Продолжаем цикл бесед об эсхатологических представлениях разных эпох, чтобы знать, к чему готовиться
Если в прошлый раз мы говорили о том, как идеи о конце света, которые в целом сформировались в эпоху плена и послепленного периода в еврейской (библейской) литературе, отразились и преобразились в Новом Завете в связи с явлением Мессии, с признанием Исуса помазанником и как это всё поменялось, то теперь нам нужно будет посмотреть, какие тенденции возникают уже в христианской среде после того, как христианство завоёвывает всё бóльшие части сначала Ближнего Востока и Малой Азии, княжества Сирии и парфянские земли, потом Италию и другие области Римской Империи.. Картина мира для христиан поменялась, и некоторые эсъатологическиме тексты получили огромную популярность.
Веврейской традиции помимо пророков Исайи, Иеремии Иезекииля и эсхатологии Торы есть ещё традиция, которую специалисты обычно называют «традицией Даниила и Еноха». Она связана с тем, как вообще была трактована тема последнего времени и конечной судьбы мира в «Книге Даниила», написанной, видимо, в эллинистическое время, достаточно близкое к появлению христианства, и далее – как уже в «апокрифической» литературе, прежде всего в так называемых книгах Еноха(их три самых известных), трактован конечный этап жизни мира.
Данииловская и еноховская парадигма впоследствии воспринимается христианской традицией и продолжается вплоть до поздневизантийских времён и даже до Древней Руси. То есть то, о чём мы говорили в Новом Завете, (у Исайи) —это одна линия, и она, безусловно, остаётся в мейнстримном христианстве фундаментально, но одновременно с ней возникает и другая. Что это за другая линия? Книга Даниила повествует о так называемой эсхатологии царств — она рассказывает о том, что существует последовательность неких царств, и последнее царство, которое завершит историю мира, — это «четвёртый зверь», который завершит не только историю политических образований на земле и в мире, но завершит и «божественный план». И Даниил как раз в 19 главе говорит: «Я пожелал точного объяснения о “четвёртом звере”, который был отличным от всех и очень страшным», «четвёртый зверь» — это последнее царство, там каждое царство — это зверь. «Он был с зубами железными, когтями медными, пожирал и сокрушал, а остатки попирал ногами; и о десяти рогах, которые были на главе у него; и о другом вышедшем, перед которым выпали три, о том самом роге, у которого были глаза и уста, говорящие высокомерно, который по виду стал больше прочих. И видел я, как этот рог вёл брань со святыми (имеется в виду - с верующими в Бога Всевышнего – А. М.), и превозмогал их, доколе не пришёл Ветхий денми (то есть человек весьма старый - А.М.). И суд был дал святым Всевышнего, и наступило время, чтобы царством овладели святые. Зверь четвёртый, четвёртое царство будет на земле, отличное от всех царств, которое будет пожирать всю землю, попирать и сокрушать её. А десять рогов — это десять царей, а после них восстанет иной, отличный от пленных, и уничтожит трёх царей, и против Всевышнего будут произносить слова и угнетать святых Всевышнего». Здесь перед нами возникает так называемая эсхатология правителей, и она исключительно важна, потому что последний правитель в христианской традиции, как мы понимаем, — это Антихрист. Но, естественно, для еврейской доновозаветной традиции он так не называется, это Последний Рог. И эта идея Рогов-царей, которые восстают против Бога и которые своим правлением — жестоким, немилосердным и убийственным — приближают правление Антихриста, — это очень важная идея. Иначе говоря, каждый злой и нехороший правитель может быть одним из этих Рогов. Собственно, как мы знаем, впоследствии в Средневековый период — во времена Отцов церкви в Византии — постоянно возникал вопрос: вот пришёл какой-то нехороший правитель, Юлиан Отступник в IV веке, — а не он ли тот последний Рог? Нет, — говорили Отцы церкви, это один из Рогов, но он ещё рожок, так сказать, и ещё не самый Рог. А вот иконоборчество, а вот мусульманское нашествие, - люди всё время искали эти Рога, потому что пророчество Даниила оказалось фундаментально важным для судеб мира и для того, чтобы понять, как закончится история человечества.
