Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу Сергея Шокарева «Катастрофа Московского царства».
Смутным временем, или Смутой, называют события первой российской гражданской войны в начале XVII века, тяжесть которой усугублялась вмешательством во внутренний конфликт соседних государств — Речи Посполитой и Швеции — и захватом ими русских земель. Смута является катастрофой, которая повлекла за собой огромные человеческие жертвы, экономическое разорение и территориальные потери. Была ли Смута случайностью или стала закономерным этапом развития Московского царства? Какие факторы привели страну к критическому состоянию и что позволило преодолеть катастрофу? В чем состоят уроки Смуты и какие перспективы открывались в ходе событий Смутного времени? Эти и другие вопросы обсуждаются в книге историка Сергея Шокарева. Автор ставит перед собой задачу показать место и значение Смутного времени в общем ходе отечественной истории. Согласно его концепции, Смута была серьезным кризисом первого этапа российского самодержавия. С одной стороны, она являлась следствием перенапряжения военно-мобилизационной модели, созданной Иваном III, а с другой — результатом перекосов автократической системы при Иване Грозном. Вместе с тем события Смуты создали несколько альтернатив самодержавной традиции, которые не были реализованы, и развитие автократической модели продолжилось. Сергей Шокарев — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник лаборатории Древнерусской культуры Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, автор целого ряда научных и научно-популярных работ, посвященных социально-политической и культурной истории Средневековой России.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Тульская осада
В мае 1607 года в Туле собралась пестрая компания. Предводители восстания князья Телятевский и Шаховской делили власть с двумя бывшими холопами — Болотниковым и Лжепетром. Болотников был некогда слугой того же князя Телятевского, а «Петрушка» мог обмануть только самых наивных сторонников своего царственного происхождения. Однако аристократы принимали эту ситуацию как должное и составляли некое подобие Боярской думы при «царевиче».
«Петрушка» и его соратники возглавляли разношерстное воинство. Здесь были донские, запорожские, волжские, терские и «украинные» казаки, бывшие холопы, русские служилые люди (в основном из южных уездов), поляки и «литвины» (белорусская шляхта). Скорее всего, в мятежной армии находилось немало посадских и крестьян, покинувших мирную жизнь ради военной добычи и призрачного имени «царя Дмитрия». Общая численность тульской армии составляла около 20 тысяч человек.
Тем временем в Москве шла подготовка к походу против мятежной Тулы. Вероятно, она не ограничивалась только военными приготовлениями. Царь Василий Шуйский должен был принять какие-то меры, направленные на консолидацию дворянства. Такой мерой долгое время считали Соборное уложение 7 марта 1607 года — закон о крестьянах и холопах, известный только в пересказе историка XVIII века В. Н. Татищева. Закон предписывал возвращать владельцам крестьян, записанных в книгах 1592 года, если их будут требовать назад до 1 сентября. Если же требований о возврате не будет, крестьяне должны оставаться за новыми владельцами. За укрытие беглых после принятия Уложения полагался штраф в 10 рублей, взимавшийся «на государя». Срок давности сыска в будущем должен был составить 15 лет. Указ также запрещал принимать беглых в царские вотчины (за это полагалось наказание приказчикам и старостам) и распространялся на холопов. Еще одна интересная подробность касалась молодых «рабов»: если владельцы не выдавали замуж девок до 18 лет или молодых вдов, не женили парней до 20 лет, те могли получить отпускные у царских чиновников. Закон объяснял это положение заботой о нравственности: «да не умножится блуд и скверно деяние в людех». Подлинность Соборного уложения 1607 года является предметом дискуссий. Есть мнение, что этот документ был сконструирован Татищевым. По крайней мере, если подобный указ был объявлен, на практике он, скорее всего, не действовал из-за хаоса гражданской войны, однако вполне мог играть роль пропагандистского инструмента, направленного на преодоление противоречий внутри дворянского сословия.
21 мая царь Василий выступил во главе армии к Туле. Местом сбора стал Серпухов, куда, помимо служилых людей, собрались даточные люди из северных и центральных уездов, а также служилые мурзы и татары из Романова, Казанского уезда, чуваши и черемисы.
Сторонники «царя Дмитрия» попытались упредить движение правительственных войск. Из Тулы в сторону Серпухова и Москвы выступили отряды под командованием князя Телятевского и Болотникова. Узнав, что в Туле стоит сам царь с крупными силами, мятежные воеводы повернули на Каширу, возможно, намереваясь ударить по столице. Царским воеводам удалось разбить «воров» в битве на реке Восме (5–7 июня). В бою отличились рязанские дворяне под командованием Федора Булгакова и Прокопия Ляпунова, которые теперь верно служили Шуйскому. «Воровских» казаков и иных воинских людей гнали и брали в плен на протяжении тридцати верст. Часть мятежников добивали в буераке, но те сопротивлялись, пока у них не кончился порох. Согласно царской грамоте, были захвачены «наряд (артиллерия), и набаты, и знамена, и коши все», а также более 5 тысяч пленных. Это сообщение, помимо информации о потерях восставших, дает представление о масштабах событий и серьезности ситуации. Царскому войску противостояла не толпа голодранцев, а организованное подразделение во главе с крупным военачальником боярином Телятевским, имевшим боевой опыт предыдущей кампании. Болотников попытался еще раз остановить царские войска и дал бой в окрестностях Тулы, но вновь потерпел поражение и заперся в городе. Осада крепости началась 12 июня передовыми отрядами правительственных войск, а в конце месяца подошли основные силы во главе с царем.
