Издательство «Альпина нон-фикшн» представляет книгу Дональда Кагана «Пелопоннесская война» (перевод Никиты Белобородова и Максима Коробова).
В течение трех десятилетий в V веке до нашей эры древний мир разрывался на части в результате Пелопоннесской войны —конфликта, который был столь же драматичным, раскольническим и разрушительным, как и мировые войны XX века. Дональд Каган, один из самых уважаемых в мире политических и военных историков, представляет новый рассказ об этой жестокой войне греков против греков, афинян против спартанцев.
«Пелопоннесская война» — это фундаментальный исторический труд, написанный для широкого круга читателей и предлагающий новое осмысление поворотного момента в истории западной цивилизации. Живое, доступное повествование, передающее богато детализированный портрет исчезнувшего мира и в то же время сохраняющее свою актуальность, «Пелопоннесская война» — это хроника взлета и падения великой империи и мрачного времени, уроки которого не потеряли своей актуальности и сегодня.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Фракийская кампания Брасида (424–423 гг. до н. э.)
В середине августа 424 г. до н. э., еще до провального вторжения афинян в Беотию, Брасид начал склонять чашу весов на сторону Спарты другим, более отчаянным предприятием: он повел армию на север, во Фракию , посягая тем самым на единственно доступную для нападения часть Афинской державы. (Это была та самая армия — 700 илотов с гоплитским снаряжением и 1000 гоплитов-наемников с Пелопоннеса, — которая случайно соединилась у Коринфа, когда афиняне атаковали Мегары, и позволила Брасиду спасти город.) К 424 г. до н. э. афинские нападения на Пелопоннес со стороны Пилоса и Киферы стали нестерпимыми, и спартанцы были готовы на все, чтобы облегчить свое положение. План Брасида позволил им избавиться от 700 смелых и крепких илотов в пору, когда афиняне и мессенцы в Пилосе поощряли дезертирство, при этом единственным спартиатом, которым они рисковали в этом походе, был их командир. Их главной целью был Амфиполь, город, полный стратегически значимых материалов и источников богатства — древесины, золотых и серебряных рудников, — а также ключевой опорный пункт, с которого можно было контролировать как навигацию по реке Стримон, так и путь на восток, к Геллеспонту и Боспору, которым шли корабли с жизненно важным для Афин зерном.
Однако путь к Амфиполю и другим афинским владениям в Македонии и Фракии был опасен. Между ними и новой колонией Спарты в Гераклее лежала связанная с Афинами союзом Фессалия — обширная равнинная местность, по которой армия, состоявшая из гоплитов, не смогла бы пройти спокойно, если бы ей бросила вызов блестящая фессалийская конница. Кроме того, в Северной Греции спартанцам не хватало единомышленников, которые могли бы снабдить их вой сками. И все же Брасиду не терпелось предпринять нападение, тем более что события 424 г. до н. э., казалось, предоставляли для этого благоприятный случай: боттиеи и халкидяне, бунтовавшие против Афин еще с 432 г. до н. э., и царь македонян Пердикка, который, хотя и заключал время от времени мир или союз с Афинами, в душе не переставал быть их врагом, предложили спартанцам послать армию во Фракию. Восставшие опасались, что осмелевшие афиняне вскоре выступят против них с карательным походом, а Пердикка был втянут в личную ссору с царем линкестов Аррабеем и хотел заручиться помощью спартанского войска. Поскольку можно было не сомневаться в поддержке спартанской кампании со стороны враждебных Афинам греческих городов на северо- востоке, Брасид сумел убедить свое руководство одобрить его план.
Первые трудности поджидали спартанцев в Фессалии , где простой народ симпатизировал Афинам; кроме того, никто из греков не желал, чтобы чужая армия маршем проходила по его территории. Как пишет Фукидид , «если бы фессалийцы не находились под властью крайней олигархии, а скорее по древнему обычаю придерживались "исономии"*, то Брасид никогда бы не прошел через их страну» (IV.78.5–6). Спартанские соратники из Фарсала прислали им проводников, и дипломатический дар и ум Брасида позволили им прибыть в Фарсал. Оттуда фессалийская охрана провела их по остатку пути к землям Пердикки.