Также в книге Даниила важной была история о том, что Юг и южный царь, который усилится, — с ним будет борьба. И не случайно сейчас, когда постоянно возникает тема Юга, глобального или ещё какого-то, референция к этому всему на заднем плане, конечно, присутствует. Как говорит Даниил, «южный царь раздражится, на него будет северный царь», то есть борьба Севера и Юга — это важнейшая часть подготовки к концу света, которая впоследствии весьма сильно повлияла на образ борьбы Византии как Севера и исламского мира в лице Халифата, а потом тюркских империй как Юга. В очень большой степени те же идеи развивали «Сивиллины книги». Несколько из них были написаны в еврейской среде, одна — в христианской, и эти Сивиллины книги так же предполагали, что произойдёт некая смена царств, и в конечном счёте будут побеждены основные царства, «вся Азия будет плакать, вспоминая дары, какими головы ты венчала, а теперь она тоже погибнет — мучая землю войной и в пустыню её превращая, придёт последний сын погибельный», как впоследствии его будут называть в христианской апокрифической и постевангелиестской традиции.
Но, пожалуй, одной из самых важных книг, точнее, комплексом из трёх книг, которые сформировали представление о конце света, были три книги Еноха. Первая книга Еноха возникла в чисто еврейской среде, и она описывает путешествие Еноха по земле, во время которого ему были показаны огненная река, горы из драгоценных камней, место, где оканчивается небо и земля и где «под стражей будут находиться духи ангелов, которые когда-то соединились с жёнами и породили исполинов» — гигантов, от которых началось отступление ангелов и превращение их в бесов, «престол Божий, на который Он воссядет, когда будет суд», и затем Енох как праведник нисходит в Шеол и возносится на небеса. По еврейской традиции Енох потом превращается в одного из ангелов по имени Метатрон, а в еврейской апокалиптике этот Метатрон имеет достаточно большое значение в Конце Света.
Во второй части заметим, что Енох — путешественник, и путешествие — это апокалиптическое действие, во время которого человек видит образы, в частности, образы бедствий, которые уже произошли. Однако эти образы в каком-то смысле предвещают будущие бедствия. Такая штука называется vaticinium post eventu, то есть пророчество после события — имеется в виду, что берутся какие-то образы и в них видятся признаки будущих времён. В каком-то смысле все путешествия — и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, и даже путешествие Венечки Ерофеева на поезде в Петушки — это тоже такие апокалиптические путешествия, в которых присутствуют ангелы. Почему ангелы встречают Веничку на Курском вокзале? Ровно по той же причине, по которой ангелы ведут Еноха по его путешествиям. Это — апокалиптические проводники, это та же апокалиптика, что у Даниила и у Еноха, когда человеку открываются важные судьбы Конца Мира. Странствие — это важнейшая форма рассказа о конце света в послепророческое время. Там говорится, что «раскрываются небесные тайны» — собственно, ἀποκαλύθπτω — это глагол, который обозначает «открывать, являть кому-то», и говорится о том, что «нечестивцы будут подвергнуты суду». Христос там называется «Сыном человеческим», и это очень важный момент, что впервые именно у Еноха он так называется, хотя это повторяется также и у Даниила.
У Еноха приводится такая программа эсхатологии: «Воскресение праведников, наказание духов павших и грешников», и далее описано с особенным нажимом осуждение нечестных земных правителей. В ходе повествования праотец Ной рассказывает о потопе, о том, как он получил книгу с описанными знаниями, и здесь, в видении Еноха, они в некотором смысле «повторяют» потоп как прообраз этого конца.
Также они перечисляют имена начальников, которые совершали всевозможные нечестия. Прежде всего, для Еноха грешники — это те, кто притесняют других людей: «Горе вам, воздающим ближнему зло, ибо вам будет уготовано по вашим делам». И здесь мы видим, что цари, властители и начальники судятся каким-то особо жёстким судом, видимо, Енох здесь эту социальную несправедливость, которая воцарилась в мире, благодаря грехам людей и, в частности, из-за их от отхода от веры в Единого Бога, прямо проецирует на Конец Света. И дальше: «Горе вам, строящим дома свои в грехе, ибо во всех основаниях своих они будут ниспровергнуты; горе вам, богатые, ибо понадеялись на богатства свои». И здесь мы видим, что во многом этот рефрен «горе вам, горе вам» — это известная формула, которую потом повторяет Христос, когда говорит: «Горе вам, что смеётесь, ибо потом заплачете» и т. д. И в каком-то смысле заповеди блаженства — это обратная сторона этого предвестия горя. Горе также и указании на тех, кто ему непричастен. , Но в книге Еноха осуждаются даже и те, кто строят дома, используя тяжкий труд, то есть угнетение (почти по Грамши) видится как элемент картины конца миры.
