Продолжаем цикл бесед с профессором-востоковедом о разных версиях конца света, чтобы знать, к чему все-таки готовиться.
Наша тема сегодня — гностическая эсхатология и её отражение, в том числе и через полемику, в раннехристианской пост-новозаветной эсхатологии. Сложность с гнозисом — или, как у нас стало принято называть его со времён публикации известной книги Марианны Казимировны Трофимовой «Историко-философские вопросы гностицизма» (1979), чтобы отличать его от христианского гнозиса, «гностицизмом», — заключается в том, что это не только наследие прошлого. Это не историческая тема, как книга Даниила или даже Евангелие, а такая конструкция, которая продолжает создаваться в нашем времени, причём довольно активно. В этом смысле гнозис — как в своё время справедливо заметил один весьма проникновенный учёный — одно из оснований современного в широком смысле слова западного мировоззрения; рационализм, гнозис и прагматизм. Поэтому всякие разговоры об историческом гностицизме и его эсхатологии будут предполагать, что всё это каким-то образом трансформировалось в наше современное мировоззрение, по крайней мере, в то мировоззрение, которое не возводит себя прямо к христианскому видению конца света и христианской эсхатологии, а пытается придумать что-то иное. И к этому относятся как позитивные образы конца света в духе коммунистического рая и утопизма, так и негативные в духе ядерного и прочего апокалипсиса, который в рамках этой традиции кажется всё ближе.
Что такое, по сути, гностицизм? Согласно большинству современных учёных, гностицизм представлял собой некоторого рода амальгаму — наслоение ряда концепций и представлений — которая могла существовать в разных средах. Я расскажу, что это за концепции и что за наслоение, но сначала скажу, в каких местах гностицизм выживал. Гностицизм нам известен в еврейской среде, особенно в иудео-христианской начала II века, и, разумеется, гностицизм известен в христианской среде во II, III и IV веках. Большинство аутентичных гностических сочинений, которые мы имеем сейчас, написаны примерно в IV веке — записаны, по крайней мере. Ещё гностицизм существовал в иранской (в частности, персидской) среде, где он породил манихейство. Затем гностицизм через сабиев (мандеев) проник в ислам, в частности, во многом повлияв на исламское видение христианства вообще и Иисуса как такового. Поэтому, когда мы понимаем, что это амальгама и она может наслаиваться на разные религиозные основы, то нам становится понятно, что гностицизм — это универсальная приспособляющаяся система, построенная на нескольких важных постулатах.
Первое, что мы, конечно, знаем про гностицизм, — это гностический дуализм. Гностицизм радикально отличается от христианства в трактовке вопросов зла и его происхождения. Дуализм означает, что зло присутствует в мире не просто с самого начала, а онтологически оно имеет примерно такое же отношение к происхождению мира, как и добро, то есть мир изначально дуален (двойственен) по своему началу. Гнозис считается возникшим в какой-то момент в еврейской, а потом в иудео-христианской среде, и связан с именем Симона-волхва (мага), который упоминается в Новом Завете, затем александрийский гнозис и сочинения коптского гностицизма (корпус Наг-Хаммади прежде всего) и потом рукопись Брюса. И вот, все эти документы рисуют нам следующую картину: мир двойственен, его происхождение в некотором смысле слова первоначально автоматично, то есть представляет собой эманацию, некоторый результат естественного процесса, но творение мира в его современном материальном виде является делом Бога Ветхого Завета, который называется (Злым) Демиургом. Для гностицизма типично считать, что Творец злой, Бог плохой, он сотворил материю, сотворил человека и весь мир в его материальном скверном виде. И в каком-то смысле он противостоит благому началу Единого, которое не причастно к творению как к таковому. Из этого следует одна важная вещь — мир является злым и плохим, и в нём есть некоторый изначальный дефект, связанный с творением материи. Это значит, что материя мыслится как однозначное зло, соответственно, вся последующая эсхатология и сотериология, то есть учение о спасении мира, связаны с избавлением от этого рабства материи. Всё это делает гностицизм и гностические системы в высшей степени враждебными достаточно позитивному в целом христианскому отношению к миру — что мир был сотворён как благо (об этом было написано и в Торе) — и той идее, что творение человека было делом Божиим, и лишь впоследствии в это творение вкралось нарушение. Соответственно, гностицизм и гностические учения как в ранней, так и в более поздней форме, вошедшие в религиозные учения Мани, манихейства, которое процветало в III-IV веках в Персии, а потом переместилось в Центральную Азию и в определённой степени дошло до Китая, учат, что конец света будет восстановлением первоначального благого состояния, испорченного материальностью, злым Демиургом и тем, что мир и человек оказались заточены в материальном теле и порабощены материальным существованием.
