Истина существует. Жизнь Андрея Зализняка в рассказах её участников

 

 

Издательство «Individuum» выпускает книгу Марии Бурас «Истина существует. Жизнь Андрея Зализняка в рассказах её участников». Это первая биография выдающегося лингвиста Андрея Анатольевича Зализняка (1935–2017), автора трудов по русской грамматике, истории русского языка, языку берестяных грамот и «Слову о полку Игореве». Мария Бурас, много лет лично знакомая с Андреем Анатольевичем, поговорила о нём с его близкими и коллегами и записала эти беседы. В книгу вошли также фрагменты личных воспоминаний Зализняка и записи его беседы с Владимиром Успенским, состоявшейся в 2010 году.

С разрешения издательства публикуем фрагмент книги.

— Андрей Анатольевич как работал вообще? — спрашиваю я Е. В. Падучеву. — Он когда работал, это все остальные ходи на цыпочках или что?

— Да нет. Как-то он вот в этом смысле не был придирчив. Но на самом деле здесь уже была возможность… Я не помню, чтобы он работал.

Вот какое памятное место было. Когда он книгу писал. Я не помню: или это была диссертация, или это была книга «РИС»[1], в общем, вот это сочинение. Он уехал куда-то на Украину, на «Москвиче» — «Москвич» уже был, — в глухое место, сейчас забыла.

— К кому-то или просто в никуда?

— В никуда, в никуда. Снял комнату с пишущей машинкой и там работал. Вот как-то всё-таки ему нужно было, видимо, при нашей неустроенности квартирной. Двухкомнатная была квартира на Тухачевского.

— Папа мне рассказывал, что в этой глухой украинской деревне на него донесли, — вспоминает Анна Зализняк, — что вот приехал какой-то странный тип и строчит чего-то на машинке — наверное, шпион! Он был очень этим травмирован.

— А потом, дальше, — продолжает Елена Викторовна, — здесь у него уже были вполне приличные условия для работы.

Я помню, что я что-то такое Жолковскому[2] отвечаю на вопрос, над чем работает сейчас мой муж. Почему-то мы случились попутчиками. И я ответила: «Он кончил все свои дела и поехал к приятелю на дачу». То есть у меня было основное впечатление вот такое: что он к приятелю на дачу поехал, понимаете?

— Папа долгое время работал лёжа, — рассказывает Анна Зализняк. — Когда он писал, у него такая была подставка для листов бумаги, которая называлась «шкура», — твёрдая, картонная, бывшая обложка какой-то детской книжки. И вот он лежал на своём диване и писал, лёжа на спине. Много-много лет так было. А потом, когда появился компьютер, он уже работал, сидя за столом, собственно, до самого последнего момента.

— А все остальные должны были как себя вести, когда он работает?

— В смысле — как?

— Ну, были какие-нибудь установки, типа «не шуметь, не входить, не отвлекать»?

— Нет, такого не было. Не было никогда такой идеи. Единственное, что нужно было делать, это не звать его к телефону, когда звонит незнакомый голос. И это, в общем, соблюдалось. Сам он к телефону вообще никогда не подходил, кроме каких-то исключительных обстоятельств.

— Вообще работал он очень легко, мог и день, и ночь, — вспоминает Борис Андреевич Успенский. — Я вот тоже мог тогда даже и ночью работать, но я это делал как-то натужно, что ли. А он мог работать, работать, а потом месяц вообще ничего не делать. В отпуске, например. Ну, в отпуске мы все не работаем, но он мог и дома вот так: взять — и месяц ничего не делать совсем.

— Он был настолько трудолюбив, что это даже не черта, а просто такое жизненное свойство, — рассказывает мне Леонид Александрович Бассалыго. — Он всегда работал. Он был увлекающейся натурой, бесспорно. Никакого сомнения нет. Увлекающийся и восторженный такой, пожалуй.

— Моцартианское начало в Зализняке очень высоко, — говорит Николай Перцов. — Я помню, что в середине 1960-х годов я видел Зализняка в университетском дворике, часами проводящего время в прогулках и разговорах. «Как же он вообще успел сделать "Русское именное словоизменение", — подумал я в совершенном ошеломлении, — когда человек так свободно распоряжается своим временем?» Это невероятно: лучезарный свободный Моцарт — и при этом «Русское именное словоизменение»!

Нам ещё предстоит разгадывать загадку Зализняка: как в одном человеке соединяется такое воздушное моцартианское отношение к жизни и такая кротовья работа, такая нужная. Удивительное соединение таких полярностей в одном человеке.

«Кандидатская диссертация А. А. Зализняка называлась "Классификация и синтез именных парадигм в русском языке", — пишет в некрологе Светлана Михайловна Толстая. — В 1967 году диссертация была издана в виде книги  "Русское именное словоизменение", сразу же ставшей классикой русистики».

— Что Вы сейчас скажете о вашей книге «Русское именное словоизменение»? — спрашивает Владимир Андреевич Успенский Зализняка. — Что Вы думаете сейчас?

ААЗ: Ничего не думаю.

ВАУ: Вот я не знаю, что нужно считать переворотом в языкознании: эту книгу или [перелистывает французско-русский словарь]… Нет, всё-таки эту книгу — «Русское именное словоизменение». Это изложение диссертации Андрея Анатольевича. Это отдельная совершенно эпопея, как это всё защищалось. Потому что… Всеобщее мнение его друзей и понимателей было, что, если бы Вы защищали, скажем, в Московском университете, или в Институте русского языка, или где-нибудь там, скажем, в Институте языкознания, Вас провалили бы вообще. Как мне справедливо сказал Тимофей Петрович Ломтев[3]: «А что, собственно, до вашего Зализняка не знали, как склонять слово "стол"?» Ну, Вы не любите слишком сильных комплиментов, поэтому заткните уши. Книга эта совершенно гениальная. Потому её бы просто и провалили, что это переворот в сознании. В лингвистике и в русистике.

Ещё за три года до этой беседы, в 2007 году, на вручении Зализняку литературной премии Александра Солженицына, в своём вступительном слове В. А. Успенский сказал: «…из наработок, относящихся к склонению, родилась знаменитая монография 1967 года "Русское именное словоизменение", вошедшая в золотой фонд русской и мировой лингвистики.

Весной 1965 года мне довелось услышать такой вопрос: "А что, до Зализняка не знали, как склоняют русские слова?" Знали, конечно, но знали на уровне использования языка его носителем, а не на уровне лингвистического описания. Полностью русское склонение было описано впервые именно Зализняком — здесь существенно слово "полностью". Впервые было дано исчерпывающее описание, не использующее слов "и так далее", "и тому подобное", многоточий и других апелляций к аналогиям».