Вторая книга Еноха сохранилась в эфиопской версии (ещё есть греческие фрагменты) она тоже отражает представление о Конце Света. Там к Еноху приходят два светоносных мужа — видимо, два ангела, и Енох наставляет своего сына Мафусаила следовать путями Бога. И тут мы видим, что эти ангелы, светоносные мужи проводят его через семь небес: первое небо — место ангелов, которые управляют звёздами, второе небо — место заточения ангелов, которые отступили от Бога, третье небо — это, собственно, рай, в котором растет Древо Жизни, четвёртое небо — местонахождение Солнца и Луны, пятое небо — очень важное, потому что именно там пребывают особенные ангелы, так называемые «бодрствующие» (эгрегоры). Позднее тема «бодрствующих ангелов» стала исключительно важной во всяких американских версиях гностико-технологического апокалипсиса, там эти эгрегоры представляются в виде каких-то человекообразных роботов. И седьмое небо — там, где пребывает Бог, окружённый воинством херувимов и серафимов. Бог открывает Еноху все тайны небес и земли, и Енох возвращается на землю, чтобы в течение тридцати дней дать наставления своим потомкам ввиду надвигающегося конца света.
Здесь видно, что, помимо путешествия по земле, в ходе которого Енох видит разные образы Конца Света, он путешествует ещё и вертикально, то есть проходит через систему небес. И здесь мы видим интересную историю — постепенно в Конец Света начинают вводиться темы расписания судьбы, а Рай и Ад всё больше фигурируют, как пространственные вещи. Впоследствии, когда человек, особенно средневековый, например, Данте, находился перед лицом смерти и перед лицом конечности мира, то ему хотелось представить это в синхроническом виде как концентрическую (вроде перевернутого конуса) структуру, населённую разными грешниками, а в центре ее заточен сатана. И эта населённость Ада персональными грешниками — вот античные писатели, вот еретики, вот Франческа и Паоло, вот ещё кто-то — это попытка очеловечить довольно имперсональную и страшную картину, которую мы видим в апокалиптике. Как ни странно, попытки очеловечивания привели к тому, что вместо рассуждений о конце света люди стали думать, что они попадут в какую-то контору под названием «Ад» или «Рай», где им определят место. И «топологизация» Рая и Ада — это попытка уйти от того, чтобы взглянуть апокалиптике в глаза и увидеть, что же там вообще говорится.
Помимо Сивиллиных книг, естественно, есть ещё и ряд апокалипсисов, которые также отражают позднее эллинистически-иудейское, а потом раннехристианское мировоззрение. Во-первых, это Книги Эзры, особенно третья Книга Эзры (по-славянски Ездры), где в 5 главе говорится, что «настанут дни, когда многие, обладающие видением, будут восхищены, путь истины сокроется, вселенная оскудеет верою, умножится неправда, и будет страна, которую ты теперь видишь, господствующей (имеется в виду эллинистическое государство – Алексей Муравьев), и подвергнется опустошению». И уже здесь идут описания опустошения мира и запустения, которое впоследствии будет иметь фундаментальное значение в апокалиптике — мир запустеет. Так в одном из народных старообрядческих видений Апокалипсиса изображалась огромная пустота, затянутая паутиной, а по небу летали железные птицы; это три момента — пустота, паутина и железные птицы имеет прямое отношение к войне. «Мир запустеет — люди истребят друг друга, море содомское извергнет рыб и будет смятение во многих местах». Эти страшные видения имеют очень важный момент, который мы затем увидим в Апокалипсисе Иоанна в Библии — цифровую символику: видение «орла о шести малых перьев под крыльями, и перья покушались подняться на начальство». Вот это видение славы Божьей или Божьего Суда, каких-то перьев и каких-то символических цифровых элементов, лев, который выбежал из леса — они продолжают весьма сильно доминировать в этой апокалиптике. То же самое мы видим в «Апокалипсисе Варуха», в котором тоже есть лес и кедр, то есть символика Конца Света: «Кедр был предан огню, виноградник же рос и крепнул и вокруг него образовалась долина».
