Белоруссия является единственным исключительно европейским постсоветским государством, на государственном уровне не провозглашающим движения в Европу. Лишив власти бывшую партноменклатуру, Белоруссия еще в начале 1990-х вернула ее в руки тех, кто попробовал реанимировать Советский Союз в республиканском масштабе. О промежуточных итогах этого эксперимента мы побеседовали с известными белорусскими интеллектуалами: кандидатом философских наук Ольгой Шпарагой и Александром Адамянцем, главным редактором журнала "Новая Европа" и "Газеты интеллектуального сообщества Белоруссии". Интервью взяла Ольга Романова.
О жизни Белоруссии за ее пределами существуют два полярных мифа. Согласно одному из них, Белоруссия – страна социальной справедливости и полного благополучия граждан, согласно второму – это тоталитарное государство. В Белоруссии все прекрасно (с экономикой, зарплатами и пенсиями, защищенностью граждан и с будущим) – в Белоруссии все ужасно (с правами человека, экономикой, зарплатами и т.д.). Как часто вам приходится встречаться с мифами о белорусской жизни? Какова их природа?
Александр Адамянц: Недавно в журнале “Неприкосновенный запас» была опубликована статья Ярослава Шимова «Белоруссия: восточноевропейский парадокс». Мне кажется, что слово «парадокс» очень точно определяет состояние современной Белоруссии. Оба упомянутых мифа отражают отдельные стороны белорусской действительности, но при этом не соответствуют целостной картине.
Современная мифология характеризуется тем, что она принимает часть за целое, придает партикулярному универсальное значение. В мифах о Белоруссии это хорошо видно. Стоит отметить, что миф о «благополучной Белоруссии» широко распространен в бывших советских республиках (он имеет место даже в странах Балтии, хотя, конечно, в гораздо меньшей степени), тогда как миф о «диктатуре» популярен в странах Запада. Белорусский парадокс состоит в том, что и «процветание», и «диктатура» здесь весьма относительны. Если сравнивать Белоруссию даже с ближайшими западными соседями (например, Литвой), то по уровню развития она, несомненно, отстает, хотя на фоне социальной нестабильности стран СНГ Белоруссия кажется довольно спокойным и безопасном местом («остров стабильности» – формула, активно эксплуатируемая местными идеологами). Приблизительно так же дело обстоит и с мифом о «последней диктатуре в Европе». По жесткости режима и размаху репрессий Белоруссия далеко отстает от СССР, не говоря уже о Туркменистане или Северной Корее. Репрессивная машина действует избирательно и направлена главным образом против тех, в ком власть видит непосредственную для себя угрозу. Показательна быстрая и суровая расправа над Козулиным и относительно мягкое отношение к Милинкевичу (речь идет о кандидатах в президенты Белоруссии на выборах в марте 2006 г. – О.Р.). При этом Белоруссия не соответствует ни одному общепризнанному стандарту западного демократического государства.
Ольга Шпарага: С мифами приходится встречаться довольно часто. Думаю, дело тут в отсутствии навыков критического мышления и социальной рефлексии – это наследие советской эпохи. Причем речь идет не о теоретизировании, а именно об элементарной, повседневной проблематизации жизни, которая «осваивается» на Западе уже в детских садах и школах, а затем становится главной темой гуманитарных наук.
Главной мифологемой остается советская мифологема о «заботе государства», нивелирующая граждан до детей, неспособных самостоятельно принимать решения (к примеру, это отражали предвыборные плакаты и власти, и оппозиции – см. статью А. Сарны «Бегство от иллюзий»). Главным эффектом существования этой мифологемы является ощущение полной обреченности всяких преобразований в стране. С подобными мнениями мне постоянно приходилось сталкиваться во время мартовских революционных событий в разговорах с представителями старшего поколения. При этом радует, что тогда же в Белоруссии дала о себе знать и контраргументация – в поступках представителей «детской революции», которые, как оказалось, вполне могут обойтись без пресловутой «заботы государства» или даже требуют жизни без нее, поскольку готовы принимать решения сами и нести за них ответственность.
