Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу австрийского историка Паоло Сартори «Идеи о справедливости. Шариат и культурные изменения в русском Туркестане» (перевод Д. Даур).
Опыт нахождения в составе Российской империи оказал огромное влияние на правовое сознание и юридические практики мусульман Средней Азии. Взаимодействие с колониальными властями изменило отношение жителей региона к своим правам и судопроизводству, а результаты этих изменений проявились как на институциональном уровне, так и на уровне правовой культуры населения. В своей книге Паоло Сартори демонстрирует, как функционировало и трансформировалось в повседневности правовое сознание мусульман в условиях деятельности колониальной администрации. Опираясь на концепции постколониализма, глобальной истории и правового плюрализма, автор стремится подвергнуть пересмотру доминирующие в современной историографии взгляды на колониальную историю региона в целом и историю права в Средней Азии в частности. Исследование основано на богатом материале архивов Узбекистана, Казахстана, Кыргызстана и России и охватывает период с конца XVIII века до падения империи Романовых.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
1. Как написать фетву
В Средней Азии XIX века до российского завоевания любой участник судебного разбирательства мог обратиться к муфтию за правовым заключением (фетвой) и предоставить ее суду в качестве аргумента в свою пользу. Как и в других областях мусульманского мира1, в Средней Азии должность муфтия являлась ключевой для судопроизводства2.
Зачем участникам судебного разбирательства нужны были фетвы? Когда спор доходил до казийского суда, стороны были обязаны представить казию правовое заключение, которое подтверждало бы истинность их претензий. Данный документ необходимо было получить быстро и принести в суд в течение трех дней3. За фетвами можно было обратиться к любому специалисту по исламской юриспруденции, готовому оказать данной стороне поддержку в суде. Задача этого специалиста была непроста. На основе позиции клиента он должен был изложить по всем правилам суть судебного дела (араб. мас’ала); далее он формулировал доктринальный вопрос (араб. истифта’) и излагал юридический взгляд на проблему, подкрепляя его цитатами из авторитетных источников. Результатом данной работы являлся текст, в местном юридическом языке имеющий название ривайат («цитата»). Ривайат состоял из двух частей. Первая составлялась на персидском или чагатайском языке; здесь описывалась суть дела и вопрос, требующий ответа. Во второй части приводились цитаты из авторитетных мусульманских правовых источников, как правило, на арабском языке. Далее тяжущаяся сторона показывала ривайат нескольким муфтиям4 и просила их ответить на поставленный вопрос. Если в основе предлагаемого в ривайате взгляда на проблему, по мнению муфтиев, действительно лежали авторитетные цитаты из общепризнанных источников, то муфтии скрепляли документ личной печатью и дописывали в него заключение по вопросу, то есть собственно фетву: «да, это так» (перс. башад, чаг. булур).
Данную фетву тяжущаяся сторона приносила в суд и отдавала на рассмотрение казию и другим правоведам.
[Вопрос:] Мы взываем к благословению Всевышнего. Что говорят имамы ислама, да будет Аллах ими доволен, по следующему вопросу? Дело состоит в следующем: умирая, Тухта-Ай оставила имущество [матрука] в составе одного двора в махалле Ханфар-и Джуйбар своим наследникам [вараса]: двум сыновьям — ‘Абд ал-Хамиду и ‘Абд ал-Гафуру — и дочери Музаффара-Ай. ‘Абд ал-Гафур заявляет, что его мать еще при жизни продала ему этот двор; он принес документ [васика] в доказательство своего заявления [азбарай-и субут-и мудда‘а-и худ]. Другие наследники отказывают в удовлетворении требований [мункир]. Согласно шариату, в данном случае такой документ не является надежным доказательством [худжджат-и мусаббата най буда]; доказательство [худжджа] должно представлять собой истинные показания [баййина-йи му‘аддила], признание [икрар] или отказ от клятвы [нукул аз йамин]; не так ли?
Объясните кратко.
[Ответ:] Да, [документ] не является [надежным доказательством].
[1] «и доказательство имеет три вида: свидетельство, признание и отказ». «Хизанат ал-муфтийин»5.
[2] «и силой закона является доказательство, включающее в себя свидетельство, признание и отказ; документ не имеет такой силы, как доказательство, поскольку документ можно подделать». «Баззазийа»6.