Узнав, что Брасид прибыл на север, афиняне объявили Пердикку своим врагом и стали пристальнее следить за подозрительными союзниками. Чтобы сохранить благорасположение Пердикки, Брасид согласился присоединиться к его атаке на соседей, но вскоре между ними случилась размолвка. Брасид принял предложение Аррабея выступить третейским судьей и отказался от участия в сражении, чем сильно раздосадовал македонского царя. В ответ Пердикка сократил свое подкрепление с половины до трети от общего числа Брасидовых сил.
Брасид посчитал, что удачной базой для нападения на Амфиполь станет город Аканф на Халкидском полуострове, и в конце августа привел туда свою армию. Хотя город был расколот партийными распрями, он не пытался взять его штурмом или прибегнуть к помощи предателей; вместо этого он решил убедить его жителей подчиниться. Фукидид , не то с прелестной иронией, не то с нарочитым пренебрежением, говорит о нем: «Он был неплохой оратор для лакедемонянина» (IV.84.2). Аканфяне позволили ему войти в свой город одному, без сопровождения. Вначале он в мягких выражениях описал им роль Спарты в освобождении греков, пообещал сохранить за городом автономию, не оказывать предпочтения никаким партиям и защитить горожан от афинского возмездия; в заключение он пригрозил аканфянам уничтожить их готовый к сбору урожай, если они откажутся. Аканфяне, «отчасти убежденные его речью, а отчасти в страхе за урожай» (IV.88.1), проголосовали за то, чтобы отделиться от Афин и признать власть за пелопоннесцами. К мятежу присоединилась и соседняя Стагира; этот успех задал темп всему спартанскому делу.
Взятие Амфиполя
В начале декабря Брасид выступил в поход на Амфиполь, падение которого должно было привести ко всеобщему восстанию в регионе и открыть дорогу к Геллеспонту. Амфиполь, расположенный на крутом изгибе реки Стримон, был с трех сторон защищен водой. С запада к городу можно было подойти по мосту, но, переправившись по нему, враг столкнулся бы со стеной, окружавшей холм, на котором стоял Амфиполь. Стена на востоке фактически превращала город в остров. Небольшая флотилия легко могла защитить город от любой атаки с запада.
В Амфиполе проживало всего несколько афинян; его население состояло в основном из того, что Фукидид называет «пестрой смесью» (IV.106.1), в которую входили и поселенцы из соседнего Аргила . Поскольку жители Аргила втайне относились к Афинам враждебно, то и амфипольские аргиляне не могли послужить надежными соратниками для остальных амфиполитов. При любой атаке или осаде Амфиполя к внешней угрозе прибавлялась еще и внутренняя.
Темной снежной ночью Брасид подошел к Аргилу, и тот немедленно объявил о своем восстании против Афинского союза. К рассвету Брасид достиг моста через Стримон, который должен был сыграть решающую роль в его замысле. Метель еще не прекратилась, что помогло ему застать врасплох стражников, среди которых были и предатели. Пелопоннесцы легко захватили мост и все земли за пределами городских стен, взяв много пленных из числа оказавшихся там амфиполитов; внутри же вспыхнули распри между уроженцами разных земель. Фукидид считает, что если бы Брасид, вместо того чтобы грабить сельскую округу, сразу напал на Амфиполь, то легко мог бы его взять. Но штурм обнесенного стеной города силами столь небольшого войска наверняка привел бы к значительным потерям и, скорее всего, к неудаче, поэтому Брасид сделал ставку на предательство. Вскоре, однако, к амфиполитам вернулось мужество, и они защитили городские ворота от возможных изменников.
Евкл, афинский командующий гарнизоном Амфиполя, послал в Эйон, прося о помощи Фукидида, историка Пелопоннесской войны, который тогда возглавлял афинский флот во Фракии. Однако Фукидид находился не в Эйоне, менее чем в пяти километрах от устья Стримона, а в Фасосе, на расстоянии примерно полдневного плавания. В «Истории» Фукидид не объясняет свое отсутствие; возможно, он собирал войска для усиления Амфиполя, впрочем, доказательств такой цели нет, и его поездка могла быть никак не связана с Амфиполем. Но какова бы ни была причина, его задержка стала ключевым фактором в исходе битвы.