Фактически на стыке таких межзаветных и новозаветных текстов всё бóльшее значение приобретает фигура последнего ложного царя, Сына погибели (υἱός τῆς ἀπωλείας), который и есть антихрист. Естественно, в еврейской традиции Антихрист еще так не назывался, это средневековый термин («тот, кто вместо Помазанника»), но мы знаем, что в Евангелиях довольно много говорится о том, что «восстанут всевозможные лжехристы», псевдохристос-лжепомазанник, то есть человек, который выдаёт себя за помазанника, упоминается и у Матфея в 7 и в 24 главах, и у Марка в 13 главе. А во втором послании Павла к Фессалоникийцам он уже называется «человек греха», то есть наибольшой грешник, «сын погибели» (тот, с которым придёт погибель). И вот во первом послании Иоанна (2:18) уже упоминается Антихрист («придет антихрист» mšīḥā daggālā), а в других текстах, в апокрифическом послании Варнавы и особенно в Откровении Иоанна Богослова (гл. 13) уже существует его прямое обозначение как Зверя (животное или существо, ḥayyūṯ), вышедшего из моря. И, как только у нас появляется Антихрист как Зверь, мы вступаем в область зрелой апокалиптики, которая видит Антихриста как главный символ Конца Света.
Почему зверь (живтоное)? Это интересный вопрос. Первое соображение, который приходит в голову, заключается в том, что все видения и славы, и Конца Мира какие-то анималистические — и у Иезекииля какие-то крылья и какие-то головы, какие-то звери у Даниила, четыре зверя с рогами, и в «Апокалипсисе Варуха» тоже звери. То есть видение зверя как символа конца — это пророческая тема. Второй момент — зверь как признак некоей свирепости и как признак разрушительной силы, которая, разумеется, для архаического человека представляет собой главного противника человека — львы, звери, волки и медведи. И третий момент — зверь как нечто нелогичное. Не случайно животное по-гречески называется ἄλογον, то есть то, у чего нет логоса, а логос — это божественная вещь. Поэтому зверь — это нечто, наделённое яростью и разрушительной силой, но при этом не знающее божественного плана и не причастное логосу.
В других апокрифических Апокалипсисах и в различных книгах откровения он также называется «обольстителем мира» — так его называют, например, в «Дидахе» (Учение 12 апостолов), памятнике 2 в. Ещё его называют Велиар (собственно, Велиал, см.у ап. Павла в 2 Кор:14), и это тоже очень важный термин, который впоследствии будет символическим как имя князя тьмы. В Вознесении Исайи» (2.4; 4.2), и повторяются те же идеи, - он «ангел злобы, властелин этого мира», обольститель. Из всего этого вытекает интересная тема Антихриста как «прекрасного человека», и это тоже имеет довольно большое продолжение в средневековой и особенно в современной апокалиптике, где Антихрист представлен, я бы сказал, несколько женоподобным и немного гермафродитным существом, которое у всех вызывает симпатию и приятие и которое привлекает к себе всех людей. Кстати, когда я вижу рекламу коучинга «как сделать так, чтобы тебя все полюбили?», возникает определённая корреляция со всей этой традицией, ведь вся новозаветная апокалиптика наоборот говорит, что «вас возненавидят», и это правильно, так и должно быть! Красота телесная становится символом конца.
И, разумеется, дальше мы никак не можем обойти важнейший текст, который долгое время не входил в число новозаветных текстов, но потом вошёл, — это Апокалипсис Иоанна («Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре»). Я бы обратил внимание на несколько вещей в этой цепи видений конца. Первая — это семь церквей Малой Азии, которые в определённом смысле слова символизируют разные способы отступления церкви от своей задачи. Видение даётся семи церквям Малой Азии, Эфесской, Сирнской, Пергамской и, в частности, церкви Филадельфии. Там говорится, что Бог открывает Иоанну и говорит: «Я сделаю, что из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они иудеи, но они не суть таковы, а лгут, — вот я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что я возлюбил тебя». Здесь важный момент —что спасение будет даровано тем сыновьям еврейского народа, которые примут Христа. А дальше возникает вопрос — а что будет с теми, которые не примут? И тут в иудео-христианской апокалиптике формируется чёткое направление — те иудеи, которые не примут Христа, станут самыми верными последователями Антихриста. И, в частности, идея подчёркивания того, что Антихрист из колена Данова и что правоверные иудеи (те, которые не примут Христа) примут его прежде всего— это важная тема для христианской традиции, которая впоследствии будет довольно сильно присутствовать в средневековой эсхатологии.