Как справедливо замечено исследователями эсхатологии, это гностическое страдание и переживание несовершенства мира радикализируется до полного негативизма, и в его основе лежит глубокий пессимизм в отношении мира и человека и признание того факта, что лишь отдельные, ведомые духом так называемые пневматики способны понять откровения, которые Бог зашифровал в разных писаниях; Бог послал своего спасителя, и этот спаситель более-менее тождественен в гностическом понимании Иисусу Христу Евангелия, но при этом он говорит такие вещи, которые, наверное, Христос исторически не смог бы говорить. И в их понимании смысл гностического мессии, спасителя или Сотера, как они его называют, состоит в том, чтобы дать людям некоторые ключи и знание (собственно, «гнозис» и означает «знание»), которое бы позволило им уже в этой жизни каким-то образом отказаться от рабства материи, стать «детьми Духа» и выйти из пределов телесной тюрьмы. Поэтому, как и в случае с Торой, чтобы понять гностическую эсхатологию и то, что гностики говорят о конце мира — в целом это восстановление некоторого первоначального благого существования, не испорченного материей, то есть конец света — это избавление от материи и уничтожение материи; в этом смысле идея всепожирающего огня интерпретируется как своего рода аннигиляция.
Чтобы понять, как это устроено, нужно исходить из того факта, что гностические космогонии и вообще представления о происхождении мира — это космогонии ошибки. Мир является ошибкой, об этом прямо говорит Евангелие от Филиппа, сохранившееся в Наг-Хаммади. Некое существо, которое обычно называется София, премудрость, нарушает стройную систему божественных эманаций, так называемых эонов, и порождает падение или ошибку, то есть нарушение, которое приводит к существованию мира. И в этом смысле можно сказать, что весь мир и человек — это раковая опухоль на теле божественного порядка, который изначально не предполагал ни человека, ни мира. Например, учение современных экологов о том, что совершенный мир — это мир без человека, это, по сути говоря, тоже подобная система мыслей, выходящая из гностического постулата. Все идеи о «благородных дикарях» и о том, что нецивилизованный мир — совершенный мир, а мир цивилизации — это несовершенный мир, тоже восходят к этому важному постулату порчи.
Теперь обратимся к концу света. Гностики, как и все апокалиптисты, представляют историю как линейный процесс. Этот процесс предполагает, что в какой-то момент возникли мир и человечество, и в какой-то момент оно так же, как и возникло, канет в небытие. Сама идея исчезновения человечества как чего-то ненужного и абсолютно вторичного прослеживается во многих гностических текстах, и в каком-то смысле можно сказать, что человечество должно прекратиться, потому что должна восстановиться изначальная полнота, («плирома» по-гречески). Путь к спасению мира лежит через знание, которое имеет прямое сотериологическое значение. Основной знания является внутреннее самопознание и раскрытие человеком внутри себя внутреннего истинного происхождения, обнаружение в себе истинного содержания, которое открывает человеку глаза на то, что тварный мир является следствием неведения и незнания, а Демиург (который, кстати, часто именуется арамейским словом «сахла» — дурак, не ведающий, Бог Ветхого Завета) — это глупый Бог, который не понимал, что делает. И поэтому те, кто собираются спастись, должны понять и должны знать, и не должны быть глупцами, а противостояние знания и незнания для гностиков вообще фундаментально. И поэтому люди, которые должны спастись через знание, являются участниками состязания и определённого рода борьбы за превосходство знания над незнанием.