Фукидид пишет, что Брасид опасался его скорого прибытия и усиления сопротивления и именно поэтому предложил амфиполитам сдаться на необременительных условиях. Так это или нет, но появление афинского флота в самом деле значительно уменьшило бы шансы на капитуляцию, а потому Брасид действовал стремительно и сдержанно. Однако Евкл и амфиполиты знали, что Фукидид располагал всего несколькими кораблями, не представлявшими особой ценности после того, как Брасид перешел мост. Если бы город был взят силой, итог для его граждан был бы мрачным: изгнание, рабство или даже смерть. Поэтому амфиполиты приняли условия, выдвинутые Брасидом: любой житель Амфиполя мог либо остаться в городе и сохранить свою собственность и гражданские права, либо свободно покинуть его в течение пяти дней, забрав свое имущество с собой. Негласным обязательством было вступление Амфиполя в Пелопоннесский союз, но «условия капитуляции показались горожанам, сверх ожидания, вполне справедливыми» (IV.106.2). Когда предложение Брасида стало известно, город тут же принял его, оставив противоборство. Через несколько часов после того, как Брасид вошел в Амфиполь, Фукидид прибыл в Эйон со своими семью кораблями.
Он приплыл быстро, преодолев почти восемьдесят километров примерно за двенадцать часов. Вероятно, сообщение было передано ему при помощи семафорной азбуки и гласило что-то вроде: «Мост пал, враг здесь». Эта новость объясняет реакцию Фукидида, как сам он описывает ее: «Фукидид при этом известии быстро отплыл… чтобы успеть занять Амфиполь (еще до сдачи города врагу) или по крайней мере Эйон» (IV.104.5). На деле он явился слишком поздно, чтобы спасти Амфиполь, но сумел предотвратить захват Эйона.
Фукидид в Амфиполе
Потеря Амфиполя испугала и разозлила афинян, и они возложили ответственность за случившееся на Фукидида. Его привлекли к суду и отправили в изгнание, которое длилось двадцать лет, до самого конца войны. Древние биографы Фукидида сообщают, что его обвинителем был Клеон и что обвинение заключалось в продосии (измене) — как и казнокрадство, это преступление часто вменялось в вину непреуспевшим полководцам. Клеон по-прежнему оставался ведущим политиком Афин и наиболее вероятным кандидатом для выдвижения такого обвинения. Историки давно спорят о справедливости решения суда; проблема усугубляется тем, что единственное изложение этого дела принадлежит перу Фукидида, и этот факт озадачивает сам по себе.
Хотя Фукидид никогда напрямую не касается вынесенного ему приговора, а вместо этого придерживается внешне объективного изложения событий, его бесхитростное повествование представляет собой наиболее эффективную его защиту. Так, мы легко можем превратить его рассказ в прямой ответ на обвинение в падении Амфиполя: «Критическая ситуация возникла, — мог бы сказать он, — когда Брасид внезапно атаковал мост через Стримон. Стража на мосту была малочисленной, не вполне преданной Афинам и неподготовленной, поэтому Брасид легко взял его. Ответственность за охрану моста лежала на командующем городом Евкле. Горожане также не были готовы к нападению, но вовремя сплотили силы, чтобы предотвратить немедленную измену, и послали ко мне за помощью. В то время я находился у Фасоса и тут же отправился в путь, чтобы, если удастся, освободить Амфиполь и, самое меньшее, спасти Эйон. Я прибыл чрезвычайно скоро, ведь знал, что опасность измены теперь очень велика и что мое появление сможет переломить ход событий в нашу пользу. Если бы Евкл сумел продержаться еще один день, мы бы остановили Брасида, но он не смог. Мои расторопность и предусмотрительность спасли Эйон».