[3] «Как написано в книге „Фатава аз-Захирийа“, причиной того, что документ не приводится в качестве одного из видов доказательства, является то, что документ можно подделать». «Танвир»7.
[4] «Не допускается, чтобы казий полагался на документ при отсутствии показаний свидетелей». «Хуласат [ал-фатава]»8.
Первая часть текста представляет собой краткое описание судебного дела. Два брата и сестра унаследовали от матери двор. Один из наследников заявил, что двор принадлежит лично ему, поскольку он якобы купил его у матери, пока та была жива. Заявитель пришел в суд, где казий, обратившись к исламскому подходу к выведению доказательств, потребовал предоставить доказательства в поддержку заявленного утверждения. Истец продемонстрировал документ о покупке двора. Ответчики отказали брату в удовлетворении иска, подвергнув сомнению подлинность документа. После этого судья попросил стороны, участвующие в разбирательстве, получить фетву по данному вопросу. Приведенный текст представляет собой перевод ривайата, принесенного ответчиками в суд на рассмотрение. Правоведы вынесли заключение в пользу ответчиков: фетва гласит, что документы не имеют доказательственной ценности в суде, а казиям следует полагаться исключительно на устные показания свидетелей. Во второй части приведены четыре цитаты, служащие правовыми аргументами в поддержку текста в первой части.
Фетва представляет собой уникальный жанр юридического текста. Порядок составления фетвы определялся в рамках развивающегося дискурса этикета составления таких документов. Наиболее важную роль в данном дискурсе играл правовед, который обращался за ответами к тем или иным авторитетным источникам. Выбор источников происходил в соответствии с системой классификации доктринальных текстов по степени их авторитетности (тасниф), причем в основе данной классификации лежала идея о преобладающей, наиболее распространенной точке зрения (тарджих). Иными словами, чтобы выпустить фетву, муфтию требовалось выбрать самое подходящее авторитетное заключение по данному вопросу из тех, что сохранились до его дней. Как же муфтии выбирали нужный источник, если к XIX веку накопилось великое множество трудов по мусульманской юриспруденции? Существовала некоторая иерархия текстов, однако ее было недостаточно. Обнаруживая различные мнения авторов по одному и тому же правовому вопросу, муфтий был вынужден выяснять, какая из точек зрения является преобладающей. Он изучал характеристики (ма‘лама) правовых заключений, написанные более ранними правоведами, и таким образом полагался на установленную иерархию юридических мнений9. Это означает, что «качество» фетвы всецело зависело от способности муфтия идентифицировать преобладающую точку зрения по данному вопросу и должным образом процитировать соответствующие источники. Однако не следует недооценивать сложность толковательных и юридических задач, стоящих перед теми, кто составлял ривайаты. Они были обязаны не просто выбрать правильные цитаты, но и установить доктринальный принцип, который мог бы помочь разрешить конкретную проблему — разумеется, в пользу того, кто запросил фетву.
Бухарский казий ‘Ибадаллах ибн Ходжа ‘Ариф ал-Бухари, автор трактата «Рисала-йи Хабибиййа», с которым мы познакомились в главе 3, следующим образом иллюстрирует данный ход работы10. Он вводит абстрактную фигуру правоведа, которого следует научить, как среди множества мнений выделить наиболее авторитетное. ‘Ибадаллах пишет:
Если цитата [ривайат] содержит одну из фраз: «одобренное мнение» [‘алайхи ал-фатва], «это логично» [хува ал-сахих], «общепринятое мнение» [хува ал-ма’хуз ал-фатва], «рекомендованное мнение» [бихи йуфта] или подобную им, муфтию не позволяется [муфти ра джайиз нист] выбирать другую [хилаф] цитату, ибо в этом случае он согрешит [асим ва гунахкар]. Если же в цитате встречается фраза «это более логично» [хува ал-асахх], «это основное [мнение]» [хува ал-авли] <…> и тому подобные фразы, муфтий имеет право вынести заключение, входящее в противоречие с первой цитатой [чизи ки мухалиф-и на аз ривайат фатва дахад]11.
