В Ханое на 62-м году жизни умер президент Вьетнама Чан Дай Куанг. Он занимал этот пост с 2016 года. Политологи не исключают перемен во внешней и внутренней политике страны.
Президент Вьетнама скончался в Центральном военном госпитале, куда попал в критическом состоянии из-за тяжелой болезни, сообщило информационное агентство Reuters. По сведениям информационного агентства РБК, ссылающегося на вьетнамской издание VN Express, причиной смерти стали проблемы с сердцем.
Чан Дай Куанг был десятым президентом страны. До избрания являлся министром общественной безопасности (в 2012 году ему было присвоено звание генерала). Президент Вьетнама избирается Национальным собранием из числа депутатов.
По словам Антона Цветова, эксперта Центра стратегического развития, ситуация в самом Вьетнаме является достаточно устойчивой и смерть президента не скажется на ней.
«Вьетнам – одно из самых стабильных государств Юго-Восточной Азии. Смерть президента или его неожиданный уход с поста на какой-либо причине вряд ли расшатает политическую систему страны, потому что президент во Вьетнаме не играет той роли, которую, может быть, ожидают от президента в других государствах региона или даже Европы. Во Вьетнаме нет того персонализма, который присутствует в ряде других стран Азии в отношении главы государства, потому что там действует система коллективного руководства.
Говоря об этой системе, следует отметить понятие «четырех опор»: это генеральный секретарь Коммунистической партии, президент Вьетнама, премьер-министр и председатель Национального собрания. Эти люди и есть верхушка пирамиды власти. Следом за ними идет Политбюро Центрального Комитета Компартии Вьетнама, затем – Центральный Комитет. Это – самые значимые органы в системе власти страны. Плюс есть правительство и другие органы государственной власти.
Непосредственно президент выполняет ряд важных функций: он представляет страну на международной арене гораздо чаще, чем генеральный секретарь компартии, потому что генеральный секретарь – это глава политической организации. Долгое время из-за этого существовала проблема с тем, чтобы принимать генерального секретаря в Белом доме. Для президента Соединенных Штатов принимать, по сути, руководителя партии, - это некоторое протокольное нарушение. Хотя в итоге это все же произошло – что говорит о значимости Вьетнама для американской внешней политики.
Итак, у президента Вьетнама есть такие политические функции; плюс сам Чан Дай Куанг был человеком силовых ведомств – большую часть карьеры он строил в Министерстве общественной безопасности и даже возглавлял его перед тем, как стать президентом страны. То есть он значимой фигурой, но все же его уход с арены не означает дестабилизации, поскольку существует разветвленная система партийных и государственных институтов. Политический кризис последовать за этим не должен.
Вообще социально-политическая стабильность во Вьетнаме довольно высока. Ощущение проблем в этой области могло возникнуть, быть может, летом этого года, когда проходили довольно крупные протесты против двух законопроектов: законопроекта об особых экономических зонах и законопроекта о кибербезопасности. Последний вызывал недовольств своей жесткостью по части контролирования интернет-контента: он чем-то напоминает «пакет Яровой», содержа в себе требования к операторам по хранению данных на территории Вьетнама, но требования по контролю контента являются гораздо более строгими, чем мы можем представить.
А закон об особых экономических зонах вызывал неоднозначную реакцию потому, что подразумевал сдачу земель в долгосрочную аренду иностранным государствам. Это наложилось на существующие во Вьетнаме антикитайские настроения, и население сразу стало опасаться, что землю отдадут китайцам. В итоге принятие закона об особых экономических зонах было отложено; закон же кибербезопасности приняли прямо во время протестов.
В целом социальные протесты во Вьетнаме – не очень редкое явление, как можно подумать, но они крайне редко приобретают политический окрас. Фактически, этого не происходит никогда – потому что в однопартийном государстве политические требования протестующих есть по сути призывы к свержению конституционного строя. В целом же социально-экономическая ситуация в стране достаточно стабильна и неплоха: есть долгосрочная траектория очень высоких темпов роста, благосостояние растет, растет и средний класс.
Сейчас, видимо, начнется некий процесс внутриэлитных переговоров – будут выбирать нового президента. Видимо, это будет человек из состава Политбюро. Но это обязательно будет консенсусная фигура, потому что для Компартии Вьетнама сохранение консенсуса внутри элиты имеет принципиальное значение. Для нее важно сохранить устойчивую систему. Ну, и тут надо будет смотреть на ситуацию.
Дело в том, что на последнем съезде Компартии ее генеральный секретарь остался еще на один срок, но непонятно, будет ли он оставаться на посту все пять лет или уйдет в середине срока, будучи уже немолодым человеком (ему 73 года). Остался он именно ради сохранения внутрипартийного консенсуса, так как был консенсусной фигурой. Сейчас транзит власти, если даже этот вопрос рассматривался, может усложниться – просто в силу того, что быстрая смена политических руководителей – это не вьетнамский стиль», – сказал Антон Цветов, отвечая на вопросы «Полит.ру».
Павел Салин, директор Центра политологических исследований Финансового университета при правительстве РФ, полагает, что внешняя политика Вьетнама в результате происшедшего также едва ли изменится.
«Не уверен, что во внешней политике Вьетнама сейчас могут произойти сколько-нибудь серьезные изменения, поскольку двумя доминантами в азиатско-тихоокеанском регионе сейчас являются Китай и Соединенные Штаты Америки. Остальные более мелкие игроки пытаются лавировать между ними, но ближе к Соединенным Штатам. Потому что у значительной части стран в Азиатско-Тихоокенском регионе (как то: Япония, Южная Корея, тот же Вьетнам) есть серьезные опасения, что они будут просто поглощены Китаем на китайских условиях.
Эти опасения умножаются еще и на определенные исторические обиды, свои счеты – так как, как у прибалтиийских республик к России. По отношению к Китаю они есть у Кореи, они есть у Вьетнама (речь не только о китайско-вьетнамской войне 1979 года, корни этой неприязни уходят гораздо глубже), они есть у Японии. Поэтому во внешней политике страны этого региона, особенно находящиеся близко к Китаю, достаточно ограничены. Поскольку с одной стороны у них есть растущий и демонстрирующий амбиции Китай, а с другой – есть Соединенные Штаты, которые достаточно настойчиво предлагают себя в качестве противовеса. И каким бы ни был следующий вьетнамский президент, если он не кажется каким-то совсем уж оригиналом, то и он не выйдет за рамки коридора этих возможностей.
Для России эта ситуация важна еще с точки зрения закупки Вьетнамом российских вооружений. Тут могут быть варианты, но их пока рассматривать бесполезно. А Вьетнам как рынок для российского вооружения даже в Азиатско-Тихоокеанском регионе пусть и не находится на первом-втором местах, но тоже в принципе важен и России интересен.
Глобальный же курс Вьетнама, повторю, скорее всего, не изменится. И третьим полюсом силы в этом регионе Россия не станет, да и не претендует на это. У нее и ресурсов нет, и есть понимание, что их нет. У России есть задача просто войти на равных в качестве члена «совета директоров» в Азиатско-Тихоокеанский регион. Он через 10-20 лет может стать основным экономическим центром – а потом, возможно, и политическим», – сказал Павел Салин в беседе с «Полит.ру».