Формальная защита Фукидида, какой бы она ни была, не убедила афинских присяжных, при этом косвенное утверждение, представленное в его повествовании, имеет у современных историков гораздо больший успех. И все же, если перед судом он выступил с той же версией событий, что представлена в его «Истории», мы можем догадаться, почему она его не спасла: в ней нет ответа на главный вопрос — почему он находился у Фасоса , а не в Эйоне.
Несомненно, Фукидид отправился на Фасос с полностью законной миссией, но это не освобождало его от обвинения в том, что он не смог предвидеть прибытие экспедиции Брасида и оказался не в том месте и не в то время. Однако наказание выглядит чрезмерным, особенно если учесть смелую и необычную тактику Брасида, а также тот факт, что Евкл, допустивший захват моста и сдачу амфиполитов, похоже, не был привлечен к суду и обвинен. Если неразумный демос искал козлов отпущения, то почему он осудил только Фукидида? Мы не знаем политических или иных мотивов, из-за которых афинские присяжные могли по-разному относиться к нему и Евклу. Афиняне не приговаривали всех обвиняемых стратегов без исключения и не назначали осужденным одинаковые наказания, но, по-видимому, основывали свои решения, помимо прочих соображений, на конкретных деталях дела.
Кто бы ни был виновен, падение Амфиполя спровоцировало восстания по всей остальной Фракии: партии из различных фракийских районов послали тайных гонцов, приглашая Брасида взять их города под контроль Спарты. Сразу после захвата Амфиполя на ее сторону перешли Миркин, расположенный выше по течению Стримона, а затем и Галепс с Эсимой, что на побережье Эгейского моря; за ними последовала бóльшая часть городов полуострова Акта.
Жители халкидских городов рассчитывали на серьезную поддержку спартанцев и недооценивали силу Афин, но ошиблись и в том и в другом. Афиняне немедленно отправили гарнизоны для укрепления своих позиций во фракийском регионе, и, хотя Брасид уже начал строить в Стримоне корабли и запросил подкрепления, спартанское правительство отказало ему «отчасти по причине зависти влиятельных людей к успехам Брасида, а частью оттого, что для них было более важным получить назад своих пленников с острова и скорее закончить войну» (IV.108.6).
Зависть, несомненно, сыграла определенную роль в решении спартанцев, но куда более значимыми были реальные политические разногласия. Со времени захвата пленников на Сфактерии в Спарте доминировала фракция, выступавшая за мирные переговоры; она убеждала спартанцев посылать одно примирительное посольство за другим, однако афиняне их отвергали. Теперь спартанцы видели в победах Брасида веский и долгожданный стимул к заключению мира, ведь взятие Амфиполя и других городов ставило их в выгодное положение на переговорах о пленных, а также о Пилосе и Кифере .
К этим консерваторам легко проникнуться симпатией. Пердикка уже показал свою ненадежность. Кроме того, было рискованно перебрасывать через Фессалию еще одну армию, да и мало кто из спартанцев хотел отсылать войска в далекие от дома земли, в то время как враг по-прежнему занимал Пилос и Киферу, а илоты бунтовали. Вместе с тем в Афинах поражения при Мегарах, в Беотии и Амфиполе бросили тень на сторонников агрессивной войны, и афиняне согласились рассмотреть возможность заключения мира. Еще в начале года они питали надежды на абсолютный триумф, но к концу его пребывали в подавленном настроении и были готовы к компромиссу.
Перемирие
Весной 423 г. до н. э. афиняне наконец были настроены обсуждать мир со спартанцами и приняли перемирие длиной в год. По его условиям спартанцы обещали предоставить афинянам доступ к святилищу в Дельфах и согласились не выводить в море военные корабли, афиняне же обязались не пропускать илотов, бегущих в Пилос. Афины могли оставить за собой Пилос и Киферу, но их гарнизоны не должны были покидать границы самого Пилоса и хоть как-то взаимодействовать с Пелопоннесом с Киферы. Такие же положения были приняты в отношении афинского гарнизона в Нисее и на островах Миноя (напротив Мегар) и Аталанта (у побережья Локриды). Афинское присутствие в Трезене на востоке Пелопоннеса разрешалось в соответствии с соглашениями, заключенными ранее с трезенцами.