Огрубляя, можно сказать, что белорусские мифы происходят главным образом из советского прошлого. Как полагают многие исследователи, Белоруссия была самой советской республикой, что, в свою очередь, стало возможным на почве недооформленности белорусского национального проекта в эпоху модерна.
Еще один миф транслируют белорусские официальные масс-медиа. Этим летом я около недели провела на даче у дедушки с бабушкой под Минском. Дачный телевизор ловит только два белорусских канала и один российский (ОРТ). Каждый вечер дедушка и бабушка садились к телевизору и смотрели избранные сериалы и все новостные передачи. За неделю я поняла, в чем сила белорусского телевидения. Каждый день тебе показывают, как прост и устойчив мир, в котором главная проблема – собрать пшеницу, и как неустойчив тот, где «царит вероломная проамериканская политика». Каждый день – сводки с белорусских полей: тракторы, потоки зерна, схемы сбора пшеницы по регионам Белоруссии. Только бы не было дождя. Единственный признак движения времени – количество тонн собранного зерна (сегодня на тонну больше, чем вчера). В общем, к концу недели у меня было стойкое ощущение, что я нахожусь в центре мира, откуда торчит земная ось и где бег дурного постиндустриального времени остановлен… Как это сочетается с реальностью или реальностями, в которых живут люди в городах и селах?
А. А.: Современный миф ведь тоже является частью реальности. Миф реален постольку, поскольку определяет повседневную жизнь людей, их мысли и чувства. Поэтому я бы поставил вопрос несколько по-другому: “Почему тот политический миф, который активно поддерживается существующим белорусским режимом, действует?”.
Одна из излюбленных идеологических формул первого белорусского президента гласит: “Мы должны взять самое лучшее из того, что было при СССР”. Если сталинская идеология провозглашала целью “построение социализма в одной отдельно взятой стране”, то Лукашенко пообещал построить в одной отдельно взятой стране Советский Союз. Это и стало “формулой успеха” Александра Лукашенко, так как именно она отвечала надеждам шокированного и дезориентированного распадом СССР населения Белоруссии.
По-видимому, на фоне неразвитости национального и гражданского сознания чувство безопасности в сочетании с минимальным достатком является одним из основных мотивов лояльности большинства белорусского населения к нынешнему режиму. В определенной степени Лукашенко удалось удовлетворить стремление к безопасности и не допустить катастрофического падения уровня жизни. Другой вопрос, как долго еще сможет продлиться относительное благополучие белорусского режима, учитывая парадоксальность, на которой держатся его политика, экономика и идеология? Похоже, что время заканчивается.
О. Ш.: Каковы реалии жизни в городах и деревнях? Пожалуй, стоит отметить, что мы мало знаем о ней, поскольку объективное ее рассмотрение и анализ сегодня в Белоруссии не может быть предметом социально-гуманитарных исследований. Такие исследования подменены выкладками государственной идеологии. И тем не менее отдельные исследования, и в том числе художественные проекты, позволяют делать некоторые выводы. В частности, этим летом проходила фотографическая выставка Вл. Шарникова “Белорусская деревня”. Фотохудожник за три года объездил более 1000 деревень. Вдохновленная проделанной им работой, я сделала материал об этой выставке под названием “Смутный образ белорусской деревни”.
Главная идея моей статьи состояла в том, что белорусская деревня (как, впрочем, и белорусский город) все еще является выражением советского “общества разрушенных структур” (Н. Верт) как наследника незавершенной модернизации (индустриализации) конца XIX – начала XX века. В случае Белоруссии ситуация была усугублена еще и тем, что некогда самоуправляемый регион, большинство городов и местечек которого обладали до вхождения в конце XVIII в. в состав Российской империи Магдебургским правом, превратился в периферию, где самым важным стала элементарная борьба за физическое выживание. Можно сделать вывод, что именно этой борьбой озабочено большинство населения Белоруссии и сегодня, хотя идеология и преподносит нашу жизнь в виде праздника. В результате мы получаем парадоксальную ситуацию: имея совершенно неразвитые инфраструктуры культурной и публичной жизни, большинство из которых загнаны к тому же сегодня в подполье, мы живем в настоящей “пустыне реальности”, в которой определяющими являются не политические и культурные дискуссии, а количество выпавших осадков. Когда политика и культура вытесняются из поля обсуждения, остается одна только природа, которой невозможно управлять, которую можно только заклинать... Что и делает власть.
