Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу историка Эрики Монахан «Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени» (перевод Алексея Терещенко).
Ключевую роль в утверждении и расширении власти Московского государства, а затем и Российской империи в этнически пестром сибирском приграничье сыграла континентальная торговля. Книга Эрики Монахан — попытка проанализировать связь между купеческим миром и государственным строительством в раннее Новое время, а также пролить свет на социальную историю нескольких купеческих династий в России. В центре внимания исследовательницы — несколько поколений трех семей, которые вели торговлю в Сибири более столетия: Филатьевых, принадлежавших к купеческим элитам России, Шабабиных, иммигрантов-мусульман, освоивших местную и дальнюю торговлю, при этом успешно совмещавших частное предпринимательство со служением российскому государству, и Норицыных, торговцев более скромного статуса, активно участвовавших в развивающейся российско-китайской торговле. Автор книги исследует образ жизни, который они вели, стратегии, к которым они прибегали в отношениях с государством, а также социальные ниши, которые они занимали в сибирском пограничье.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Пушнина в широком контексте
В интерпретациях, ставивших во главу угла материальную выгоду, сибирский проект уже давно сводится к пушнине. Да, пушной промысел играл важнейшую роль в завоевании Сибири, но им все отнюдь не исчерпывалось. На ранних стадиях именно пушной промысел был основным источником дохода от Сибири, и вообще пушнина играла исключительно важную роль в экономике России Средних веков и раннего Нового времени. В Киеве, Новгороде, а затем и в Москве до самого XV века меха играли роль как товара, так и валюты1. Сибирский приказ порой выступал в роли казны: меха использовались для выплаты жалованья, наград за службу, например за дальние экспедиции, подарков и выплат послам, даров иностранным государям и т. д. Пушнина выступала в качестве валюты, позволявшей государству выполнить свои обязательства и выплатить всем причитающиеся им деньги. Зависть к пушному богатству, которое наживали новгородские ушкуйники, разными способами добывая меха у местных жителей в богатых пушниной лесах, подтолкнула Московское княжество к посягательствам на северное пограничье Новгорода и конфликт с торговой республикой2. Пушнина была и одной из причин конфликта с Казанью в XVI веке3. Российское государство получало огромную прибыль, введя систему ясака и обкладывая пошлинами продажу мехов, прозванных «мягким золотом». Костомаров считал пушнину главным российским товаром. Аналогичным образом высказывались многочисленные иностранные путешественники, писавшие до Костомарова, и историки, писавшие после него4.
Иностранцы, посещавшие двор Московского государства, ассоциировали Россию с мехами. Паоло Джовио, итальянский гуманист, общавшийся с послом Василия III (1505–1533) Дмитрием Герасимовым, писал, что «несправедливость природы, совершенно отказавшей» Московии в драгоценных металлах, «возмещается одной торговлей самыми благородными мехами, ценность которых… возросла до такой степени, что меха, пригодные для подбивки всего одной одежды, продаются за тысячу золотых монет»5. Англичанин Джайлс Флетчер, выстраивая иерархию российских товаров, писал: «Во-первых, меха всякого рода… Кроме того что меха используются в большом количестве в самом государстве (ибо в продолжение всей зимы все носят меховую одежду), несколько лет тому назад, как слышал я от торговцев, купцы турецкие, персидские, бухарские, грузинские, армянские и разные промышленники христианского мира вывезли мехов на 400 000 или 500 000 рублей»6. По оценке О. Н. Вилкова, с 1621 по 1690 год в Сибири были собраны более 7,2 миллиона соболей, стоимость которых составила 11 миллионов рублей7. Большинство из них были отправлены за границу. Россия торговала мехами со всеми своими торговыми партнерами; в зависимости от направления торговли выбирались те или иные меха. Лучшие, роскошные меха экспортировались в Османскую империю и Венецию; меха более низкого качества были популярны в Китае8.