Бог обещает лаодикийской, филадельфийской и фиатирской церквям, что сохранит своих верных, и суд, как говорит Апокалипсис, будет совершаться посредством спасения от мучения людей, сохранивших верность Богу и не отступивших от него в годину гонений.
Гонения и конечная судьба мира в Апокалипсисе Иоанна рассматриваются прежде всего в контексте так называемых печатей и громов, и там получается всего семь разных печатей, которые предваряются и завершаются Великой тишиной. Появляется образ свитка, в который свивается весь мир, скатывается в одну рукопись. В те времена, когда писался Апокалипсис, книги в основном представляли собой рулоны, свитки. Поэтому образ того, что весь мир скатывается как свиток — а он при этом запечатан печатями, то есть его нельзя свить как свиток, пока не снята печать. И тема «снятия печатей», распечатывания мира впоследствии получает очень важное символическое значение, потому что каждое снятие печатей — это ещё один шаг в пропасть, к Апокалипсису. Рассматривается снятие разных печатей и появление четырёх всадников — четыре апокалиптических всадника сравниваются с четырьмя апокалиптическими печатями. Мы знаем, что там есть белый конь, вороной конь, самый известный — это красный конь ((ἵππος πυρρός цвета огня) и бледный (χλωρός), это последний всадник по имени «смерть», и этот образ четверной печати нежно любим разными современными апокалиптистами. В частности, вспоминался всадник, по имени Смерть, в годину революций 1905 и 1917 годов, в разгул террора. Всадники – это суть война, голод и смерть.
И пятая печать после появления четырёх всадников — гонители веры. Они приходят на Иерусалим и начинается гонение на христиан («люди в белых одеждах»). И в конце концов седьмая печать, когда свиток раскрывается, — полностью снимаются все запреты. И дальше Иоанн говорит о четырёх трубах, которые «вострубят», и каждая из труб будет означать какую-то природную или экологическую катастрофу. Интересно, что эти трубы, которые трубят, — это тоже любимая тема, но уже экологическими активистами. Когда они живописуют экологический Апокалипсис, то эти трубы символизируют различные катастрофы и беды. Первые четыре трубы образуют единство, — они в каком-то смысле повторяют египетские казни, известные из Книги Исхода. Там с неба валились лягушки и шёл кровяной дождь, и здесь они приходят заново. И в этом смысле, когда я говорил, что в Торе указаны образцы, которые реализуются в конце света, то это самое я и имел в виду. «С неба падает большая звезда, которая приводит в негодность питьевую воду, реки и источники, и звезда эта называется Полынь». Еврейское слово laʕanā в греческой переведено как «скорбь» (ὀδύνη), но у Иоанна именно абсент (ἄψινθος), горечь. Вот здесь я хотел бы припомнить события, которые хорошо памятны людям постарше. В середине 1980-х годов, когда произошла авария на Чернобыльской ядерной станции, как раз и вспомнили третью трубу со звездой Полынь, потому что «чернобыль» по-украински и значит «полынь», и получилось так, что эта звезда Полынь и была этой самой аварией, сделавшей воду негодной для питья, абсентом. Затем четвёртая труба вызывает затмение третьей части небесных светил, и она напоминает девятую египетскую казнь — Тьму египетскую. К небу летит ангел или, по другим сведениям, орёл, который возвещает человечеству три горя. Третье горе — это окончательный суд, который вызывает к жизни следующую символическую цифру, — это семь чаш гнева, то есть приходят ангелы, которые изливают разные чаши гнева.