Для облегчения переговоров вестникам и послам каждой из сторон гарантировалась безопасность передвижения. По соглашению любые споры должны были решаться третейским судьей. Последний пункт подтверждает искренность стремления спартанцев к миру: «Так постановляют лакедемоняне и союзники. Если же вы считаете что-либо лучшим или более справедливым, то, явившись в Лакедемон, изложите ваше мнение. Ни лакедемоняне, ни их союзники не отвергнут ни одного вашего справедливого предложения. Пусть ваши послы прибудут к нам с полномочиями, как этого вы требуете и от нас. Перемирие же будет на год» (IV.118.10).
В конце марта 423 г. до н. э. афинское народное собрание узаконило перемирие, но совсем скоро начались проблемы. Беотийцы, воодушевленные победой при Делии, и фокейцы, не забывшие прежних обид, отвергли договор, а поскольку они контролировали доступ афинян к Дельфам по суше, то косвенно угрожали исполнению его первого пункта. Коринфяне и мегарцы также возражали против условий, которые позволяли афинянам сохранить отнятые у них земли. Однако главным препятствием на пути к миру был своенравный гений, командовавший армиями Спарты во Фракии. Во время заключения перемирия город Скиона в Халкидике восстал против Афин, и Брасид сразу же переправился туда на корабле, чтобы воспользоваться новым шансом. Он покорил даже тех, кто изначально не поддерживал мятеж, и объединенная Скиона отплатила Брасиду невиданным доселе жестом признательности, публично вручив ему золотой венок как «освободителю Эллады» (IV.121.2). Вскоре он разместил в городе свои войска, намереваясь использовать его как базу для нападения на Менду и Потидею, расположенные на том же полуострове.
Ввиду своих амбиций Брасид, должно быть, тяжело воспринял известие о перемирии, особенно когда узнал, что на Скиону влияние спартанцев распространяться не будет, так как она восстала уже после подписания договора. Чтобы защитить Скиону от афинского возмездия, Брасид солгал, будто мятеж произошел до заключения перемирия. Спартанцы поверили ему и потребовали контроля над Скионой, но после раскрытия обмана ждать его могли лишь неприятности.
Афиняне, однако, уже знали правду о хронологии событий в Скионе , а потому отказались обсуждать ее статус. В сердцах они приняли предложение Клеона разрушить город и казнить всех его жителей; на сей раз не было ни долгих раздумий, ни милостивых отсрочек. Опасное предательство Амфиполя, Аканфа, Тороны и других городов северо-востока еще больше дискредитировало умеренную державную политику Перикла, и теперь афиняне были готовы испробовать стратегию Клеона — сдерживание посредством террора.
Тем временем Брасид вопреки желанию спартанских властей взял курс на победу, а не на мир. Когда в городе Менда, на этот раз определенно в период перемирия, вспыхнуло восстание, он поддержал мятежников. Разгневанные афиняне тут же снарядили войска против обоих зазнавшихся городов, а Брасид послал гарнизон для их защиты. Но увы, именно в тот момент, когда спартанская армия была необходима ему для оперативных действий в Халкидике, Пердикка потребовал, чтобы она присоединилась к его собственным вой скам для атаки на линкестов; Брасид, снабжение которого зависело от македонского царя, не мог отказать.
Вероломство иллирийских союзников заставило Пердикку отступить, но ссора с Брасидом помешала их сотрудничеству в борьбе против Афин. Царь Македонии посреди ночи бежал, оставив воинов Брасида в уязвимом положении: им противостояла крупная армия линкестов и переметнувшихся на неприятельскую сторону иллирийцев. И все же Брасид с присущим ему блеском отвратил беду от своего вой ска. Этот эпизод положил конец союзу спартанцев с Пердиккой, который «даже вопреки своим истинным интересам… делал все, чтобы как можно скорее достигнуть соглашения с афинянами и избавиться от пелопоннесцев» (IV.128.2–3).
* Исономия — принцип политического равенства граждан перед законом, а также в политических правах. — Прим. ред.