Тульский кремль сохранился до настоящего времени. Прямоугольный кирпично-каменный кремль строился с 1507 по 1520 год. Создателем кремля, скорее всего, был кто-то из итальянских зодчих, под командой которого трудились русские строители. Кремль имеет пять глухих башен и четверо ворот на каждое из направлений. Особенность кремля, хорошо заметная и в наши дни, — его расположение в низине, а не на возвышенности. Крепость, правда, была прикрыта реками Упой, Тулицей и Хомутовкой, Ржавской гатью и оборонительным рвом, и этого было вполне достаточно для обороны от крымских татар. Очевидно, выбор места для строительства кремля был подчинен стратегическим соображениям: крепость должна была запереть дорогу. Строителям пришлось возвести крепость на зыбкой почве, насыщенной грунтовыми водами, и потому они соорудили мощнейший фундамент глубиной до 5,5 м. Для тульской обороны 1607 года расположение кремля в низменности, насыщенной водой, имело роковое значение.
Протяженность стен Тульского кремля около 1 км, высота — около 10 м, башен — 13–15 м. Площадь крепости составляет около 6 гектаров. Согласно писцовой книге 1685–1686 годов, в «городе» не было колодца (что довольно странно, учитывая высоко пролегавшие грунтовые воды), но существовал тайник от угловой Ивановской башни к реке Упе. Помимо кремля, Тула была защищена деревянным частоколом — острогом, стоявшим на валу. Он полукольцом охватывал Кремль и выходил к реке. В стенах было несколько проездных ворот.
Когда царь Василий Шуйский подступил к Туле, город был окружен. Мятежники удерживали острог и кремль. Царские воеводы расставили артиллерию так, что могли простреливать город с двух сторон. Артобстрел наносил большой урон осажденным, которые стойко сопротивлялись и даже совершали вылазки: «ис Тулы вылоски были на все стороны на всякий день по трожды и по четырежды, а все выходили пешие люди с огненным боем и московских людей ранили и побивали».
Лжепетр и его воеводы держались несколько месяцев. Чем дольше стоял Василий Шуйский под стенами Тулы, тем хуже становилось его положение. Возрастала угроза мятежа, болезней и дезертирства в воинстве.
Что поддерживало защитников крепости? Крепкие стены Тулы, вера в свои силы, опыт успешного противостояния царским войскам — все это вселяло надежду. Но было и нечто большее. Еще зимой 1606/1607 года в Литве появился человек, принявший (не вполне добровольно) имя «царя Дмитрия». Самозванец получил известность, к нему стали собираться казаки, шляхта и другие ратные люди. В сентябре 1607 года он собрал в литовском Стародубе около 4 тысяч войска и двинулся на помощь Туле. С этим войском были связаны надежды тульских «сидельцев». Лжедмитрию II чуть-чуть не хватило времени, чтобы протянуть руку осажденной Туле. Его появление в окрестностях города должно было переломить ход войны, но самозванец опоздал.
Финал тульской обороны был необычным. К царю явился муромский сын боярский Иван Сумин сын Кровков по прозвищу Мешок и предложил затопить Тулу. Поначалу Кровкова подняли на смех, но он был настойчив и ручался головой за успех дела. Тогда царь Василий вместе с боярами рассмотрел этот проект и нашел его приемлемым. Работа закипела. По сообщению «Карамзинского хронографа», Кровков
плотину делал, секли лес, и клали солому и землю в мешках рогозинных, и вели плотину по обе стороны реки Упы <…> И плотину зделали и реку Упу загатили, и вода стала большая, и в острог и в город вошла, и многие места во дворех потопила, и людем от воды учала быть нужа большая, а хлеб и соль у них в остроге был дорог, да и не стала.
В мятежной армии из-за голода началось дезертирство. По словам хронографа, в день сдавались по 100, 200 и даже 300 человек.
К. Буссов, находившийся в осажденной Туле, писал:
На реке Упе враг поставил запруду в полумиле от города, и вода так высоко поднялась, что весь город стоял в воде и нужно было ездить на плотах. Все пути подвоза были отрезаны, поэтому в городе была невероятная дороговизна и голод. Жители поедали собак, кошек, падаль на улицах, лошадиные, бычьи и коровьи шкуры. Кадь ржи стоила 100 польских флоринов, а ложка соли — полталера, и многие умирали от голода и изнеможения.
