17 апреля в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру» состоялась лекция «Быть историком в современной России: вызовы общества и ответы ученых». Ее прочел Иван Иванович Курилла – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой международных отношений и зарубежного регионоведения Волгоградского государственного университета, член совета Вольного исторического общества.
Можно выделить два традиционных взгляда на историков. Согласно первому, историк это некий беспристрастный мудрый Нестор-летописец, который sine ira et studio занимается исследованиями прошлого, не связывая их с конъюнктурными вопросами современности.
Согласно другому взгляду, появившемуся в XIX веке, в эпоху создания в Европе национальных государств, историк – это идеолог создания нации, помогающий ей найти опору в прошлом, проводник создания национальной идентичности. Оба этих взгляда на историка как профессионала продолжают сосуществовать и в наши дни, и часть историков примеряет их на себя и старается им соответствовать.
Можно также предложить взгляд на историю, как на постоянно возобновляемый диалог современности с прошлым. При этом вопросы в этом диалоге задает современность: общество или его части формулируют проблемы, на которые отвечает историк в своем исследовании. При этом сами историки могут и не осознавать, что эта проблематика задается современностью.
Этот постоянный диалог с прошлым – важная часть культуры современного общества, которая позволяет ему двигаться вперед. Каждый поворот общественного развития так или иначе сравнивается с прошлым. При таком взгляде на историю сами историки предстают как профессионалы этого диалога. Они лучше других умеют формулировать вопросы и искать ответы. Профессиональный историк понимает границы корректности сопоставлений с прошлым, знает, что и с чем можно сравнивать. Также важнейшей чертой историка служит понимание методов поиска исторических источников и работы с этими источниками.
При развитии исторической науки как диалога с прошлым, история, написанная учеными несколько десятилетий назад, не становится с течением времени неправильной, но становится менее интересной для общества, так как с тех пор успевают возникнуть другие вопросы. Поэтому даже при том же круге исторических источников исследователи могут, поставив новые вопросы, найти в них новые факты.
Перед профессиональными историками в России, да и в других странах, встает ряд проблем. Часть этих проблем относится к внешнему давлению на историков. В первую очередь речь идет о давлении со стороны государство, которое стремится рассматривать историков как пропагандистов. Исторические исследования в данном случае служат укреплению сплоченности общества, поэтому на историков возлагается задача поисков героического прошлого или, напротив, общего страдания народа, которые могли бы обеспечить дальнейшее единении нации в рамках данного государства. Историков призывают создавать пантеон национальных героев или же антигероев. Такие задачи ставят перед историками политики, причем не только политики, находящиеся у власти в данный момент; оппозиционные политические деятели также всегда готовы прибегнуть к истории как к инструменту.
При этом возникает не только общегосударственный «заказ на прошлое», но и региональные его варианты, которые могут противоречить с тем историческим нарративом, который считается идеологически верным на государственном уровне. Оценка отдельных исторических деятелей в «общегосударственной» и «региональной» истории может быть диаметрально противоположной, один и тот же человек представать в качестве героя и антигероя.
Лектор привел целый ряд примеров восприятия исторических событий и личностей в регионах России. В Ростовской области на частной подворье установлен памятник атаману Петру Краснову. Краснов пользуется довольно значительной популярностью среди донского казачества как создатель некоторое время существовавшего независимого казачьего государства – Всевеликого войска Донского. С точки же зрения истории в общероссийском масштабе Краснов оценивается безусловно отрицательно, так как во время Второй мировой сотрудничал с гитлеровскими войсками и был начальником Главного управления казачьих войск Имперского Министерства Восточных оккупированных территорий Германии.
В Чечне установлен памятник женщинам аула Дади-Юрт, которые, по преданию, после взятия села русскими войсками в 1819 году, бросились в Терек, где утонули сами и утопили своих конвориров. С этой историей связывают даже установление в Чечне праздника – Дня чеченской женщины. В Татарстане неоднократно заходит речь об установке памятника защитникам Казани от войск Ивана Грозного. В Рязани поставлен памятник князю Олегу, который, по традиционному взгляду на русскую историю XIV века, в своем противостоянии с Московским княжеством шел на соглашения с Мамаем и великим князем литовским Ягайло.
Подобные случаи, когда местный исторический нарратив противостоит общенациональному – не исключительное свойство России. Их немало и в странах Европы, и в США, где по-разному оцениваются, например, деятели Севера и Юга в эпоху Гражданской войны.
Идеологическое давление на историков и попытки навязать тот вариант истории, который представляется идеологически верным, могут исходить не только от государственных структур, но и от общества, особенно там, где общество имеет достаточные рычаги, чтобы влиять на события. Лектор привел пример полемики, случившейся вокруг одной выставки в Национальном музее авиации и космонавтики США, входящем в систему музеев знаменитого Смитсоновского института. В 1994 году музей приготовил выставку, приуроченную к 50-летию атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки. На выставке в частности был представлен знаменитый самолет «Энола Гэй», сбросивший 6 августа 1945 года бомбу «Малыш» на Хиросиму. Возмущение патриотических кругов вызвала попытка организаторов выставки задаться вопросом о целесообразности применения атомного оружия. Общественная организация Ассоциация военно-воздушных сил и объединение ветеранов Американский легион обвинили организаторов выставки том, что они уделяют слишком много внимания японским жертвам атомной бомбы, вместо того, чтобы показать роль атомного оружия в прекращении войны. В результате давления в январе 1995 года выставка в первоначально задуманном виде была отменена, а директор музея Мартин Харвит покинул свой пост.
Другой вид давления на историков направлен со стороны общественной группы, которую можно назвать «бизнесменами от истории». Здесь речь идет о попытках получать экономический доход от исторического прошлого. Источником дохода может стать, например, туризм. А возможны и случаи, когда региональные власти пытаются использовать какие-то данные историков о прошлом своего региона, чтобы получить, например, финансирование в рамках какой-нибудь общегосударственной программы. В этой области, как отметил И. И. Курилла, особенно много псевдоисторических исследований и мифотворчества, так как заказчиков интересует не поиск истины, а возможность заработать.
Наконец, инструментом давления на историков извне становятся попытки прямого закрепленного в законе запрета. Если вернуться к метафоре истории, как диалога, то это запрет задавать определенные вопросы. В этом случае запрет на определенные исторические концепции и исследования официален, а нарушение его становится уголовным преступлением. Подобные законодательные акты известны под названием «мемориальные законы». Их необходимость и полезность становятся объектом ожесточенных споров, но в целом ряде стран они существуют. Наиболее часто это законы, запрещающие отрицание Холокоста. Во Франции, например, есть также законы о геноциде армян в Турции, работорговле и преступлениях эпохи колониализма.
В настоящее время подобный закон «о фальсификации истории» предлагается и в России. И. И. Курилла отметил, что принятие такого закона было бы неправильным и губительным для исторической науки шагом не только из общего противоречия принципам свободы слова и академической свободы исследователя, но и потому, что конкретные формулировке, предлагаемые для этого закона, фактически позволяют трактовать практически любое исследование Второй мировой войны как оправдание нацизма, а следовательно, уголовное преступление. Интересно, что в Европе инициаторами принятия мемориальных законов становились «левые» политики, те, кто выступает на стороне жертв трагических событий истории и стремится защитить их память. В России же сторонниками аналогичного подхода выступают в европейском понимании «правые» политики. И в данном случае речь идет чаще не о защите памяти жертв, а о попытке установить единственную официальную трактовку истории, которая сплотила бы нацию.
