Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок

Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу профессора Северо-Западного университета в США Джона Бушнелла «Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках» (перевод Лары Пуцелло-Бушелл).

Исследование Джона Бушнелла о брачных практиках крестьян-старообрядцев Спасова согласия в Ярославской, Владимирской и Костромской губерниях меняет наши представления о социальной истории крестьянства в России XVIII–XIX веков. Количество спасовцев в середине XIX века, по мнению автора, достигало как минимум миллиона человек, и жили они, в основном, вдоль Волги — от Ярославля до Астрахани. Поэтому их брачное поведение оказывало существенное влияние на жизнь деревни всего этого большого региона. Влияние это, как показывает автор, было иногда разрушительным для экономики и демографии. Автор также связывает широкое распространение безбрачия среди спасовок с началом вмешательства дворян в брачное поведение своих крепостных, что обогащает наши знания о развитии крепостного права.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

Баки: сопротивление браку на новых лесных рубежах

В мае 1799 г. император Павел даровал бывшей воспитательнице его детей графине Шарлотте Ливен имение в селе Баки. В январе 1800 г. ливенский управляющий Карл Хеннеманн отдал вотчинным крепостным ряд распоряжений. Одно из них гласило: отцы должны отдавать дочерей замуж. Распоряжению предшествовали следующие события. Сын Шарлотты Кристоф, проверяя ревизскую сказку от 1795 г., заметил в ней большое количество холостых мужчин и незамужних женщин и приказал Хеннеманну выяснить, в чем причина. Крепостные объясняли это по-разному: предыдущая владелица, княгиня Елена Алексеевна Долгорукова, позволяла родителям принимать решения о браках своих детей; родители, в свою очередь, в особенности матери, предпочитали оставлять дочерей дома в качестве рабочей силы; местные попы требовали за венчание больше, чем крестьяне могли заплатить. Граф велел Хеннеманну проследить, чтобы все холостые парни от 20 до 35 лет и все девки от 18 до 25 в ближайшую Масленицу были обвенчаны.

Далее последовало вышеупомянутое распоряжение: родители не должны чинить браку препятствий, не должны пытаться подкупить вотчинных служащих, а дочерям не следует злоупотреблять своим правом давать (или не давать) согласие. Девки, которые откажутся к назначенному сроку выйти замуж за стоящих женихов, не имея веских причин, мешающих им вступить в брак, будут отправлены к графине в Санкт-Петербург для обучения ремеслу. Незамужние в возрасте от 25 до 35 лет, в зависимости от обстоятельств, будут исполнять господскую работу. Если они плохого поведения, то подлежат высылке — так же, как и дурные мужики. Если отец слишком беден, чтобы сосватать сына, ему выдадут беспроцентный заем из «добродетельной казны», а если он пользуется доброй славой, то долг будет ему прощен[1]. Хеннеманн также упоминает, что у него есть экземпляр указа Его Императорского Величества от 17 марта 1765 г., устанавливающий, сколько священник может взимать за совершение каждого таинства, копии которого он разошлет во все деревни[2].

Хеннеманн был в курсе, что баковские крепостные и три их священника не ладят между собой. 9 декабря 1799 г. священники подали жалобу, что прихожане из Баков и других деревень редко появляются в церквях и помирают без исповеди и причастия. Делегация крестьян из с. Баки и других вотчинных деревень 11 декабря сообщила, что, мол, священники разоряют их, незаконно взимая изрядную плату за отпевания, венчания, молебны, крещения и другие требы. В тетради, куда Хеннеманн записывал просьбы и решения по ним, он отметил, что не знает, что с этими жалобами делать, потому что только что получил письмо от местного благочинного, в котором тот хвалит вотчинных крепостных за усердное посещение церкви и ежегодную исповедь и причастие. Он решил в результате ничего не делать. 25 декабря поступила жалоба от одного из баковских священников, Гаврило Матвеева, утверждавшего, что баковский крепостной Андрей Деменов оскорбил его. Хеннеманн сделал Андрею внушение[3]. Баковские крестьяне, конечно, преувеличивали размеры поповских поборов. Тем не менее в феврале 1801 г. священники из соседнего ильинского имения, приобретенного Шарлоттой Ливен в 1800 г., попросили, чтобы некоторых из баковских прихожан перевели к ним, поскольку баковские священники берут 50 копеек за очистительную молитву после родов и столько же за крещение (ставка, установленная правительством в 1765 г., была 3 копейки), а сами они взимают только по 10 копеек[4].

Хеннеманн — балтийский немец, как и Ливены, — возможно, не понимал, насколько русские попы падки на взятки, особенно когда их прихожанами являются старообрядцы. Многие крепостные имения Баки, включая самых зажиточных, были на самом деле старообрядцами — то, чего Хеннеманн тоже мог еще не знать. И они, конечно же, готовы были заплатить благочинному, чтобы тот расхвалил их перед новым управляющим, желая произвести хорошее впечатление или в предвидении того, что о них скажут их священники. В церковь они не ходили из-за религиозного инакомыслия. При Долгоруковой, однако, баковские крепостные ежегодно платили духовенству по 40 копеек с каждой души мужского пола. С доброй тысячи мужчин в имении (по данным на 1795 г.) получалось порядка 400 рублей — отличный доход для священников и церковнослужителей более мелкого ранга (священник обычно зарабатывал 20–40 рублей в год), притом баковские крепостные составляли меньше половины номинального прихода этих священников. Жителям села хотелось, чтобы такой же порядок сохранялся и при Ливенах[5]. Они готовы были платить попам, а вот таинства от них принимать не собирались.

Вероятно, Хеннеманн вскоре узнал, что священники не врут, что многие крестьяне имения обходят церковь стороной. Возможно, он доложил об этом Ливенам, возможно, Шарлотта Ливен велела ему приказать крестьянам ходить на службы. Впрочем, подтверждений этому нет. Самый ранний уцелевший документ с распоряжением посещать церковь — это краткий отчет о сходе баковских крестьян в январе 1806 г., на котором Иван Оберучев, сменивший Хеннеманна в 1803 г., передал приказ от Шарлотты: «Крестьяне в церковь божию в воскресенье и праздничные дни для богомолья входили бы»[6]. По всей видимости, это было постоянное распоряжение, повторяемое для проформы в начале каждого года по мере приближения великопостной исповеди. Ранее в этом же месяце Оберучев послал письмо, напоминающее баковским крепостным о правиле: достигшие совершеннолетия дети должны вступить в брак до Великого поста[7]. Нежелание баковских крестьян ходить в церковь и сопротивление браку были, безусловно, взаимосвязаны.