‘Ибадаллах объясняет, что авторитетные тексты, с которыми обязан консультироваться муфтий, составляя фетву, складываются в особую иерархию:
Вначале [следует рассмотреть] сборники юридических заключений; первый и самый выдающийся из них — «Хуласат [ал-фатава]»12, после которого следует «Фатава-и Имам Кази-Хан»13, затем «Мухит»14, затем «Захира [ал-фатава]»15, затем «Хизанат ал-муфтийин»16, затем «Мултакат»17 и следом за ним «Кунъя»18. Это так, поскольку муфтий должен давать ответ из «Хуласат [ал-фатава]» на каждый вопрос, который встречается там [в этом сборнике], [даже если] «[Фатава] Кази-Хан» дает на этот вопрос иной ответ, не носящий характер фетвы; он [муфтий] должен действовать в вышеуказанном порядке19.
Объясняя иерархию правовых источников, на основе которых муфтиям надлежит составлять заключения, ‘Ибадаллах приводит правила, определяющие вертикаль передачи экспертных мнений по различным юридическим вопросам. Данные правила предполагали, что муфтии конца XVIII века не могли при составлении фетв опираться на цитаты напрямую из Сунны или трудов первых правоведов ханафитского мазхаба (Абу Ханифы, Абу Юсуфа, Мухаммада Шейбани)20. Таким образом, ‘Ибадаллах утверждает, что муфтий является толкователем права, который лишь придерживается устоявшегося взгляда, предлагаемого мазхабом. Спустя столетие Мир Раби‘ ибн Мир Нийаз Ходжа ал-Хусейни объясняет, что само слово «муфтий» следует толковать как «последователь» (мукаллид) выдающихся правоведов некоторого мазхаба. Поэтому муфтий, выпуская фетву, обязан придерживаться устоявшейся иерархии правовых источников при выборе цитат. Он не имел права составлять свой сборник фетв или использовать новые сборники (джунг)21. Иными словами, такие среднеазиатские правоведы, как ‘Ибадаллах и Мир Раби‘, категорически исключали вероятность того, что муфтии в регионе могли выносить правовые заключения на основе независимого юридического рассуждения (иджтихад)22.
2. Как получить фетву?
Получение ривайата в Средней Азии XIX века не представляло особых сложностей, так как создание подобных текстов входило в перечень услуг, предлагаемых выпускниками медресе. Сам текст, как правило, составлял писец (мухаррир), служащий при суде или при муфтии. Задачей писца было перевести слова клиента на юридический язык и сформулировать риторический вопрос, предполагающий утвердительный ответ. Писец также вписывал на поля документа нужные цитаты. Муфтию нужно было лишь приложить к документу печать, если он был согласен с позицией, выраженной в тексте. Процесс создания ривайата продемонстрирован на ил. 10. Здесь мы видим неоконченный ривайат, который был найден в Бухаре во время научной экспедиции 1940 года, возглавляемой этнографом и лингвистом Михаилом Андреевым23. На документе отсутствуют печати муфтиев. По неизвестной причине переписчик добавил к тексту неожиданную фразу, которая, впрочем, объясняет многое: «Ишан Ахунд составил этот ривайат на основе копии, предоставленной писцом [аз нусха-йи мухаррир]. Ишан Ахунд приложил свою печать к ривайату для Муллы Фулада и передал [ему этот ривайат]»24. Из дописанного следует, что ривайаты не были уникальными текстами, написанными муфтиями лично. Составление ривайатов было повседневной рутиной, которой занимались рядовые клерки.
Согласно бухарским источникам, муфтии часто снабжали мухарриров бланками, на которых уже были проставлены печати и на которые необходимо было просто вписать нужный ривайат25. Стоимость данной услуги составляла два таньга за подготовку самого текста (мирзайана) и еще пять таньга за печать (ак мухр)26. Очевидно, печати наделяли ривайат юридической силой; чем больше на этом документе было печатей, тем выше была вероятность выиграть дело. Печати также отражали властные отношения между правоведами одного города. Например, в городе Насаф (совр. Карши) по заведенному обычаю (ба-дастур-и кадим) каждый муфтий должен был отдать ривайат верховному правоведу (а‘лам) на печать, прежде чем передать документ ответчику. Казии не имели права рассматривать в суде ривайаты, на которых не стояло этой печати27.
