Краткая история Японии

Издательства «КоЛибри» и «Азбука-Аттикус» представляют книгу Ричарда Мейсона и Джона Кайгера «Краткая история Японии» (перевод Виктории Степановой).

В книге охвачены все важнейшие аспекты истории Японии — от первобытного и архаического периодов (ранние поселения, начало государственного объединения, создание единого государства, внешняя, внутренняя политика и культура эпохи Хэйан) и Средневековья (правление военных домов, развитие буддизма) до эпох раннего Нового времени (возвышение военачальников Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёcи, период Момояма, сёгунат Токугава, развитие рыночной экономики) и современной Японии (реставрация Мэйдзи, политика модернизации, военные действия времен Второй мировой войны и дальнейшая оккупация). В хорошо структурированном повествовании много внимания уделяется японской культуре — религии, литературе, живописи, архитектуре, театру.

Предлагаем прочитать фрагмент главы, посвященной литературе эпохи Хэйан.

При хэйанском дворе литературу знали и любили. Так повелось с начала эпохи при трех преемниках императора Камму, у каждого из которых, кроме административных талантов, имелись также схоластические и литературные интересы. В те годы всем, кто интересовался изящной словесностью, необходимо было знать китайский язык и разбираться в буддийском учении, поскольку японская культура по-прежнему находилась под непосредственным влиянием культуры материковой. Словом, между литературой и тем, что принято было называть ученостью, существовала тесная связь.

Это, в свою очередь, привело к тому, что литература имела, так сказать, прямое отношение к управлению государством, с одной стороны, и нормам частного поведения — с другой. Конфуцианские и буддийские тексты служили придворным своего рода инструкцией, как действовать в той или иной ситуации, знакомство с ними открывало возможность продвижения по службе. В то же время эти книги наставляли читателей и в общих вопросах поведения. Они были основой личной и семейной, а также социальной нравственности. Таким образом, ученость, административная карьера и частная этика были в равной степени связаны с изучением литературы, и неудивительно, что она столь высоко ценилась, хотя, конечно, занимались ею и просто из любви к искусству.

Как и в эпоху Нара, литература оставалась в целом привилегией столичного высшего класса, поскольку грамотой владели лишь аристократы и священники. Какое-то время она была в основном китайской по форме и содержанию — написана на китайском языке и вдохновлена материковыми образцами (писать по-японски с помощью китайских иероглифов было трудно), но около 900 года с развитием фонетической системы письма, позволившей записывать понятные всем японские слова, ситуация радикально изменилась. Благодаря изобретению фонетического письма выдающиеся произведения на японском языке начали появляться уже в Х веке. Тем не менее китайский какое-то время оставался главным языком деловых и официальных документов, философских трактатов и т. д., отчасти в силу традиции, но также и потому, что обладал более полным и точным словарем, подходившим для этих целей.

Как следствие, в хэйанской литературе существовали два совершенно разных течения. Одно охватывает произведения на китайском языке, записанные идеографическим письмом, — оно ассоциируется с мужчинами. Ко второму относились тексты на японском языке, чаще всего записанные японским фонетическим письмом, — оно соотносится с женщинами. Последнее обладает более высокой литературной ценностью, хотя попутно стоит отметить, что написанные на китайском языке произведения эпохи Хэйан представляют собой богатый, в значительной степени не исследованный источник исторических данных и действительно имеют неоспоримые художественные достоинства.

Конечно, нас интересует, почему мужчины предпочитали писать на китайском языке, а женщины на японском. И как японки достигли такого литературного мастерства?