Какое главное препятствие для человека и для мира для спасения? Материальность! Человек телесен, тело и материя, по сути, представляют собой тьму неведения и погружённость в неё, а самопознание — это преодоление материи. Поэтому человек должен освободить в себе то, что гностики называют «божественной частицей», вернуть её в Царство Света, но последний акт спасения может произойти только после смерти. Я бы сказал, что эта мысль соответствует зороастрийскому представлению о накапливании добрых дел и смерти как итоге этого накопления, но, тем не менее, сама идея восхождения души к свету познания — это гностическая идея. Тем самым гнозис видит спасение людей в знании, и спасение людей возможно только как индивидуальное спасение, а большинство людей погибнет безо всяких намёков на вечную жизнь, потому что большинство людей не способно к такому восхождению. Они не являются пневматиками, то есть духовными людьми — большинство людей являются либо психиками, то есть способными только на эмоциональную жизнь и жизнь чувств, либо соматиками (от греческого слова σῶμα, тело), то есть способными только к телесной жизни — они могут есть, пить, размножаться, испражняться, и на этом вся их жизнь фактически заканчивается. Поэтому спасение есть не спасение всего мира, а спасение немногих. Спасение мира есть устранение незнания и неведения, благодаря которым и появился современный мир, а искупление есть освобождение от мира и тела, но не от греха. Это очень важный момент — частица божественного света попадает в тело, и проблема для гнозиса — это не господство греха, а господство тела, материя — это и есть главная проблема. Но человек не может прийти к этому самостоятельно, потому что помимо его тела, которое мешает ему взойти, даже если он по своему призванию пневматик, в полноту этого знания, есть действие разных бесовских сил, которые мешают ему услышать зов — зов, как это называется в Евангелии, истины из Наг-Хаммади. Есть 21 глава, и там говорится, что человек должен услышать зов, а бесы своими действиями и своим пением буквально мешают ему этот зов услышать.
Здесь возникает вопрос — как же нам быть с мессией и где этот Спаситель? Как его видят у гностиков? А он оказывается очень разнообразной личностью — во-первых, он участвовал в сотворении человека, позволив создать внутри человека некое вместилище для этой божественной частицы, и в течение всей мировой истории спаситель или нечто вроде Христа также участвует в ведéнии некоторых способных людей к знанию. С одной стороны, грехопадение Адама, которое известно из Торы, для гностиков предполагает, что Адам был андрогином, и что Ева является его мыслью. Это некоторая духовная Ева, и диалог ее со Змием в Ветхом Завете является не диалогом трёх существ — Адама, Евы и змия — а диалогом первоначального андрогинного человека и змия, который есть инкарнация искушения. Таким образом, откровение становится откровением знания, от которого отказываются первые люди и не исполняют этого их призвания, и обретают материальную плотскую одежду. Но Бог посылает Спасителя, который несёт людям знание об их истинном происхождении и путях освобождения. Бог приходит в мир материи и в мир тьмы, но и соприкосновение с этим тварным миром лишает его возможности вернуться обратно, поэтому Христос должен умереть, потому что он не может вернуться обратно, и таким образом Спаситель сам нуждается в спасении. Как замечали критики гностицизма, здесь гностицизм встречается с проблемой так называемого «спасённого Спасителя». Индивидуальное спасение может быть только после смерти знающего, который познал, когда пробуждённый немирный аспект его природы вступает в царство полноты и человек приобретает единство с утраченной целостностью, и частица света возвращается из мира. Таким образом, возвращение человека в полноту освобождает его от материального тела, и душа его восходит, а посмертная судьба тех, кто не достиг знания и не стал гностиками, заключается в том, что они либо просто погибают, как говорит нам Ипполит Римский, один из критиков гностицизма, либо в мучениях вечно ожидают своей участи на самом последнем Суде. Получается, что человек знающий, гностик, умирает и Суд совершается тут же, а грешники — точнее говоря, грешники с христианской точки зрения, а с гностической точки зрения не знающие — вечно ждут этого конца. Поэтому Воскресение мёртвых в гностицизме рассматривается не как соединение с телом, поскольку тело, как и весь мир, должно погибнуть, а как пробуждение души от сна и неведения к знанию. Воскресение мёртвых — это когда все люди наконец увидят истину и получат знание, но получат его слишком поздно, и не в силу личного достижения, а в силу того, что завеса откроет полноту истины для всех. Поэтому в гнозисе есть идея «двойного Воскресения» — душа не может воскреснуть после смерти физического тела, потому что она не воскресла и не пробуждена от сна благодаря знанию и гностическому откровению. Соответственно, необходимо каким-то образом преобразовать душу ещё при жизни.