И тут возникает вопрос — а причём тут орёл, который появляется? В некоторых рукописях орла исправили на ангела, потому что понятно, что ангел — это символическая фигура еще в Псалтыре. И ввиду того, что я рассказывал раньше о символическом значении животных, особенно птиц, в видении Конца Света, мне кажется, что орёл — это символ смерти, символ трупа. Но тут есть один важный момент: орёл — это символ Римской Империи. Вы знаете все эти военные штандарты Рима, на которых был изображён орёл и лозунг SPQR, и важный момент заключается в том, что Иоанн был антиимперским апокалиптистом. Он плохо относится к Римской Империи, а «число зверя» 666 (χξϛ)— это , видимо, гематрияимператора Нерона (Nero cæsar в еврейской передаче Nerōn qesar), и все образы Конца Света, которые нам живописует Иоанн, в очень большой степени связаны с концом Римской Империи, который он видит. И всё это коррелирует со словами Христа, который в 24 главе Евангелия от Матфея и в 17 главе Евангелия от Луки цитирует Псалтырь: «Где будет труп, там соберутся орлы». Считается, что труп и смерть — это вещи, которые в той или иной степени символически связаны с великими империями.
Третья труба — это наказание безбожников, поскольку люди, отступившие от Бога, будут наказаны, и эти люди сравниваются с саранчой. Вы помните, что одной из казней египетских была саранча, которая поела урожай, и вот тут тоже бесовская саранча, у которой есть царь, и царь саранчи — это тоже одно из именапокалиптического лжецаря. По-еврейски царь саранчи называется «аваддон» — это «бездна, царство мёртвых», и в образности Иоанна это всё обозначает голод, недостаток еды. После этого погибают безбожники, ставятся престолы, и Бог судит мир-Вавилон устами Агнца. Снятие седьмой печати, излияние семи чаш гнева, «семь труб вострубили, семь громов прозвучали» и идёт окончательный суд, во время которого безбожники и грешники будут осуждены, а истинный народ божий будет спасён, - естественно, это всё произойдёт в контексте второго пришествия Христа (символически названного Ангцем).
И тут возникает вопрос — видел ли Иоанн эти ужасные события как окончательный конец мира? Значит ли это, что потом больше ничего не будет? Ответ, вероятно — нет, потому что он говорит: «Увидел я новое небо и новую землю». И здесь мы приходим к важной апокалиптической развилке, о которой мы говорили в самом начале, между цикличностью и линейностью. Человеку древности было очень сложно представить себе нециклический мир, он всё время тяготел к тому, что сейчас всё будет очень плохо и наступит конец, но затем… все опять повторится. И вот это «затем», это блаженное состояние для праведников, новая земля или райское блаженство, вечное у Эзры и у других эллинистических пророков, — это в каком-то смысле слова идея продолжения, но продолжения в вечности. Те апокалипсисы, которые имеют линейный смысл, предполагают, что после Суда наступит некоторая стабильность, наступит царство справедливости и исчезнет зло, при этом мир как бы зафиксируется в состоянии осуждения для осуждённых и воздаяния для праведников. Но, с другой стороны, у нас есть довольно большое количество видений Конца Света (и откровение Иоанна в этом ряду), где новый мир и новая земля предполагают в определённом смысле рестарт истории в каком-то виде, но уже вне царства греха.
Разумеется, такой сложный вопрос не может быть закрыт на основе только одного текста, поэтому обычно исследователи Апокалипсиса Иоанна пытаются поместить его в более широкий контекст апокалиптики, и таких видений, которые в разное время появлялись в раннехристианской литературе, довольно много. В частности, мне бы хотелось напомнить о так называемом Апокалипсисе или «Откровении апостола Петра», которое приписано Петру и которое примыкает к более раннему памятнику, а именно к «Вознесению Исайи». Вознесение Исайи — это вполне иудейско-эллинистический памятник, где пророку Исайе в царстве Иезекииля даны некоторые видения, которые тоже знаменуют конец. И вот в проболжение темы и в «Откровении Петра» дается описание последнего времени как времени глобального заблуждения. Мы говорили о том, что Антихрист является обольстителем и лжецом; собственно, само слово διάβολος обозначает «обманщик, клеветник», и Антихрист также является тем, кто обольщает. И Христос в Апокалипсисе Петра говорит, что «придут многие, которые скажут вам, что я Христос, но вы не верьте, потому что второе пришествие Христа будет не заметно и не будет открыто; никто не узнает, когда оно произойдёт, оно будет как молния». Автор повторяет евангельские слова: «Бог явится во славе со всеми ангелами, со всеми сонмами святых, направит живых и мёртвых и каждого будет судить по их делу». И тут, конечно, вспоминается притча о смоковнице, и Откровение Петра даёт этой притче истолкование в том смысле, что смоковница, не принесшая плода, есть не только еврейский народ, который не поверил Христу, но все грешники, которых призвал пришедший на землю Спаситель.