Специфическую визуальность озвучивает специфическая риторика. Например, А. Лукашенко поздравляет Первый национальный канал белорусского радио с 80-летием: «Вы несете миру правдивую информацию о реалиях строительства сильной и процветающей Беларуси, воспитываете у народа чувство гордости за свою страну…», или объявляет: «…белорусское радио и телевидение – неотъемлемая часть государственной политики и идеологии, мощный канал связи и коммуникации субъектов общества…» Любая статья или репортаж в официальных белорусских СМИ обязательно содержат набор идиом от «уроков истории» до «железного коня». Что это – заговаривание мира? Бормотание, которое вводит людей с большим опытом советской жизни в транс или состояние повторяющегося сновидения? При этом удивительно, как легко этот возвышенный язык допускает уничижение инакомыслящего, политического противника или подчиненного. Оппозиционеров называют «отморозками», президент обращается к подчиненным на «ты» и устраивает «публичные порки» министров по ТВ. Может быть, белорусская реальность – это производное не столько политики, сколько риторики, т.е. единого стиля власти?
А. А.: Соглашусь, что здесь уместно говорить не о политике, которая предполагает равенство отношений и открытое публичное политическое действие. Мы имеем дело с иерархическим устройством общественной жизни, принцип которой не закон, а индивидуальная воля, господство и подчинение.
О. Ш.: Продолжая сказанное выше и соглашаясь с Александром, стоит подчеркнуть, что в Белоруссии не существует политики ни в каком смысле. Ни в узком смысле борьбы за власть, поскольку все оппоненты власти так или иначе устранены, ни в смысле жизни гражданского общества и общества в целом.
В таком случае мы имеем дело с чем-то вроде физической жизни организма, который принимает сегодня обозначение «корпорации». Государственный аппарат выполняет роль основных систем обеспечения этого организма, причем вся его риторика направлена на то, чтобы обосновать естественность и заданность этих систем. На деле этот организм является паразитирующим образованием. Он паразитирует буквально на всем: на «братских отношениях» с Россией, положении в центре Европы, противоречиях глобализации и т.п. Делает он это, как недавно заметила в своей статье известная белорусская журналистка Светлана Калинкина, благодаря постоянному ситуационному смещению акцентов, на которое почему-то попадаются все – и внутри, и за пределами страны. Это и выражает стиль нынешней власти, формальный и бессодержательный по своей сути (на это неоднократно указывали белорусские исследователи, и в частности политолог А. Казакевич). Сказанное еще раз подтверждает, что, как и СССР, белорусский режим является оборотной стороной европейского – модерного и постмодерного – социального и политического проекта, демонстрирующей его слабые и опасные стороны. Поэтому разговор о Белоруссии в контексте Европы кажется мне наиболее адекватным.
Минск выглядит как благополучный современный город. Иномарки на дорогах, супермаркеты в каждом районе, ночная подсветка в центре, жк-экраны с мультиками в метро. И на этом благополучном фоне происходит нечто, что приводит людей активного возраста к апатии, реже – к бунту. Здесь закрываются университеты и газеты, запрещаются рок-группы, выходят без всякого обсуждения указы и законы один неадекватней другого. Например, есть указ об административной ответственности за дезинформацию о государственном строе Белоруссии (от штрафа до 2 лет тюрьмы). Очень много слухов. Интеллектуалы уверены, что их телефонные разговоры прослушиваются КГБ. Ходят слухи о том, что власти закупили у Китая «глушилки» для Интернета. Как и что здесь происходит на самом деле?