Что касается картин конца света, то надо сказать, что они не очень характерны для гностических сочинений. Обычно в гностических апокалипсисах — в Апокалипсисе от Петра, в Евангелии от Фомы или в Апокалипсисе от Павла — скорее описывается, какие люди в зависимости от их устремлений какую судьбу получат, но сам мир, поскольку он материален, вторичен и не так важен для гностических учителей. Самое главное, что нужно помнить про гнозис, — это то, что утраченная полнота должна быть восстановлена, все частицы света должны вернуться назад и должно исчезнуть окончательное разделение света и тьмы. И для гностиков история не циклична, а линейна, хотя где-то что-то может повторяться, но в целом — нет, она линейна и имеет завершение, поскольку в основе существования мира есть ошибка, неправильность, и повторение невозможно.
Ещё важным моментом является то, что в конце мира произойдёт Глобальное Познание или Глобальный Гнозис — возвращение частиц света назад и так называемый апокатастасис. Апокатастасис — это термин, который стал популярен уже во II-III вв., после того, как впервые были сформулированы идеи всеобщего восстановления всех в первоначальное состояние. При этом материальный космос, созданный по ошибке, будет уничтожен. Правда, в некоторых гностических сочинениях возникает мысль, что может быть создан новый мир, уже не материальный. «В тот день, когда засияет Свет, Тьма отступит и вернётся на своё место», — так это формулируется в мандейской рецепции гнозиса. «Тьма превратится в ничто, полностью исчезнет и вырвутся даже корни Тьмы, и вся природа разрушится», и эта идея очень активно проводится у мандеев. Из этого следует довольно интересное соображение: в этом мире не так важно собственно отступление и появление Антихриста, которое так заметно в христианском апокалиптизме и предсказано как предчувствие у эсхатологических пророков в Библии. Но гностические учителя всё больше внимания уделяют теме исправления ошибки, то есть того, как эта ошибка с сотворением мира может быть исправлена и может быть произведена в определённом смысле слова ректификация всей структуры бытия.
Для оценки роли идей гностиков также очень важна критика противников гнозиса — писатеоей, котооые критиковали гнозис. Он подвергся критике со стороны греческой традиции — например, основатель неоплатонической философии Плотин весьма активно возражал против гностических учений, считая их ложными, хотя при этом сам к материи относился плохо и даже стеснялся, что у него есть тело. Но для нас интересны сочинения двух людей, тоже как-тто связанных с александрийским платонизмом, но христиан — это, Климент и Ориген Александрийские, особенно второй, представивший своего рода альтернативную версию христианского гностицизма, из которой постарался убрать все ненужные вещи, хотя это и не спасло его от осуждения в VI веке.
В чём состояла эсхатология Оригена Александрийского? Он тоже считал, что действительно истинные и знающие гностики спасутся, но гностиками он считал всех, кто исполняет христианские правила жизни и веры. Ориген предполагал, что чистые духи, которые были сотворены в начале (так называемые протопласты, как первоначальные существа) в результате охлаждения в них веры буквально физически охладились (глагол «охлаждаться» звучит похоже на слово душа, ψυχή) и превратились в материальные тела. То есть материя возникает не как ошибка, а как некоторый результат охлаждения изначального духовного состояния. В конечном счёте, как считал Ориген, произойдёт возвращение всего мира в благое состояние, и в этом смысле его конец света отчасти совпадает с гностическим, но всё-таки для него исключительно важным было то, что это возвращение произойдёт благодаря реализации эсхатологических христианских чаяний — суда над миром, Второго пришествия Спасителя и так далее. Поэтому вряд ли можно поддержать обвинение его в чистом гнозисе, хотя сама идея апокатастасиса (всеобщего обновления), стоила Оригену осуждения на Пятом Вселенском Соборе при императоре Юстиниане, потому что внимательные читатели всё-таки вычитали у него и учение о вечности мира, и этот злосчастный апокатастасис. Впрочем, его есть за что упрекнуть. Поскольку по его мысли нарушение автоматизма блага произошло, конец света так же автоматически должен вернуть его в изначальное хорошее состояние. И вот это автоматизм блага, меня сильно смущает.
