Бомбардировочная мафия

Издательство «Альпина Паблишер» представляет книгу Малкольма Гладуэлла «Бомбардировочная мафия. Мечты о гуманной войне и кровавые будни Второй мировой» (перевод А. Капанадзе).

Известный журналист и писатель Малкольм Гладуэлл рассказывает о группе авиаторов из США, одержимых идеей прицельного бомбометания — военной доктриной, которая потенциально позволила бы снизить количество жертв среди солдат противника и мирного населения. Для 30-х годов XX века эта идея была революционной: вместо того чтобы уничтожать ковровыми бомбардировками всё живое на огромной территории, «бомбардировочная мафия» предлагала использовать самолеты нового класса, которые смогли бы точечно выводить из строя ключевые военные и гражданские объекты. Гладуэлл виртуозно переплетает судьбы нескольких героев — изобретателя бомбового прицела, американских и британских генералов и инженеров. Все они работали на благо своего народа, но по-разному видели оптимальный способ ведения войны, и на страницах этой книги история их противостояния становится напряженным документальным триллером.

Предлагаем прочитать начало главы, в которой описывается изобретение напалма.

Рассказывая об искушении Хейвуда Ханселла, нужно сделать отступление (всего на одну главу) — временно отвлечься от самолетов, бомбежек и сильнейших ветров над Японией и обратиться к одной важной встрече. К секретному совещанию, которое еще в начале войны прошло в Кембридже, штат Массачусетс.

На совещании присутствовали, в частности, президент Массачусетского технологического института (MIT), один нобелевский лауреат, а также президент Standard Oil Development Company[1] и два профессора — Луис Физер из Гарварда и Хойт Хоттел из MIT, настоящий гигант в своей научной области (позже он станет руководителем исследовательской группы и ее духовным вождем).

Совещание созвали по распоряжению органа, который получит название Национальный комитет оборонных исследований (НКОИ). Задача этой правительственной организации состояла в том, чтобы разрабатывать новое оружие для американских военных. Самым знаменитым из ее проектов стал, разумеется, Манхэттенский — программа по созданию атомной бомбы, осуществлявшаяся в Лос-Аламосе и стоившая много миллионов долларов. Но НКОИ вел и множество других проектов. Участвовавшие в них американцы незаметно корпели над планами и схемами под покровом секретности. Принимались решения, о которых не слышал никто, кроме узкого круга посвященных. Идеи, над которыми трудились в одном месте, противоречили идеям, разрабатывавшимся в другом. В годы войны правая рука американских властей не всегда знала, что делает левая (извините за использование затертого оборота). И одним из этих теневых проектов «левой руки» стал подкомитет, возглавляемый Хойтом Хоттелом.

В отличие от гениев, трудившихся в Лос-Аламосе, Хоттел и его люди не были физиками. Их задача состояла не в том, чтобы придумывать более эффективные способы взрывать всякие вещи. Они были химиками, которые специализировались на определенных последствиях соединения кислорода, топлива и теплоты. Их задача заключалась в том, чтобы придумывать более эффективные способы сжигать всякие вещи.

После войны Хойт Хоттел вспоминал: «С наступлением 39-го многие сочли, что нам придется рано или поздно вступить в войну и что мы к этому плохо подготовлены. <…> Нам следовало побольше узнать о зажигательных бомбах».

Хоттеловская команда — химики, промышленные чиновники, нобелевские лауреаты — встречалась везде, где только возможно. Они строили планы, проводили опыты, вынашивали хитроумные замыслы. И вот 28 мая 1941 года, на совещании в Чикаго, они совершили свой первый настоящий прорыв. Хоттел поведал своему подкомитету о странном инциденте, который незадолго до этого произошел на заводе компании DuPont в штате Делавэр. Группа тамошних специалистов работала с дивинилацетиленом. Это углеводород, побочный продукт нефтепереработки. Если его смешать с красителем, получится краска, которая при высыхании даст грубую, толстую пленку, прочно сидящую на поверхности. Но пленка то и дело вспыхивала, что составляло немалую проблему для компании DuPont как для производителя краски. Однако пироманы из химического подкомитета НКОИ пришли в восторг.