Доходы от пушного промысла обеспечили Московскому государству немалый доход. Государство зарабатывало на пушнине тремя способами: через сбор дани, через покупку с последующей перепродажей и через налогообложение торговли пушниной. Но при всей своей важности доходы от пушного промысла представляли собою лишь одну из граней экономики Московского государства. Москва обладала более обширным торговым портфолио, чем считают авторы текстов, обращающие внимание главным образом на «мягкое золото». Об этом свидетельствуют различные источники, в том числе управленческие практики Сибирского приказа. Как указано выше, соболя и другие меха нередко выступали как валюта Сибирского приказа, но для этих целей нередко использовались и ткани с Востока (шелк, хлопок и т. д.). Соболя были важнейшей статьей московского пушного экспорта. Но в сохранившихся записях ни соболя, ни меха в целом никогда не занимают первое место среди экспортных товаров Московии. Шведский дипломат Иоганн де Родес поставил пушнину на пятое место среди товаров, вывозившихся в 1652 году из Архангельска, после юфти, хлеба, сала и поташа9. В 1655 году Уильям Придо поставил соболя на третье место среди товаров, вывозившихся из Архангельска, после юфти и поташа10 (следует учитывать, что лен и конопля, значимость которых не отражена в архангельских записях, были важнейшими экспортными товарами, в мирное время вывозившимися через Балтийское море)11.
Русское посольство Ивана IV к императору Священной Римской империи в Регенсбурге в 1576 году. Гравюра изготовлена в типографии Михаэля Петерле, очевидца посольства. Вторая часть четырехчастной гравюры, изображающей процессию послов, показывает свиту: людей, несущих пушнину. Сами послы показаны в первой части (Wikimedia)
Третья часть гравюры («Русское посольство Ивана IV к императору Священной Римской империи в Регенсбурге в 1576 году») изображает купцов, несущих ткани. Несмотря на то что ткани привлекают к себе меньше внимания, они играли немаловажную роль в дипломатии и торговле Московского государства. Гравюра изготовлена Михаэлем Петерле, очевидцем посольства (Wikimedia)
Какова была доля пушнины в доходах российской экономики, на самом деле никто не знает12. Фишер и П. Н. Павлов, авторы подробнейших исследований на эту тему, первыми признают недостаток сведений о торговле пушниной и о ясаке13. Несмотря на недостаточность сведений, Фишер предположил, что максимальная доля пушнины в доходах Российского государства составляла 11%, а к началу XVIII века она, вероятно, приблизительно равнялась 2–3%. Оценка Вилкова была несколько более высокой. С его точки зрения, в 1640-х и 1650-х годах доход от пушнины составлял 20% российского государственного бюджета, а в 1680-х годах — не менее 10%14. Действительно, по данным Котиляйне, к середине века пушнину затмила юфть (полуобработанная кожа).
В 1673 году меха «едва превышали шесть процентов» архангельского экспорта. К правлению Петра I из-за истощения пушных ресурсов и конкуренции со стороны мехов Нового Света, а также изменения вкусов доля пушнины в доходах снизилась до 1–3%15.
Подобные величины не вписываются в парадигму «мягкого золота», финансирующего войны и обогащающего Россию. По всей видимости, пушнина никогда не была главным предметом российского экспорта с точки зрения англичан: они прибыли в Россию в поисках транзитного пути на Восток и остались там ради продуктов леса, которыми они снабжали растущий королевский флот. В 1557 году руководство Московской компании писало, что соболя и богатые меха — «не каждого человека деньги». В 1567 году агенты компании получили уведомление, что в Англии издана прокламация против ношения мехов и больше пушнину присылать не следует. Важно отметить, что это уменьшение спроса на меха никак не повлияло на заинтересованность Московской компании в торговле с Россией16. Бушкович отмечал, что в 1580-х годах «пушнина играет поразительно скромную роль»17. Это наблюдение соотносится с выводом Дженет Мартин, что уже во время правления Ивана IV западноевропейский рынок пушнины для России начал ощутимо сокращаться18. Фишер считал, что «пушнина была главнейшим товаром, вывозимым из России голландцами»19. Однако Джонатан Израэль обнаружил, что голландцы не меньше интересовались икрой и юфтью20.