Во II веке существовал и другой автор, который противопоставлял себя гностикам, — Ипполит Римский. С одной стороны, он написал опровержение гнозиса (т. н. Философумены), а с другой стороны, написал книгу о Христе и Антихристе и толкование на пророка Даниила. Это был трактат из десяти книг (сохранилось только восемь), в котором он излагает разные взгляды на разные вопросы гностиков. В частности, он обращается к своему возлюбленному брату Феофилу, и говорит, что в конце света придёт Антихрист. Он противопоставляет учению об автоматическом восстановлении гностиков учение о Логосе. Он говорит, что Логос — это внемирная сила, которая действует на ветхозаветных пророков, и в конце мира произойдёт ее воцарение, пришествие Христа и наказание нечестивых. В этом смысле он смотрит на представления гностиков о конце света как на ложные и противопоставляет им свои. Второе пришествие Христа для Ипполита является исключительно важным, и он как и Даниил говорит, что еврейский народ породит Антихриста, и в пятом разделе исследуется вопрос о хронологии конца. В частности, он очень много размышляет на тему пророчества Даниила и говорит о тысячелетнем царстве святых, которое произойдёт в конце мира.
Что важно у Ипполита? В шестом разделе, в 43-66 строках, он говорит, что мир закончит своё существование, и особое значение будут иметь семь последних лет жизни мира. В частности, когда явятся пророки Илия и Енох — наиболее важные в Библии для учения о конце света — Христос придёт во второй раз и его пришествие будет предварено Иоанном Крестителем. И он говорит об образе зверя из Откровения Иоанна Богослова — о том, как будет действовать Антихрист. Интересно, что впервые в христианской литературе Антихрист у Ипполита Римского получает какую-то физиономию, и в дальнейшем именно Ипполита Римского читали все, кто желал понять, как же будет происходить конец света, потому что Апокалипсис Иоанна Богослова не даёт для этого полноценных оснований. Впоследствии даже было написано продолжение этого сочинения, которое называлось «О кончине мира». Ипполит говорит, что к началу мира до конца пройдут символические 5500 лет — от сотворения мира до Рождества Христова — и затем возраст мира соотнесётся со днями творения — 6000 лет до второго пришествия, то есть по Ипполиту второе пришествие должно произойти примерно через 500 лет после пришествия Христа. Этого, как мы знаем, не произошло, хотя он говорит, что после второго пришествия будет 1000 лет мира и царства святых. Это у него проявляется так называемый милленаризм или хилиазм, что дало некоторым читателям, особенно в старообрядческой беспоповской среде в XVIII-XIX веках право считать, что Антихрист пришёл, воцарился и царствует, и этот Антихрист царствует в виде государственной власти и вообще государства, и имеет духовный характер. Но это была попытка вычитать у Ипполита некоторые уже новые мысли.
После того, как по всей земле, — пишет Ипполит, — будет проповедано Евангелие, а Римское царство распадётся на десять царств, собственно, и явится этот враг, зверь, Антихрист и устроит гонения на христианство. В течение нескольких лет и 1260 дней пророки Енох и Илия будут возвещать покаяние и будут убиты Антихристом, как говорит Ипполит в третьей главе. Очень важным будет то, что Антихрист внешне будет очень похож на Христа, будет во всём подражать Христу и будет обманщиком. Вместо Царствия Божьего он установит тиранию и будет проповедовать «царство мира сего», то есть хороший мир, станет царём этого мира, явится под видом агнца, то есть смиренного человека, но в действительности будет волком. Он будет посылать разных лжепосланников и лжеапостолов, и очень важным моментом эсхатологии Ипполита было то, что иудеям вновь будет возвращена их земля и они будут собраны, как единый народ, то есть создание еврейского государства вновь рассматривается как важная черта (а это II век!) конца света. Но сам Антихрист по виду будет как человек, и восстановит Каменный храм в Иерусалиме, как пишет Ипполит. Антихрист будет обозначаться числом 666, но, в отличие от других толкователей, Ипполит говорит, что это число скрыто и мы не знаем, что это такое, и это число окончательно проявится в его имени, когда он явится. На сторону Антихриста встанут иудеи и всевозможные язычники и атеисты, его царствование будет продолжаться 1290 дней, а потом настанет мерзость запустения. Эту цифру Ипполит взял из книги пророка Даниила, из 12-й главы, — 1335 дней, и это последняя «пятидесятница», как он её называет, то есть последние 50 дней, и те, кто устоит в это время, получат Царствие Христово.