Если учесть, что термин «а‘лам» был распространен по всей Средней Азии28, можно предположить, что практика предварительной передачи юридических заключений на рассмотрение верховных правоведов существовала и за пределами Бухарского эмирата. Записи периода, предшествующего российскому завоеванию, демонстрируют, что в различных областях Средней Азии одобрение верховного правоведа было необходимым условием для успешного выпуска фетвы. Следующая бухарская грамота о назначении а‘ламом позволит нам понять, насколько решающую роль играла печать а‘лама в оформлении фетвы. Читатель отметит, насколько значительную роль играл ханский дворец в определении иерархии специалистов-правоведов в исламском юридическом поле:
Все казии ислама, и все бесподобные наследники Пророка, и великолепные вельможи, и все жители, особенно муфтии и писцы [мухарриран] бухарского суда [махкама], должны считать [этого человека] полноправным a‘ламом. Поэтому при составлении ривайатов и исковых заявлений [махзар] они обязываются передавать их ему на рассмотрение и печать [ба-мухр-и а‘лам расанида]. Помощникам судей [найибан-и куззат] запрещается принимать ривайаты без его печати29.
В некоторых случаях участники разбирательства не могли заверить ривайат печатью верховного правоведа. К примеру, если ответчиком выступал известный в округе специалист по правовым вопросам, истцу было непросто убедить его коллег встать на сторону обвинения. Об одном таком случае мы узнаем из решения съезда казиев, по поручению колониальной администрации пересматривавшего дело против Мухитдина Ходжи. Данный иск, поданный по злому умыслу, рассматривался в главе 2; дело кончилось тем, что истец публично раскаялся в своем поступке перед судом. Из текста решения съезда очевидно, что на ривайате, который истец предоставил суду как доказательство в свою пользу, не было печатей городских правоведов. Таким образом, документ имел меньшую юридическую силу, чем ривайат, предоставленный другой стороной. Вот как ташкентские правоведы разъясняют суть дела:
31 июля 1886 г. в верховном суде города Ташкен та под председательством исламских судей произошло следующее: истец, ‘Абд ал-Каримджан, вместе с ответчиком, ‘Абд ал-Халиком, поверенным Ишана Муллы Мухаммада Мухитдина Ходжи Ишана, были призваны в суд второй инстанции [махкама-и атийа]. Суд первой инстанции [махкама-и аввал] потребовал, чтобы упомянутые стороны принесли ривайаты. Так они и сделали, и их фетвы были рассмотрены [судом]. Поскольку жалоба истца была несправедлива [фасад ва бутлан], все а‘ламы и муфтии Ташкентского района договорились выпустить фетву [в пользу ответчика] и поставить печати на ривайате ответчика, [ибо текст ривайата] соответствует сути дела. Никто из улемов не выпустил фетвы в пользу истца и не приложил печати к его ривайату, поскольку [его текст] не соответствует сути дела30.
Получив ривайат ‘Абд ал-Каримджана, ташкентские муфтии, прежде чем поставить печати, несомненно, заинтересовались личностью ответчика. Когда же правоведы узнали, что ответчик — Мухитдин Ходжа, они отказались прикладывать печати к ривайату истца. Похожее дело имело место десять лет спустя, когда женщина по имени ‘Алия Пача предприняла попытку отобрать у Мухитдина Ходжи право опеки над ее несовершеннолетними детьми. ‘Алия Пача так и не добилась слушания в народном суде, поскольку, как она позже жаловалась русским властям, «на наш ривайат ни один аглям [а‘лам], ни один муфтий печати своей не приложили из боязни от Мухитдина Ходжи»31. Отсюда мы понимаем, как среднеазиатские правоведы читали ривайаты: без положительного ответа муфтиев (который и называется фетвой в предыдущей цитате) и их печатей ривайат практически не имел доказательной силы в суде.
В данном разделе я рассмотрел основные механизмы выдачи фетв. Тем не менее осталось множество вопросов: как в этой системе можно было стать верховным правоведом, завоевать репутацию и авторитет? Представляется, что лишь правительственный указ мог определить положение того или иного правоведа в иерархии. Однако как добиться выдачи такого указа? Вступали ли правоведы в публичные диспуты между собой, чтобы получить высокую должность? Помимо этого, как я объяснил выше, все фетвы, используемые в суде, должны быть скреплены печатями верховных правоведов. Если это так, то в каких случаях составляли фетвы «обычные» муфтии? Лишь в тех случаях, когда они хотели пополнить свой личный сборник фетв или других юридических документов (джунг)? И что происходило, если истец и ответчик приходили в суд с ривайатами, где артикулировались противоположные мнения, и оба документа были при этом заверены печатями верховных правоведов? Суд был вынужден отдавать предпочтение тому или иному муфтию, что могло привести к непредвиденным последствиям для репутации правоведов в долгосрочной перспективе. И здесь мы вновь видим, как государство, а точнее, назначенные государством служащие, оказывают влияние на исламское юридическое поле.
