Последние две недели передприсуждением Премии памяти Нобеля по экономике были временем оживленныхгаданий, кому же ее дадут в этом году. Уже много лет подряд она достается побольшей части американским профессорам, исследования которых малоизвестнымировому экономическому сообществу. Возникает ощущение, что полученная ими премияскорее отражает лоббистские способности их университета, нежели личные научныезаслуги победителей.
Особенно яркоэта черта механизма выдвижения и присуждения Премии проявилась в 1997 году,когда ее получили Роберт Мертон и Майрон Скоулз за метод оценки производныхфинансовых инструментов. Тогда это направление исследований считалось оченьмодным и премия казалось заслуженной. Однако, вместо того, чтобы и дальшепродолжать академические исследования, свежеиспеченные лауреаты решили напрактике проверить свои теоретические построения и вложили полученные деньги в инвестиционныйфонд, специально сконструированный под применение производных финансовыхинструментов. По просвещенному мнению ученых, правильное использование этихинструментов гарантирует инвестора от потерь вложений, и поэтому вообщеявляется безрисковым. Но жизнь, как всегда, оказалась богаче модельныхпостроений, и в грянувшем кризисе 1998 года погибли все сбережения лауреатов.Модель не прошла проверку жизнью, и инвестиционный фонд обанкротился.
На наметившуюсятенденцию можно было бы махнуть рукой, если бы не текущие обстоятельствамировой хозяйственной жизни. Эти обстоятельства ставят под сомнение многиедостижения современной экономической науки и экономического образования. Потомучто финансовый кризис (пока еще только финансовый) произошел в США, где как рази сосредоточена большая часть современной экономической науки и где сконцентрированосамое «продвинутое» экономическое образование. Потому что руководителикрупнейших инвестиционных и ипотечных банков, которые своими безграмотнымидействиями спровоцировали кризис, получали образование в самых именитыхамериканских учебных заведениях, где им преподавали вот эти самые нобелевскиелауреаты, будущие и уже состоявшиеся. Потому что экономическая политика администрацииДж. Буша-мл., банкротство которой очевидно, не просто так родилась на свет, а сблагословления Совета экономических консультантов при Президенте, в которыйвходят эти самые лауреаты и профессора. То есть это не только финансовыйкризис, это не только кризис модели рынка капиталов, использовавшейся последние10 лет, но это заодно и кризис всей системы экономических исследований иэкономического образования.
Шведскаяакадемия наук, конечно, могла учесть этот факт, однако не захотела, и вочередной раз присудила премию американскому исследователю Полу Кругману. Правда,у этого ученого и публициста есть смягчающее обстоятельство – он уже много леткритикует экономическую политику администрации Дж. Буша-мл. и Республиканскойпартии в целом. По мнению нового нобелевского лауреата, налогово-бюджетнаяполитика Республиканской партии, как она проводится со времен Рональда Рейгана,направлена на расслоение американского общества и возникновение в нем двухполюсов – на одном будут находиться немногие богатые, а на другом – всеостальные, которые будут исключительно бедными.
Нельзясказать, чтобы эта модель общественного устройства была слишком оригинальной,особенно в США, однако из нее есть существенные исключения – европейскаясоциальная политика и «новый курс» Франклина Д. Рузвельта, который продолжалсячуть ли не до начала 80-х годов, когда, собственно, и началось «консервативноенаступление» на социальные и экономические достижения этого курса. Кругман изовсех сил борется с этим наступлением. Хотя, как нам представляется, политиканынешней Администрации была направлена как раз на повышение благосостояниялюдей с низким уровнем достатка, путем, например, расширения их возможностей поприобретению жилья. Но это так, к слову, тем более, что нобелевские премиидаются вовсе не за преодоление социального расслоения, а совсем за другие дела.
Основноеисследование, которое провел Пол Кругман, касается условий международнойторговли и, в частности, условий конкуренции между развитыми и развивающимисястранами (в его терминологии – Первыми и Третьими странами; это перекликается спамятными обозначениями: мир капитализма, мир социализма, третий мир). Данноеисследование появилось совсем недавно, буквально в тот момент, когда Первыестраны стали ощущать конкуренцию со стороны Юго-Восточных «тигров». Позже к нимприсоединился и Китай. На бытовом уровне эти ощущения выглядели так, как будтос каждой купленной рубашкой, полотенцем или пляжными тапочками, произведеннымив Третьих странах, снижался объем промышленного производства и объем получаемыхдоходов в Первых странах. И поскольку товары, которые в просторечии именуются«барахлом или «тряпками», действительно заполонили собой прилавки всех Западныхторговых центров, и вытеснили продукцию местного производства, то в Первыхстранах стали всерьез говорить об экономической войне, жертвами которой станут(или уже стали) целые отрасли промышленности на Западе.