Один из сидевших за столом поднял руку: «Я этим займусь». Это был Луис Физер, гарвардский профессор химии. Физер родился в Огайо в 1899 году. Он изучал химию в Колледже Уильямса, кандидатскую степень получил в Гарварде, после чего работал в докторантуре в Оксфорде и Франкфурте. Незадолго до начала войны он первым синтезировал витамин K. Ему помогала жена — Мэри Физер, столь же блистательный ученый. В те дни высшие учебные заведения не приглашали женщин преподавать химию, но чета Физер написала один из самых полных учебников химии в XX веке. Луис был почти лыс и несколько тучноват. На лице у него красовались усы, а во рту почти всегда торчала сигарета.

Луис Физер был человек с воображением, к тому же он отличался немалой эксцентричностью. В научных мемуарах, вышедших в 1964 году, он вначале принимается описывать свою работу времен войны, но быстро обращается к подробному описанию не самых значительных своих изобретений — например, карманной зажигательной бомбы, которую он (словно бы желая повысить узнаваемость бренда своего учебного заведения) назвал Гарвардской свечой[2]. Отдельная глава посвящена прикреплению зажигательных средств к телу летучих мышей[3]. Имеется пространное отступление, где рассказано, как поджечь нефтяное пятно объемом около 4000 литров. Приводятся подробные схемы кормушки для птиц, защищенной от проникновения белок. И, словно чтобы добить читателя, автор присовокупляет главу об одном из множества своих котов — сиамском, по кличке Син Кей Пух[4].

В архивах Института истории науки имеется обширное интервью с одним из физеровских коллег — Уильямом фон Эггерсом Дорингом, много лет преподававшим химию в Йеле и Гарварде. Интервью растянулось на несколько часов, но оно до странности увлекательно, ибо предоставляет возможность заглянуть в мир ученых, которым словно бы давали разрешение немножко сойти с ума. Вот как Доринг вспоминает о своей работе в лаборатории у Физера в самом начале войны:

Господи, какое там вещество мы хотели получить? Ах да, тринитробензилнитрат. (Смеется.) <…> Ну вот, вы его помещаете… помните эти мощные трубки Кариуса? Они предназначались для анализа, когда вы растворяли что-нибудь в азотной кислоте при высокой температуре. Толщина стенок у них была 0,3 сантиметра, диаметр — около 2,5 сантиметра, длина — буквально полметра. В общем, помещаете туда 20–30 граммов ТНТ [тринитротолуола], наливаете бром с некоторым избытком. Никаких растворителей. Запечатываете эту чертову трубку, вставляете в бомбу — в железную бомбу, вокруг нее проволока, чтобы поднять температуру. (Смеется.) <…> В сущности, если сунуть нагревательную трубку в такое небольшое пространство, при взрыве стекло ударит в эту маленькую часть стены (смеется) слева и в стену справа. И, конечно, половина этих трубок у нас взрывалась! (Смеется.)

Не помешает осознать, что Доринг был одним из величайших химиков своего поколения. Первую научную статью он опубликовал в 1939 году, последнюю — в 2008-м: таким образом, его работами отмечены восемь десятилетий. На каждой его фотографии, какие я видел, на нем галстук-бабочка в горошек. Но в этом интервью он словно 13-летний мальчишка, которому подарили химический набор:

Всюду в лаборатории пятна брома, и ты думаешь: когда же рванет ТНТ? (Смеется.) <…> Бог ты мой, чудесное было время! У немцев есть специальное выражение — tierisch ernst, они так называют определенных людей, которые всегда держатся со звериной серьезностью. Ну так вот: должен признаться, в те дни (смеется) у нас такого было очень мало! (Смеется.)

Когда Луис Физер заходил в лабораторию, куря свою непременную сигарету, аспиранты частенько разыгрывали его.

Доринг вспоминает:

Луис заглядывал поговорить со своими ребятами и в какой-то момент обязательно бросал горящий окурок в раковину. И мы придумали такую игру — попытаться угадать, когда он придет, и заранее налить в раковину эфир (смеется) — в надежде, что этот самый эфир загорится от окурка. (Смеется.)

«В надежде, что эфир загорится!» Каково?