1. Heyd U. Some Aspects of the Ottoman Fetvā // BSOAS. 1969. Vol. 32. № 1. Р. 56.
2. Грамота о назначении на должность судура и а‘лам-и ‘аскари, выданная бухарским правителем Мухаммадом Рахим-ханом I в 1758–1759 годах, обязывает казиев ханских войск при разборе дел ссылаться на фетвы назначаемого лица (казийан-и му‘аскар-и ‘али дар мурафа‘ат ва махкумат-и хвудха тавки‘-и фатва-йи у ра му‘табар дананд): ЦГАРУз. Ф. R-2678. Оп. 2. Д. 177. Л. 25.
3. Заключение по делу о запоздалом предоставлении фетвы суду. ЦГАРУз. Ф. I-126. Оп. 1. Д. 1729. Л. 8. Данным примером я обязан Джеймсу Пикетту.
4. «...ривайат писал Мулла Ходжа Аглям по инициативе Ходжибек Махзума Мулла Салихбекова, который разносился по домам аглямов и муфтиев, для приложения печатей»: Доклад военному губернатору Сыр-Дарьинской области. 01.08.1883. ЦГАРУз. Ф. I-36. Оп. 1. Д. 2273. Л. 2.
5. Хизанат ал-муфтийин фи ал-фуру‘. Автор: Ал-Хусейн ибн Мухаммад ас-Сам‘ани ал-Ханафи (ум. 1339). См.: GAL. SII. Р. 163 (204).
6. «Фатава ал-Баззазия», известная также под названием «Джами‘ ал-ваджиз», представляет собой собрание фетв и прецедентов (ваки‘ат). Автор: Хафиз ад-Дин Мухаммад ибн Мухаммад ал-Баззази ал-Кардари (ум. 1424). См.: GAL. SII. Р. 225 (316).
7. «Танвир ал-абсар ва джами‘ ал-бихар», также известная под названием «Тимурташи». Автор: Шамс ад-Дин Мухаммад ал-Тимурташи ал-Газзи ал-Ханафи (ум. 1595). См.: GAL. SII. Р. 311 (427).
8. Автор: Тахир ибн Ахмад ибн ‘Абд ар-Рашид ал-Бухари Ифтихар ад-Дин (ум. 1147). См.: GAL. SI. Р. 374 (640–641).
9. «Характеристика — знак преобладания» (ма‘лама ‘аламат-и тарджих аст): Мир Раби‘ ибн Мир Нийаз Ходжа ал-Хусейни. Рисала-йи рахманиййа. Ташкент. ИВАНРУз. № 9060/XII. Л. 405a.
10. Джами‘ ал-ма‘мулат. Ташкент. ИВАНРУз. № 6196/I.
11. Там же. Л. 5а.
12. См. гл. 5, с. 336, сн. 4.
13. Автор: Фахр ад-Дин ал-Хасан ибн Мансур ал-Узджанди ал-Фаргани (ум. 1196). См.: GAL. SI. Р. 376 (643–644).
14. Данный сборник также известен под названием «Мухит ал-Бурхани». Автор: Бурхан ад-Дин Махмуд ибн Ахмад ибн ас-Садр аш-Шаид ал-Бухари бин ал-Мазах (ум. ок. 1174). См.: GAL. SI. Р. 375 (642).
15. Данный труд является сокращенным вариантом «Мухит ал-Бурхани», составленным тем же автором. См.: GAL. SI. Р. 375 (642). См. также: Welsford T., Tashev N. A Catalogue of Arabic-Script Documents from the Samarqand Museum. Doc. 56; Idrisov A., Muminov A., Szuppe M. Manuscrits en écriture arabe du Musée regional de Nukus… Р. 58.
16. См. гл. 5, с. 336, сн. 1.
17. «Мултакат фи ал-фатава ал-ханафия». Автор: Насир ад-Дин Абу ал-Касим Мухаммад ибн Юсуф ас-Самарканди ал-Хусейни ал-Мадани (ум. 1258). См.: GAL. SI. Р. 381 (655–656).