На войне какна войне, поэтому политики западных стран стали доставать из арсеналов хорошоим известное оружие торговых конфликтов вроде импортных пошлин, квот на ввозтоваров и стандартов качества продукции, к которым стали присоединятьсятребования о ревальвации валюты, повышении заработной платы и улучшении условийтруда (!) в странах третьего мира. Требования эти были нешуточные, Третьистраны выполнить их не могли, и не хотели, поэтому война могла разгоретьсяочень серьезная.
Однако в этотмомент на политэкономической сцене и появился мистер Кругман, который доходчивообъяснил мыслящим в устаревших категориях политикам, что труженики Третьих странвовсе не являются агрессорами, которые норовят вытянуть последний доллар изфинансовой системы Первых стран, устраивая жесткую конкуренцию. Наоборот,присутствие на западных рынках юго-восточных товаров автоматически расширяетрынок сбыта для самих западных товаров, то есть никакого сужения рынков дляпроизводителей из Первого мира не происходит, а наоборот, рынки сбыта для нихтолько расширяются.
Возможнотакое чудо за счет того, что увеличивая продажи своих товаров в Первых странах,Третьи страны повышают свои доходы и сбережения, которые в будущем все равнобудут направлены на приобретение товаров в Первых странах. Естественно, такихтоваров, которые в самих Третьих странах не производятся. Эти товары относятсяк высокотехнологичной группе, вроде самолетов и космических спутников, илиразного рода промышленного оборудования, которые очень дороги в производстве.Поскольку их производство дорого, то на национальных рынках их много продать неудастся, и они, разумеется, нуждаются в гораздо более широких рынках сбыта,лучше всего - мировых. И вот эти рынки у них появляются благодарямассированному поступлению простых и дешевых в изготовлении товаров из Третьих стран.
Далее,поскольку рынки сбыта становятся больше, вырастает объем выпускавысокотехнологичных товаров. А это, в свою очередь, приводит к снижениюсебестоимости и повышению прибыльности их производства. Это следующийположительный эффект от расширения допуска товаров из Третьих стран в Первые страны.
И, наконец,еще один эффект состоит в том, что благодаря широкому импорту дешевыхиностранных товаров растет реальная заработная плата в Первых странах. Таковвывод г-на Кругмана, а от себя мы добавим, что рост реальной заработной платынаверняка приведет к снижению номинальной заработной платы, поэтому вкуситьрадости свободной конкуренции трудящиеся Первых стран вряд ли смогут.
Понятно, чтонаграждать подобного рода исследования имело смысл год или два тому назад,когда полемика об эффектах перевода производства из США в Китай велась изо всехсил, и аргументы мистера Кругмана имели вес. Теперь же это мало кому интересно.Кому важна торговля между США и Юго-Восточной Азией, когда спрос в американскойэкономике падает не по дням, а по часам, и охватывает это падение как товарысвоего, американского, так и иностранного происхождения. Очень может быть, чтомеждународная торговля в следующем году резко сожмется, и все те эффекты, о которыхмы говорили выше, испарятся сами собой. Тогда для мирового хозяйства будутважны две проблемы: как расчистить завалы финансового кризиса, и как развивающимсястранам потребить все те товарные массы, которые они раньше отправляли вразвитые, так как развитые страны уже больше не смогут их поглотить из-заколлапса своих финансовых систем.
Но этовопросы, разумеется, не к мистеру Кругману, а к следующему лауреату Нобелевскойпремии, если, разумеется, найдется такой кандидат в лауреаты, который сможет решитьхотя бы одну из двух этих проблем. Если найдется, то и слава богу, а если нет,то нобелевские премии по экономике надо просто ликвидировать. Или награждатьими тех по-настоящему великих экономистов, которые умерли, так и не получивэтой награды.