Современные сообщения признавали важность Сибири как источника лучших мехов21. Однако даже в самой Сибири не все сводилось к пушнине. В Таре, к примеру, пушнина составляла примерно 40% объема торговли. Большинство других товаров составляли юфть, скот, русские и восточные товары22. Открытие Аляски существенно расширило российские запасы пушнины: теперь главным мехом вместо соболя стала морская выдра.
Но прошло всего несколько десятилетий с момента основания Российско-Американской компании в 1799 году, и ее товаром номер один вместо мехов стал чай23. Из-за чрезмерного внимания историков к пушнине евразийская торговля другими товарами оказалась в тени.
Внимание государства было приковано не конкретно к пушнине, а к торговле вообще. Важность сибирской торговли подтверждает обнаруженный Фишером факт: Российское государство получало больше дохода от пошлин на торговлю пушниной, чем от сбора дани24. В частности, с 1635 по 1643 год тюменская таможня собрала на 21 231 рубль (деньгами и натурой) пошлин.
За это же время власти собрали ясак, оцененный в 5372 рубля, то есть примерно 25% от дохода, полученного от пошлин на сибирскую торговлю25. Даже в те годы, когда сбор ясака превышал сбор пошлин, гораздо больше пушнины покидало Сибирь с частными лицами, чем по государственным каналам; десятинный налог, в конце концов, равнялся всего десяти процентам. Причиной быстрой экспансии Москвы на противоположный конец Евразии были планы торговли с Сефевидским Ираном, Индией Великих Моголов, Китаем и древними богатыми городами шелковых путей Внутренней Азии. В 1594 году Россия основала Тару, в 1618 году — Кузнецк, а в 1630-х годах собиралась создать постоянную крепость у реки Иртыш, и целью всех этих действий была восточная торговля. В то же время Россия пыталась найти путь к богатствам Азии и по Ледовитому океану.
Строгановы организовали экспедицию в поисках северо-восточного прохода в 1580-х годах, и в 1648 году это предприятие осуществил русский Семен Дежнев26. Русские основали такие селения, как Зашиверск (1639), Нижнеколымск (1644) и Анадырск (1649)27. Кроме того, хотя державы Западной Европы считаются более меркантилистскими, Россия быстрее, чем они, стала получать бóльшую часть своих доходов от пошлин на торговые сделки. Характерно, что в ходе структурной перестройки управления в 1630-х годах Сибирскому приказу была подчинена Купецкая палата (позднее Приказ купецких дел), что свидетельствует о связи Сибири с торговлей с точки зрения государства28. Важным моментом стал Нерчинский договор 1689 года, показавший, что Россия ставит торговые отношения с Китаем выше приобретения территорий в Восточной Азии. В конце XVII века государство создало почтовую службу, которой по большей части пользовались частные торговцы29. Таким образом, обосновываясь в Сибири, Москва в очень большой степени ориентировалась на торговлю. Этот факт не остался полностью незамеченным историками: в частности, Д. Ланцев и Р. Пирс отметили, что «экономическая жизнь России следовала и многими другими каналами»30. Эта интерпретация не означает, что экспансия в Сибирь была исключительно «бизнес-мероприятием»; Бэзил Дмитришин был прав, заключая, что ее «нельзя сводить к единой формуле»31. Но эта интерпретация выводит на передний план важность торговли в завоевании (освоении)32 Сибири и ее истории, потому что именно этот аспект остался недостаточно разработанным в научных трудах.
1. Fisher R. The Russian Fur Trade. P. 8–9; Kotilaine J. T. Russia’s Foreign Trade.
2. Lantzeff G. V., Pierce R. A. Eastward to Empire.
3. Martin J. Medieval Russia. P. 316.
4. Костомаров Н. И. Очерки торговли Московского государства. С. 12.
5. Павел Иовий Новокомский. Книга о посольстве Василия, великого государя Московского / Пер. А. И. Малеина // Герберштейн С. Записки о московитских делах; Павел Иовий Новокомский. Книга о московитском посольстве. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1908. С 276. Цит. в: Martin J. The Fur Trade and the Conquest of Sibir’. Р. 69.