Также в Откровении Петра говорится о том, что «Бог придёт, окружённый облаками, сядет на трон славы, и по правую руку от себя посадит праведников». Надо сказать, что такие тексты, которые рождались в раннехристианской среде, в целом отражали, скорее, традицию Иоанна — рассказа о воздаянии и рассказа о конце мира как катастрофе или последовательности катастроф. Но постепенно в Апокалипсисах появляются и некоторые новые черты, которые связаны с христианизацией Римской Империи. И, если у Иоанна и у других ранних апокалиптистов мы видели, что Римская Империя рассматривается как нечто однозначно скверное и отвратительное, то в дальнейшем мы уже видим, что Римская Империя всё больше начинает иметь нейтральный статус. Например, здесь мы встречаем образ церкви, находящейся внутри империи, которая строится ангелами.
Этот образ можно найти в одной из частей знаменитого сочинения II в. «Пастырь», которое приписано «мужу апостольскому» Ерму. Оно ещё носит сильные черты иудейского христианства, но тем не менее действие происходит в Риме, и там есть герой Ерм, которому ангел показывает церковь, которая строится на водах, и эта церковь строится для Последних времён. Это образ церкви как некоторого ковчега, который строится здесь и сейчас, и там есть разные кирпичи и камни разного размера и разной формы, которые обозначают — одни мучеников, другие праведников, третьи исповедников, в общем, каждый камень для чего-то годится. Все эти камни должны спасти человечество и Церковь в Последние времена, и действительно, мы видим, что Последние времена для автора «Пастыря» видны, скорее, как завершение истории, которая строится здесь и сейчас, и читатели-христиане должны постараться каким-то образом стать частью этой строящейся на водах (воды — это образ крещения) церкви, которая в конечном счёте будет убежищем в последний момент.
Переходя к более поздним апокалиптическим видениям Конца Света, мы увидим, что образ из Даниила, образ серии царств, в том числе последнего, постепенно превращается в образ божественного предназначения Последнего Царства. Изначальный антигосударственный взгляд — понятно, что Даниил писал в эллинистическую эпоху, когда государство было враждебным вере в Бога эллинистическим режимом Антиоха Епифана, и в дальнейшем Римская Империя, враждебная евреям или враждебная христианам, в частности, в случае с Иоанном, — был основным. Но постепенно примерно в III веке накапливается стремление увидеть христианскую империю в качестве Последнего Царства, и в конечном счёте в текстах примерно IV, V и VI века, о которых мы поговорим в следующий раз, тема богопредназначенной империи, которая и есть ключ к Последним Временам, всё больше и больше приобретает значение и всё меньше и меньше смысла оказывается у антигосударственнической традиции, в которой 666, Последний Зверь, — это и есть Римская Империя. И вероятно поэтому в Византии, в Средневековье вообще и на Востоке почему-то не очень интересовались Апокалипсисом. Более того, его долго не хотели рассматривать в качестве канонической книги Нового Завета. Видимо, сама эта его направленность против Римской Империи шла сильно вразрез с той апокалиптикой и эсхатологией, которую можно назвать «имперской» (Reichseschatologie) — по крайней мере, так её называет Герхард Подскальски. И этот средневековый тип эсхатологии, конечно, уже напрямую подводит нас к идее нескольких последовательных Римов — первого, второго и третьего, и к их падению. Конечно, эта символика — первый, второй и третий — мы её видели и у Даниила, и у Ездры, и даже у Иоанна с его семью чашами, семью громами и семью печатями. Стремление расчислить и увидеть определённое «расписание» Конца Света довольно отчётливо видно, и оно сильно повлияло на современность, поэтому современные апокалиптисты и современные эсхатологи в конкретных бедствиях (Фукусима или Чернобыль) хотят увидеть какой-то конкретный момент этого «расписания», и относительно этого момента расписания мы должны дальше расчислять судьбу мира. И Новый Завет ясно говорит на это, что хотя Конец «близ есть в преддверии», но одновременно он скрыт от наблюдателя.