18. «Кунъят ал-фатава». Автор: Наджм ад-Дин Мухтар ибн Махмуд ибн Мухаммад аз-Захиди ал-Газмини (ум. 1260). См.: GAL. SI. Р. 382 (656).
19. «...аввал кутуб-и фатва ва афдал ва аввали-йи ан Хуласа ва ба‘д аз ан Фатава-йи Имам Кази Хан ба‘д аз ан Мухит ба‘д аз ан Захира ба‘д аз ан Хизанат ал-муфтиин ба‘д аз ан Мултакат ба‘д аз ан Кунья башад бар ин-ваджх ки хар мас’ала ки дар китаб-и Хуласа буда башад ки хилаф-и ан мас’ала дар китаб-и Кази-Хан ва музайил ба-ма’лама-йи фатва най буда башад ва муфти байад ки джаваб ба-ривайат-и Хуласа ба-дахад ан-чунин ба-тартиб ки мазкур шуд». См.: Джами‘ ал-ма‘мулат. Л. 5б.
20. Там же. Л. 11а–11б.
21. Мир Раби‘ ибн Мир Нийаз Ходжа ал-Хусейни. Рисала-йи рахманиййа. Ташкент. ИВАНРУз. № 9060/XII. Л. 404а–404б. Термин «джунг» используется с XVII века для обозначения юридических сборников, содержащих, помимо фетв, еще множество различных жанров правовых документов (в основном копии): например, исковые заявления (махзары) и трактаты (рисалы). Джунги часто напоминают альбомы для вырезок; неясно, как именно правоведы их использовали в работе.
22. Подробнее об иджтихаде см.: Sartori P. Ijtihād in Bukhara: Central Asian Jadidism and Local Genealogies of Cultural Change // JESHO. 2016. Vol. 59. № 1–2. Р. 193–236.
23. Акрамова К., Акрамов Н. Востоковед Михаил Степанович Андреев… С. 154.
24. ЦГАРУз. Ф. R-2678. Оп. 2. Д. 177. Л. 17a.
25. Садр ад-Дин ‘Айни. Бухара инкилабининг та’рихи. С. 53.
26. Юсупов М. С. Суд в Бухаре… Л. 20–21. См. серьезную критику данной практики как противозаконного нововведения (бид‘ат): Мухаммад Икрам муфти. Рисала дар байан-и бид‘ат-и машшура ма‘ хикайат-и ‘арабийа. Бухара: Кари ‘Абд ал-Вахид Бухари, 1330/1911. Ташкент. ИВАНРУз. № 3144 (литогр.) Л. 53: «ак мухр-и муфтийан ки ба-кагаз-и сафид-и би-хатт ва би-хукм ва би-да‘ва мухр микунанд агар мигуйанд ки ин мухр кардан хукм нист бас ин мухр чист ва агар гуйанд хукм аст хукм ба-чист ва ба-кист».
27. ЦГАРУз. Ф. R-2678. Оп. 2. Д. 177. Л. 27. Высочайший приказ (хукм-и хумайун) бухарского эмира. Печать неразборчива; по всей вероятности, вторая половина XIX века. По мнению М. С. Юсупова, печать а‘лама на ривайате о мере наказания наделяла документ юридической силой. См.: Юсупов М. С. Суд в Бухаре… С. 34.
28. В 1865 году в Ташкенте работало более десятка верховных правоведов (а‘ламов): ЦГАРУз. Ф. I-164. Оп. 1. Д. 3. Л. 2.
29. А‘лам-и Бухара-и шариф. Б. д. Мирза Садик Мунши Джандари. Мунша’ат ва маншурат. Ташкент. ИВАНРУз. № 299/I. Л. 38б–39б. Данное собрание образцов документов содержит копии текстов канцелярии бухарского эмира первой половины XIX века. См.: Собрание восточных рукописей Академии наук Республики Узбекистан. С. 412.
30. ЦГАРУз. Ф. I-164. Оп. 1. Д. 6. Л. 73. Судебное решение скреплено печатями четырех ташкентских казиев.
31. Прошение начальнику г. Ташкента. 02.07.1896. ЦГАРУз. Ф. I-17. Оп. 1. Д. 6226. Л. 34 об.