Распространено мнение, что мужчины считали ниже своего достоинства писать на японском языке. Вопросы самоуважения и образования, возможно, играли здесь определенную роль, но в целом это объяснение неудовлетворительно, поскольку были и мужчины, писавшие по-японски, в первую очередь стихи, и женщины, изучавшие китайский язык. Пожалуй, лучше всего это расхождение объясняет разница в образе жизни мужчин и женщин и приспособленность китайского и японского языков для разных целей. Мужчинам, обыкновенно занятым повседневными служебными делами, управлением имениями и домохозяйствами, привыкшим к сравнительно лаконичному и точному китайскому языку, несомненно, было легче писать мемуары, семейные документы (в частности, завещания) и частные заметки об общественных событиях на нем. В то же время домашняя и придворная жизнь женщин, наполненная размышлениями и совместным проведением досуга, побуждала их писать и обмениваться друг с другом сочинениями на японском языке. В конце концов, это был их родной язык, и в Х веке, какой бы пока еще смутной и ограниченной в некоторых отношениях ни являлась его форма, он обладал замечательным потенциалом для передачи тонких эмоций. Этот потенциал придворные дамы научились использовать очень успешно. И последнее, но не менее важное: великолепный расцвет женского литературного таланта в эпоху Хэйан стал возможным благодаря тому, что у представительниц высшего сословия имелась небольшая социальная и интеллектуальная свобода.

Литература на японском языке конца IX — начала XII века охватывает широкий круг тем. Ее основными категориями признаны стихи, путевые заметки, смешанные стихотворно-прозаические зарисовки, частные дневники о придворной и повседневной жизни, сказки и романы, а также художественно переосмысленные повести об исторических персонажах. Технология книгопечатания на Востоке была известна, но вне буддийских кругов не использовалась, поэтому все эти книги писались от руки и распространялись в виде нескольких рукописей. Сие означает, что те произведения, которые мы сегодня считаем хэйанской литературой, — лишь малая сохранившаяся часть общего потока литературной «продукции» того периода. В частности, утрачены оказались почти все прозаические произведения.

Поэзия

Поэтических памятников, по счастью, сохранилось немало. При дворе стихосложение активно поощрялось, и в начале Х века появился ряд императорских, то есть официальных сборников японской поэзии. Самым важным из них признан первый, Кокинсю («Собрание старых и новых песен Японии»), завершенный около 905 года. В Кокинсю вошли в общей сложности 1111 стихотворений, разделенных на 20 частей (свитков). Тему первых шести книг составляют времена года и природа книг, пяти следующих — любовь. Имеются также свитки с поздравительными стихами, стихотворениями по случаю расставания, стихами-жалобами, акростихами и другими поэтическими формами. За сбор и редактирование сборника отвечала небольшая группа придворных литераторов под руководством Ки-но Цураюки (866–945 или 946).

В Кокинсю есть и старые стихи, но большинство представленных в сборнике поэтов были во время его составления еще живы. Поэтому если Манъёсю известен относительно большим количеством длинных стихотворений, то Кокинсю составлен в основном из коротких стихов — танка. Эта изысканная стихотворная форма имеет пять строк с разным числом слогов (пять, семь, пять, семь, семь). Ее предпочитали поэты IX века, и престиж первого императорского стихотворного сборника был так велик, что танка стала стандартной формой классической японской поэзии.

Безусловно, памятником общественных ценностей породившей его эпохи Кокинсю делают не только стихотворная форма, но и авторство стихотворений и воплощенный в них дух. В сборник входят примечательные стихи, написанные женщинами, а продуманная элегантность, остроумие и техническое совершенство, отличающие все без исключения свитки, свидетельствуют об образованности японского общества и его близком знакомстве с традициями китайской литературы. Некоторые из этих признаков видны в следующем стихотворении, одном из многих, написанных для сборника самим Цураюки.

Строгая форма стихотворения сочетается с мелодичным звучанием. Кроме того, оно рисует великолепную картину: море и небо опавших цветов, взлетающих и опускающихся на ветру.

Но даже сочиняя стихи о природе, хэйанские поэты смотрели на нее глазами горожан, больше всего озабоченных личным эмоциональным удовлетворением в социальных отношениях. Хэйанское общество определенно было городским, а не сельским, и главной темой его поэзии являлись не боги и не природа, а человек. Это ясно выражает, в частности, одна танка, сложенная знаменитой красавицей Оно-но Комати, поэтессой IX века, победы которой, вероятно, у многих вызывали зависть. Она писала:

Два следующих стихотворения из Кокинсю, вероятно, написаны довольно рано, поскольку в начале Х века их авторство было неизвестно. Каждое по-своему является превосходным примером хэйанской поэзии, где техника важна не сама по себе, а как способ подчеркнуть искренность чувств, и, хотя оба они говорят о природе, вызванное ими чувство направлено на другого человека: