27 марта в библиотеке-читальне имени И. С. Тургенева профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Михаил Михайлович Соколов прочитал лекцию на тему «Культурный капитал и социальная революция. Участие в культурной жизни Петербурга, 1991-2011». Лекция состоялась в рамках совместного цикла Европейского университета и проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Ранее в публичных лекциях Полит.ру и на самом портале Михаил Соколов неоднократно рассказывал о социологии науки, нынешнее его выступление было посвящено другой области исследований – социологии культуры.
Еще мольеровский герой господин Журден, живший во Франции XVII века, понимал, что, чтобы быть принятым в хорошее общество, ему нужно было не только иметь достаточно средств, но и стать культурным человеком. И прикладывал усилия для воплощения своих желания, нанимая различных учителей. В работах социологов XX века культура стала рассматриваться в том числе и как средство эффективно проводить социальные барьеры, как «инструмент классового исключения». Пионером этого взгляда на культуру стал выдающийся французский социолог Пьер Бурдье (1930 – 2002).
Исследователи начали говорить о «культурном капитале», который играет роль социального ресурса. Познания в области искусства, литературы и так далее начинают выделять представителей верхней части социальной иерархии, а перед людьми из средних и низших классов возникает ряд препятствий при достижении аналогичного культурного капитала. Среди таких препятствий в первую очередь дефицит времени и средств. Человек, вынужденный зарабатывать на жизнь, имеет куда меньше досуга и финансовых возможностей, чтобы путешествовать, знакомиться с произведениями искусства, читать художественную литературу. В прошлом эти барьеры были еще более серьезными. Например, в начале Нового времени единственным способом познакомиться с выдающимися произведениями живописи было путешествие по Европе и посещение музеев и частных коллекций, где они находятся. Поэтому, если человек демонстрировал хорошее знание художников эпохи Ренессанса, это автоматически означало, что он состоятелен и располагает свободным временем для путешествий.
Изучение того, как работает культурный капитал, вызывает ряд вопросов. Один из них заключается в том, всегда ли культурный капитал зависит от богатства и политической власти или же культурная иерархия оказывается автономной и высокий статус обладателя культурного капитала имеет особую природу.
Российская история рубежа XX – XXI веков дала социологам возможность пронаблюдать за естественным экспериментом в этой сфере. Интеллигенция в СССР была социальным слоем, который определялся в первую очередь по культурным критериям и был в определенной степени привилегированным. Социальные изменения 1990-х годов привели к тому, что жизненный успех перестал ассоциироваться с обладанием высоким уровнем образования и культуры. Символом успеха 1990-х стал «новый русский» – в лучшем случае предприниматель, в худшем – представитель криминальной структуры. В этой ситуации нас интересует, перестанут ли люди затрачивать усилия и средства на достижение «культурного капитала», если прямые экономические выгоды от него стали сомнительными. В особенности интерес представляет поведение молодых людей. Склонны ли они тратить время на знакомство с разными сферами высокой культуры или же относятся к выбору жизненного пути исключительно прагматично.
Если в ситуации, когда культура перестала ассоциироваться с социально доминирующей группой населения, усилия, направленные на достижение высот культуры, сократятся, значит, в данном случае верно представление о том, что культурный статус определяется экономическим и политическим. Если нет, это будет говорить об автономии культуры.
Проверить это можно благодаря длительному исследованию, которое проводилось в Петербурге с 1991 по 2011 год под руководством социолога Михаила Евгеньевича Илле. Он организовал мониторинг культурной жизни горожан при помощи репрезентативных телефонных опросов взрослых петербуржцев, в которых фиксировался их интерес к разным сферам культуры. Участникам задавались вопросы, сколько раз за последний год они были в музее, библиотеке, кинотеатре, в драматическом театре и в театре оперы и балета, на концертах академической, популярной и народной музыки. Также фиксировались данные о возрасте, поле, образовании, социальном статусе и уровне доходов участников опроса.
Если проанализировать собранные за двадцать лет данные, окажется, что во всех сферах культуры (кроме народной музыки, у которой всегда были низкие показатели) степень интереса жителей города в 2011 году окажется выше, чем в 1991 году. Кривые для каждой из этих сфер оказываются сходными, с некоторым падением в первой половине 1990-х и последующим большим или меньшим ростом. Существенно отличается только изменение числа посетителей кинотеатров. Этот показатель претерпел наибольшее падение, а потом и наибольший взлет. К середине 1990-х годов число посещений кинотеатров упало до минимума, в 1998 году люди чаще ходили на концерты классической музыки, чем в кино. Фактически это означает, что те, кто ходил только в кино, перестали это делать, а те, кто выбирал между кинотеатром и консерваторией или посещал оба этих учреждения культуры, предпочли посещать консерваторию, но не кинотеатр. После 1998 года начался рост и через десять лет кинотеатры вновь вышли на первое место по числу посетителей.
Социологи установили, что наблюдаются позитивные и, как правило, значимые корреляции между всеми формами участия в культурной жизни. То есть, чем чаще люди ходят, например, в библиотеки, то тем чаще они посещают и музеи, концерты и так далее. Более детальный анализ показывает, что библиотеки и музеи все-таки стоят особняком, но вот посещение музыкальных концертов всех жанров сильно коррелирует друг с другом.
Как уже говорилось, наибольший интерес представляет поведение молодежи. Собранные данные свидетельствуют, что распространенное мнение о деградации молодежи, утрате ею интереса к культуре и прочих ужасах «поколения 90-х» оказываются неверны. Люди 19 – 29 лет оказались самыми активными участниками всех сфер культурной жизни. Они чаще ходят в музеи и на выставки, в театры, на концерты, в кино. Второе место занимают люди 30 – 39 лет. А вот с возрастом культурная активность падает.
К этому можно добавить, что деятельность, связанная с «высокими» сферами культуры (опера, балет, музеи, классическая музыка) оказалась куда менее чувствительно к потере доходов, чем «просто развления». На это указывает стремительно падение числа посетителей кинотеатров в 1991 – 1998 годах.
Исследователи полагают, что существует некий идеал культурного человека, привлекательность которого не связана с нахождением в высоком экономическом классе. В дальнейшем они планируют усовершенствовать методику опроса, чтобы получить ответы на ряд новых вопросов. Например, установить связь интереса к культуре с литературными предпочтениями или же с социально-культурными установками жителей Петербурга (ответив на вопрос «всегда ли либеральная интеллигенция?»). Также они намерены провести более детальный анализ культурного поведения различных социальных групп, в том числе небольших. Если ранее в опросе фиксировался, например, только уровень образования (неполное среднее, среднее, высшее), то новое исследование сможет показать, отличаются ли культурные интересы врачей от журналистов, юристов или инженеров.