Второй раз Христос уже придёт как Судия Мира, — об этом Ипполит говорит в 46-й главе своего сочинения о Христе и Антихристе, — мерзость запустения прекратится и огонь пожрёт всё это безобразие. Нечестивые будут сожжены — и здесь мы видим, что Ипполит соглашается с гностиками, что нечестивые исчезнут и не будут восстановлены, «они будут сожжены неугасимым огнём», и грешники будут вечно мучиться. Конечно, по поводу «вечности» (æternitas) здесь сразу возникает много вопросов, тем не менее. При этом Ипполит говорит о том, что Царство Христа уже наступило, но оно не проявлено — об этом он прямо говорит в 30-31-й главах.
Таким образом, мы видим, что противники гностицизма диалектически в борьбе с ним пытаются противопоставить гностическому восстановлению своё представление о конце света, и некоторые идеи гностического апокалипсиса и гностического конца света всё-таки ими воспринимались. Хотя влияние Ипполита Римского и его сочинения было достаточно большим и продолжалось и в России, тем не менее, можно сказать, что всё-таки он оказал очень ограниченное, но сильное влияние прежде всего на формирование церковной эсхатологии.
Что касается Оригена, то благодаря осуждению в VI веке, его воззрения были маргинальными, но, тем не менее, интерес к ним продолжался вплоть до людей типа Блаватской и Рерихов, которые пытались увидеть в нём альтернативу чрезмерности гностических учителей в их классической форме, и пытались истолковать оригеновскую космологию и эсхатологию как нечто вроде аутентичного христианства. С этим связана довольно интересная история. Первая вещь — это попытка представить историю христианства как альтернативную и испорченную. Кстати говоря, с этим связано возникновение Христа в исламской традиции, в частности, в Коране, как некоего пророка Исы, который был хорошим, но его образ был испорчен римским христианством, которое возглавлял апостол Павел, главный негодяй. Это воззрение характерно для Маркиона, раннехристианского учителя, осуждённого церковью, но негативизм по отношению к апостолу Павлу в представлении о том, что Христос был только пророком, который просто хотел хорошего, но этот образ испортили и провозгласили его Богом — это результат злонамеренного действия злых сил и бесов, в частности, повлиявших на злого апостола Павла в понимании иудео-христианской традиции. Например, это было воспринято в Исламе, но продолжалось и дальше, и на самом деле отдалённым отзвуком это были и попытки Эрнеста Ренана изобразить Христа в качестве пророка, образ которого испортили, и отчасти Иешуа у Булгакова — это тоже примерно из той же серии, учитывая, что Булгаков вдохновлялся Ренаном едва ли не больше, чем каноническими текстами Нового Завета.
И последнее — в начале XVII века гностицизм был возрождён немецким мистиком-башмачником из Гёрлица Якобом Бёме, который в своём сочинении «Аврора» возродил очень многие представления гностицизма. Через Бёме это всё довольно сильно проникло и к Гёте, который был его поклонником, затем к Юнгу и даже к Марксу. И во многом гностические идеи о некотором искажении изначального порядка и возвращении знания, то есть просвещения, как некоторой альтернативе этому искажению проявились и у Гегеля — в начале своего пути Гегель был весьма большим поклонником всего этого дела, и у других разных учёных, которые даже пытались написать альтернативную историю христианства. Так, Готфрид Арнольд написал историю, некогда бывшую популярной, в которой он выставил гностиков как истинных учителей, а христиан — как не истинных.
На этом мы закончим разговор о гностической эсхатологии. Как я уже сказал, гностицизм довольно сильно продолжает жить в западном мировоззрении, благодаря традиции Якоба Бёме и ее дальнейшему развитию. И поэтому если раннехристианская и христианская эсхатология в этом смысле — это эсхатология, содержащаяся в памятниках, которые мы довольно убедительно можем реконструировать, то гностицизм — это открытая система, к которой прибавлялись разные элементы, и, конечно, можно сказать, что гностический конец света — это история, которая продолжается и её продолжают строить как в позитивную, так и в негативную сторону.