Для тех, кто работал в подвальной лаборатории Физера, огонь представлял интерес не только с чисто интеллектуальной точки зрения. Он служил объектом почти патологического внимания, некоторой зацикленности. И когда Хойт Хоттел рассказал на заседании подкомитета о том, что одна из красящих смесей компании DuPont спонтанно воспламеняется, кто сразу же поднял руку? Разумеется, Физер. «Я этим займусь». За помощью Физер мгновенно обратился к еще одному энтузиасту из своего подвального кружка. В своих воспоминаниях он пишет: «Я вызвался поработать над этим прежде всего потому, что в моей исследовательской группе, собранной еще в мирное время, имелся специалист, который идеально подходил для проведения опытов с опасным химическим веществом и для его оценки. Это был доктор Э. Б. Хершберг».

Мне удалось побеседовать с Робертом Хершбергом, сыном Э. Б. Хершберга. Я поинтересовался, как его отец завязал отношения с Физером. Роберт ответил: «Начнем с того, что он родом из бостонских мест, и там, если говорить коротко, евреи не всегда могли найти себе работу, а Физеру было наплевать, у кого какая религия. Так что отец оказался именно в его лаборатории».

Э. Б. Хершберг был, по словам Луиса Физера, «искусным экспериментатором, работающим в области органической химии… и сведущим также в инженерном деле, техническом черчении, столярном деле… фотографии. <…> Кроме того, Хершберг… имел опыт обращения с боевыми взрывчатыми веществами, запалами, отравляющими газами, дымовыми шашками и гранатами» и лично изобрел множество устройств и приспособлений, в том числе «мешалку Хершберга», электродвигатель для мешалки, аппарат для измерения температуры плавления — также названные его именем.

Роберт Хершберг вспоминает:

В подвале у нас лежали бомбы, из которых вынули взрыватель, и прочие вещи в том же роде. <…> У меня есть фотографии взрывов, которые там случались. В ящиках столов хранились некоторые зажигательные устройства. <…> Например, специальные записные книжки, в которых имелось маленькое зажигательное устройство. Если вы понимали, что вот-вот попадете в плен, надо было вынуть ручку — и у вас было полчаса на то, чтобы записать всё, что вы хотите, — и удрать, прежде чем эта штука взорвется и спалит всё здание.

Таким был Э. Б. Хершберг.

И вот Луис Физер отправился в Делавэр, чтобы изучить дивинилацетилен — дюпоновское вещество, которое заставляло краску воспламеняться. После его возвращения в Гарвард они с Хершбергом принялись синтезировать это соединение — порциями. Эти порции они помещали в плоские сосуды и выставляли на подоконник подвальной лаборатории Физера. Они заметили, что вещество, изначально жидкое, постепенно загустевает, превращаясь в вязкий гель. Исследователи потыкали в гель палочками. Затем они подожгли его и заметили (тут я обращаюсь к книге самого Физера, потому что речь идет о важнейшем умозаключении на этом пути), что «в процессе горения вязкий гель не становится жидкостью, а сохраняет свою вязкую, липкую консистенцию. Проведенный эксперимент подсказал идею бомбы, которая разбрасывает большие горящие сгустки липкого геля».

Сбрасываете бомбу — и гель распространяется повсюду. И не то чтобы он просто быстренько сгорел. Большие комья геля разлетаются во все стороны, прилепляются к любой поверхности, на какую попадут, — и продолжают гореть, гореть, гореть.

Теперь Хершбергу и Фишеру требовалось придумать метод испытания этой новой идеи зажигательных гелей. У себя в лаборатории они сооружали небольшие, высотой чуть более полуметра, деревянные конструкции и сравнивали, насколько эффективно их сжигают гели различного состава. Дивинилацетилен справлялся с этой задачей хорошо. А гель на основе резины и бензола — лучше. А если бензол заменить на бензин, получалось еще лучше. Они пробовали применять дымчатый листовой натуральный каучук (янтарного цвета). Бледный каучук, идущий на подошвы. Латекс. Вулканизированную резину. Они сделали модель-прототип, уложили в чемодан и повезли на поезде в Мэриленд. Вокзальный носильщик заметил: «Ну и тяжесть — как будто у вас там бомба».

Затем они попробовали использовать нафтенат алюминия — клейкое смолоподобное вещество черного цвета, которое выпускалось одной химической компанией, работавшей в городе Элизабет (штат Нью-Джерси). Эта «смола» плохо смешивалась с бензином, но наши исследователи решили проблему, добавив пальмитат алюминия. Итак — бензин плюс нафтенат алюминия плюс пальмитат алюминия.

Напалм.