О. Ш.: Основная проблема, подчеркну еще раз, заключается в том, что мы не знаем, что и как происходит на самом деле. Потому что для такого знания необходимы независимые СМИ, исследования в области социальных и гуманитарных наук, современные культурные проекты. Все это запрещено в Белоруссии. И все же многие вещи даже в такой ситуации не могут не вызывать беспокойства. К примеру, новая волна переселений людей в чернобыльские зоны, как и выращивание в них продуктов питания. Многие же из сторон белорусской действительности отказываются комментировать даже официальные СМИ – например, произошедшее в этом году повышение стоимости платного обучения в вузах. Другие же нововведения – как то совсем свежие поправки в избирательный кодекс – обнаруживают дальнейшее закручивание гаек в ситуации, когда политическое и так невозможно…
Часто говорят о реставрации «советского», произошедшей всего за несколько лет и на наших глазах. Сравнивают с брежневскими 1970-ми. Общих черт действительно много – от риторической картины мира до появления полуподпольной альтернативной культуры (например, только в условиях противостояния может существовать рок-музыка – и она в Белоруссии существует). И первое, что встрепенулось в людях как условный рефлекс эпохи застоя, – это умение исполнять ритуал с фигой в кармане или с головой, занятой своими мыслями. Коммерческий вуз готов проводить по четвергам идеологические пятиминутки для преподавателей, была спущена сверху идея предмета «Идеология белорусского государства» – появились и учебники, и преподаватели. При этом профессор может читать этот предмет и иронично перемигиваться со студентами, преподаватели – посещать «пятиминутки» и заниматься там своими делами. Все всё понимают… Можно ли, по-вашему, описывать белорусскую реальность в терминах советского «застоя»? И если да – как «застой» уживается с глобализацией и общемировыми проблемами ХХI века?
О. Ш.: Идентификация нынешнего белорусского режима с периодом позднего советского застоя не только возможна, но и уже существует в поле политологической мысли. К примеру, политолог В. Силицкий полагает, что «харизматичность власти выдыхается, и остается только социальный контракт». Общество в такой ситуации перестает ожидать чудес и начинает просто жить. И все же, проводя параллели с прошлым, мы не должны забывать, что живем в другой ситуации, которую ты правильно связала с глобализацией и общемировыми проблемами XXI века. Возможно, отношение Белоруссии и глобализации является центральным, и в таком случае победа будет за тем, кто эффективней использует это отношение. До сих пор эффективней его использовала власть, паразитируя на эффектах глобализации, однако этой весной попытку увязки Белоруссии с глобализацией осуществила молодежь, продемонстрировав, что современное общество и политика должны изобретаться, а не «повторяться», причем изобретаться каждым из нас.
Поэтому я довольно критично отношусь к позиции жизни в системе с «фигой в кармане». Те, кто сегодня пытается изобретать белорусское общество и политику, просто не умеют держать «фигу в кармане», потому что им хочется самореализации – и не на кухне, а в публичной сфере. И я полностью солидаризируюсь с этой позицией, потому что вслед за Х. Арендт полагаю, что человек – это политическое существо, т.е. существо, которое становится собой только в открытом пространстве свободных и равных, обсуждающих возможности и предпосылки общественного блага, не отрицающего, а предполагающего обеспечение их индивидуальных прав.
В заключение пару «проклятых вопросов», адаптированных к ситуации. «Кому в Белоруссии жить хорошо?»
О.Ш.: Да, мне тоже хотелось бы знать, кому хорошо жить в Белоруссии? Кого ни спрошу, все ноют, возмущаются или кивают в сторону общемировых проблем. Т.е. нам хорошо, потому что у нас нет тех угроз, которые есть у них. Но о наших угрозах мы не знаем и знать не хотим – как и об их жизни, которая существует вопреки угрозам за пределами Белоруссии. Когда приезжаешь в Вильнюс, Вену, Киев, поражаешься, насколько же люди умеют там отдыхать и наслаждаться жизнью, – и это все в ситуации угроз (!). Мы же, без угроз, постоянно всего боимся, поэтому после работы сразу идем домой, а в выходные выращиваем картофель на полях – на случай мирового голода… Возникает вопрос, что же вообще является показателем «хорошей жизни»: непрерывная озабоченность хлебом насущным, без отдыха и радости, или умение чередовать усилия с расслаблением, решение проблем с беззаботностью, которой при этом придаются цивилизованные и культурные формы. В Белоруссии очень многие, начиная с рядовых граждан до представителей власти, кто бежит от проблем, как бы вытесняя их на Запад и на Восток, но при этом в нашей жизни нет ничего, кроме проблем, которые мы – в силу их отсутствия – вообще не в состоянии решать.
«Что делать?» Исторически этот вопрос адресован людям беспокойным и рефлексирующим. Как выживают (и выживают ли) в этих условиях интеллектуалы? Или, наоборот, ощущают свою востребованность на правах «мыслящей альтернативы»? Можно ли назвать сайты, которые вы курируете, ответом на этот вопрос?
А. А.: Одна из статей Гюнтера Грасса, опубликованная накануне парламентских выборов в Германии, называлась «Подаренная свобода». Выражение «подаренная свобода», на мой взгляд, как нельзя лучше подходит к нашей белорусской ситуации. Свобода свалилась на Белоруссию неожиданно, ее не ждали, о ней не мечтали, за нее не боролись. Поэтому так легко было с ней расстаться.
Но положение постепенно меняется. За 15 лет государственной независимости произошли важные изменения в сознании. В белорусском обществе начинает пробуждаться национальная идея, формируется чувство гражданственности, возрождается историческая память, приходит понимание того, что Белоруссия культурно и исторически была и остается частью Европы. За свободу нужно бороться – эта мысль все больше проникает в сознание, особенно молодого поколения. В этой борьбе, которую следует понимать в широком смысле слова, как ежедневный осмысленный труд, интеллектуалам принадлежит особая роль. У нас в Белоруссии одной из важнейших задач интеллектуалов является налаживание разрушенной социальной коммуникации, содействие широкому общественному обсуждению стоящих перед нами (обществом и государством) проблем. Конечно, в полуподпольных условиях нашего существования делать это чрезвычайно сложно. Но, к счастью, мы живет в эпоху глобализации и Интернета, когда тотальный контроль уже невозможен. Поэтому, с моей точки зрения, «политика» «фиги в кармане» есть не что иное, как попытка оправдать свою безответственность, трусость и коллаборационизм, – то, что Ральф Дарендорф назвал «предательством интеллектуалов».
О. Ш.: Интеллектуалам в Белоруссии, думаю, тяжелее, чем в странах Европы, хотя и у тамошних интеллектуалов очень много проблем. Просто к классическим проблемам поиска заработков, адекватных своим занятиям, прибавляется проблема элементарного страха если не попасть в тюрьму, то остаться совершенно без средств, поскольку источники таковых сведены к абсолютному минимуму. И все же выживание интеллектуала в Белоруссии является чрезвычайно важной задачей. Интеллектуала в самом широком смысле слова, который не мыслит свою профессиональную позицию без ярко выраженной гражданской позиции. Мы создали наши сайты именно для формирования такого представления об интеллектуале, а также для предоставления площадки для самых разных интеллектуальных высказываний. Со временем нам захотелось конкретизировать перспективу «интеллектуального высказывания», и в результате возник проект «Новая Европа».
Я уже сказала несколько слов о том, почему рассмотрение Белоруссии в контексте Европы кажется мне продуктивным. Весь 2006 год я проработала над составлением сборника «Европейская перспектива Белоруссии: интеллектуальные модели» (он сейчас в печати), который должен представить этот контекст более детально. Европа для меня – это контекст того самого изобретения общества и политики, о котором я говорила выше. Европа будет существовать до тех пор, пока будет возможно такое изобретение. И пока оно будет открыто для новых участников, таких, к примеру, как Белоруссия.
Главной целью нашего сайта является вовлечение в это изобретение все новых людей, которые могли бы затем формировать свои сообщества и тем самым понемногу изменять белорусское общество. При этом мы ни в коем случае не ориентируемся на готовые образцы, а, скорее, стараемся фокусировать внимание на важнейших событиях Европы и Белоруссии в самых разных областях, от политики до кинематографа, чтобы осмысливать их в диалоге подходов и дискурсов. Мы как бы одновременно открываем Белоруссию и Европу, критически исследуя наше прошлое, настоящее и перспективы будущего.
