плюрализма. В итоге, чем более конкурентен политический рынок, тем больше вариантов для игры, тем больше вариантов политики, а стало быть политика становится более интересной, становится больше хаоса, но и больше жизни.
А насколько высока вероятность, что Тимошенко и Литвин пойду отдельно на выборы? И связано ли это с тем, что рейтинг Юлии Владимировны растет, а рейтинг Ющенко падает?
Я бы не сказал, дело в рейтингах. Дело в том, что для Юлии Тимошенко и Владимира Литвина стоит дилемма. Юлия Тимошенко может стать премьером после выборов, а Владимир Литвин – спикером, если они пойдут в общем предвыборном блоке Виктора Ющенко, блоке властей. Но тогда Тимошенко станет премьером проющенского большинства, а Литвин спикером проющенского большинства.
А если они пойдут самостоятельно, то никто им гарантий премьерства и спикерства не дает. Однако, если Юлия Тимошенко сможет сама стать премьером, то она будет премьером Украины, а если Литвин сможет сам стать спикером, то он будет спикером Верховной Рады Украины, а не пропрезидентским премьером и спикером пропрезидентского большинства.
Какие дополнительные бонусы им это дает?
Это другой уровень легитимности, другой политический статус. Это другой статус внутри элит и другая значимость, хотя по форме и там и там премьер. Если это самостоятельная игра, и премьер опирается на свою электоральную легитимность и коалиционную договоренность, то это будет политик “магнитного типа”, к нему будут притягиваться остальные группы элиты, второго, третьего эшелонов, не говоря уже об электоральных ожиданиях. Если это спикер, который избирается Верховной Радой в свободном режиме, то это спикер Верховной Рады и тоже политик “магнитного типа”.
А если это гарантированные должности, но в обмен на участие в предвыборном колхозе, где размывается ответственность, то политический статус будет явно заниженный, потому что тогда полноценный политический статус будет только у одного человека - у президента Украины.
А что касается оппозиции. Например, “Партии регионов” Януковича. Каковы их шансы? За что они могут зацепиться сейчас?
У “Партии регионов” есть шанс. Социологические замеры дают ей 15-16%, думаю, что в минимум 10% у них будет. У СДПУ(о) ситуация менее оптимистичная, но при определенных условиях 3-процентный барьер они могут пройти.
Они будут в Верховной Раде, но вопрос в другом: будет ли выстроена оппозиционная коалиция? Скорее всего нет. “Партии регионов” нет резона становится локомотивом менее рейтинговых партий и затаскивать их в Верховную Раду. Они рассчитывают на то, что по результатам выборов, используя кандидатский бренд Януковича 2004 года, они смогут самостоятельно зайти свои 10% - это примерно 40-45 мест. Она может стать достаточно серьезной влиятельной фракцией. Зачем размывать эту конструкцию какими-то недостаточно влиятельными союзами?
Так что оппозиционной коалиции, скорее всего, не будет - это первое. Второе: пока все-таки после “Партии регионов” на оппозиционный статус в новом парламенте могут претендовать коммунисты и “прогрессивные антиглобалисты”, как я их называю, хотя официально они называются “прогрессивные социалисты” Натальи Ветренко. У Ветренко есть “фишка” – это антиамериканизм, антиНАТО, прогрессивный антиглобализм или локализм. Поэтому, имея такую нишу, Ветренко вполне может войти в парламент и тоже занять оппозиционную парламентскую нишу.
Но, как я уже заметил, вопрос для нового парламента не в этом, а в том: во-первых, будет ли создано в парламенте пропрезидентское большинство и будет ли оно создано до выборов; во-вторых, будет ли пропрезидентское большинство стабильным, на коалиционной основе; в-третьих, будет ли вообще большинство или украинский парламент будет работать в режиме диффузных большинств - допустим, поддерживая премьер–министра, давая согласие на назначения, но не имея какой-то идеологической и законодательно-полической связанности; в-четвертых, если это большинство в парламенте будет, то каким оно будет, каким количественно.
Иметь простое большинство – это одно, иметь приближающееся к конституционному большинству – это несколько другое, это значит другие варианты игры, в том числе и относительно конституционных проблем. И последний вопрос – это сколько будет в открытой оппозиции. Не лавирующих между властью и оппозицией, не лояльной оппозиции, а тех, кто действительно сможет манифестировать открыто оппозицию курсу президента и будущего правительства.
Такой набор вопросов составляет содержание интриги будущих выборов, не говоря уже об основной интриге: насколько удастся новому парламенту политически подтвердить, пролонгировать конституционную реформу 8 декабря 2004 года, которая должна вступить в силу 1 января 2006 года.
Вы упомянули, что бренд “Партии регионов” - это Янукович, что очень многое держится на нем. Сейчас же происходят разные политические дела против старой власти, вызовы на допросы. Можно ли считать это открытой игрой против него, для того чтобы уменьшить электоральные шансы партии?
Это игра на понижение брендовости имени в глазах электората. Впрочем, я думаю, что это вряд ли затронет стабильное электоральное ядро, поддержку тех электоральных слоев, которые искренне поддерживали Януковича. Задача стояла в том, чтобы отсечь ту часть электората, которая голосовала не за убеждения Януковича, а против Ющенко.
Я бы здесь усматривал здесь своеобразную “политическую грамматику”, связанную с криминализацией соперника. Такая грамматика используется в мире достаточно часто, например, в ходе так называемых гуманитарных войн. Противник изначально криминализуется и затем на базе криминализации формируется комплекс угроз, против которых нужно бороться и против которых нужно сформировать общественное мнение. Это недостаточно прописано на уровне концепций и доктрин, но где-то по обстоятельствам власть использует такую грамматику для того, чтобы деморализовать оппозицию в буквальном смысле этого слова.
То есть вялотекущая революция на Украине продолжается?
Да, это такая грамматика новых гуманитарных войн. Украинская политика часто строится не на грамматике классических демократий – партий, оппозиции, идеологии либерализма против социал-демократизма, а на грамматике власти против невласти. Власть делает все, чтобы эта невласть не превратилась в авторитетную оппозицию. Так было раньше, так используется и сейчас. Стратегия криминализации заключается в том, чтобы не допустить создания на базе шедших из власти людей какую-то авторитетную альтернативную оппозицию.