6. Fletcher G. Of the Russe Common Wealth. Р. 9.
7. Вилков О. Н. Пушной промысел в Сибири // Наука в Сибири. 1999. 19 ноября. № 45 (2231).
8. Martin J. Th e Fur Trade and the Conquest of Sibir’; Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера. С. 95.
9. Родес И. Состояние России. С. 163–167.
10. Архангельский С. И. Дипломатические агенты Кромвеля в переговорах с Москвой // Исторические записки. М.: Изд-во АН СССР, 1935. Т. 5. С. 139–140.
11. Kotilaine J. T. Russia’s Foreign Trade. P. 248.
12. Вилков О. Н. Ремесло и торговля Западной Сибири. С. 17.
13. Fisher R. The Russian Fur Trade. P. 108, 116; Павлов П. Н. Пушной промысел в Сибири XVII в. Красноярск: Б. и., 1972; Павлов П. Н. Промысловая колонизация Сибири в XVII в. Красноярск: Изд-во Краснояр. пед. ин-та, 1974.
14. Вилков О. Н. Пушной промысел в Сибири.
15. Kotilaine J. T. Russia’s Foreign Trade. P. 250.
16. Early Voyages and Travels to Russia and Persia by Anthony Jenkinson and Other Englishmen / Ed. by E. D. Morgan, C. H. Coote: in 2 vols. London: Hakluyt Society, 1886. Vol. 1. P. LXV.
17. Bushkovitch P. The Merchants of Moscow. Р. 67.
18. Martin J. Muscovy’s Northeastern Expansion: Th e Context and a Cause // Cahiers du monde russe et soviétique. 1984. Vol. 24. № 4. P. 459–470.
19. Fisher R. Th e Russian Fur Trade. P. 190–191.
20. Israel J. I. Dutch Primacy in World Trade. Р. 408.
21. В XVI веке Флетчер писал, что лучшие соболя происходят с Русского Севера. Но вскоре после этого они вымерли. Fletcher G. Of the Russe Common Wealth. Р. 9; Родес И. Состояние России. С. 161; Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера. С. 36, 472.
22. Башкатова З. В. Пушная торговля города Тары в середине XVII в. // Торговля городов Сибири конца XVI — начала XX в. / Отв. ред. О. Н. Вилков. Новосибирск: Б. и., 1987. С. 87.
23. Vinkovetsky I. Russian America: An Overseas Colony of a Continental Empire, 1804–1867. N. Y.: Oxford University Press, 2011. Р. 71. Мэтью Романьелло подчеркивает это в своей рецензии: Romaniello M. Review of Vinkovetsky Ilya, Russian America: An Overseas Colony of a Continental Europe, 1804–1867, H-empire, H-Net Reviews: https://www.h-net.org/reviews/showrev.php?id=33342.
24. Fisher R. The Russian Fur Trade. P. 120–121.
25. Прибыльные дела сибирских воевод и таможенных голов XVII — начала XVIII вв. / Сост. М. О. Акишин. Новосибирск: Изд-во СО РАН, «филиал Гео», 2000. С. 52.
26. Оглоблин Н. Н. Семен Дежнев.
27. Lantzeff G. V., Pierce R. A. Eastward to Empire. P. 11.
28. Перхавко В. Б. Первые купцы российские. С. 332.
29. Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа. Т. 4. С. 106.
30. Lantzeff G. V., Pierce R. A. Eastward to Empire. P. 226. Этот вывод показывает эволюцию взглядов Джорджа Ланцева. В монографии 1943 года он описывает таможенное управление как способ «отнять у частных торговцев самый ценный мех», потому что государство не могло надеяться эксплуатировать «сибирские ресурсы пушнины исключительно в своих собственных интересах». Lantzeff G. V. Siberia in the Seventeenth Century. Berkeley, CA: University of California Press, 1943. Р. 132–133.
31. To Siberia and Russian America. P. XXXVI.
32. Вместо слов «завоевание» или «аннексия» российская историография, как правило, описывает установление российского владычества в Сибири при помощи эвфемизма «освоение».