Предводители мятежного войска были готовы на любые средства, чтобы еще протянуть время — второй самозванец был совсем близко… И такое средство, по свидетельству Буссова, нашлось:
К князю Петру и Болотникову заявился старый монах-чародей и вызвался за сто рублей нырнуть в воду и разрушить плотину, чтобы сошла вода. Когда монаху обещали эти деньги, он тотчас же разделся догола, прыгнул в воду, и тут в воде поднялся такой свист и шум, как будто там было множество чертей. Монах не появлялся около часа, так что все уже думали, что он отправился к черту, однако он вернулся, но лицо и тело его были до такой степени исцарапаны, что места живого не видать было. Когда его спросили, где он так долго пропадал, он ответил: «Не удивляйтесь, что я так долго там оставался, у меня дела хватало, Шуйский соорудил эту плотину и запрудил Упу с помощью 12 000 чертей, с ними-то я и боролся, как это видно по моему телу. Половину, то есть 6000 чертей, я склонил на нашу сторону, а другие 6000 слишком сильны для меня, с ними мне не справиться, они крепко держат плотину».
Магия не помогла, и Болотников (по версии Буссова и некоторых других авторов) вступил в переговоры с Василием Шуйским. Якобы царь поклялся никого не убивать, если мятежники капитулируют. По другим известиям, Василию Шуйскому сдались некие анонимные «воры», которые передали ему «Петрушку», Болотникова, Телятевского и Шаховского. Вторая версия выглядит более правдоподобной. Вероятно, ближнее окружение «главных воров» выдало предводителей в обмен на свои жизни — типичная ситуация в любой гражданской войне.
Тула сдалась 10 октября, о чем царские грамоты известили подвластное население:
Божиею милостию и Пречистые Богородицы, и великих чудотворце молитвами, и нового страстотерпца благоверного царевича князя Дмитрея Ивановича помощию и заступлением, тульские сидельцы, князь Ондрей Телятевский и князь Григорей Шеховской, и Ивашко Болотников и все тульские сидельцы, узнав свои вины, нам великому государю добили челом и крест нам целовали, и Григорьевского человека Елагина, Илейку, что назвался воровством Петрушкою к нам прислали…
Здесь содержится еще один вариант развития событий: с царем сговорились все, кроме Лжепетра, который и был отдан на заклание. (Отметим также указание на святого царевича как помощника в борьбе против «воров».)
Итак, разные современники говорят, что царь обещал не убивать предводителей восстания, но слова не сдержал.
«Вора Петрушку», как самого наглого и вместе с тем малозначимого, казнили первым — сразу после допроса. Лжепетра повесили на Серпуховской дороге, рядом с Даниловым монастырем. Сразу повесить его будто бы не смогли, пришлось добить ударом дубины по голове. Болотникова сослали в Каргополь. Там он похвалялся, что скоро будет зашивать дворян в медвежьи шкуры и травить собаками. Что именно стало причиной развязки — его похвальба, царский наказ или самоуправство пристава, — неясно, но Болотников долго в ссылке не прожил: его ослепили и утопили. На этом репрессии как будто закончились, о массовых казнях участников мятежа источники не сообщают. Легко отделались и остальные «главные воры». Князь Телятевский, пережив опалу, в 1610 году был в Москве и служил в боярском правительстве, присягнувшем королевичу Владиславу. Умер он в 1611 году. Князя Шаховского сослали «на покаяние» в Спасо-Каменный монастырь, стоящий на острове на Кубенском озере. В 1608 году князя освободил отряд очередного самозванца, Шаховской перебрался ко двору Лжедмитрия II, получил от него чин боярина и наделал еще много зла.
Василий Шуйский пощадил знатных участников, хотя, по справедливости, на них лежала не меньшая, если не большая ответственность, ведь они прекрасно знали, что служат «ворам». По видимости, царь не хотел еще больше раскалывать репрессиями служилое сословие, демонстрируя милость и умеренность. Для Василия Шуйского это было характерно: он старался лавировать, никогда не был последователен, действовал одновременно и вяло, и энергично. Иногда его меры приносили успех. Как можно видеть, Василию Шуйскому удалось расколоть войско Болотникова перед решающей битвой под Москвой 2 декабря 1606 года. Вероятно, определенную роль компромисс сыграл и при сдаче Тулы. Но эти меры уже не могли потушить пожара гражданской войны. И дело не только в том, что отсутствие твердости было отличительной чертой Василия Шуйского. Он был подозрителен и жесток со своими сторонниками и слишком доверчив и мягок с врагами. Однако отнюдь не эти качества царя стали причиной дальнейшей эскалации, но логика гражданской войны.
Восстание Болотникова в истории Смуты
События с лета 1606 года и до октября 1607-го традиционно именуются в отечественной историографии восстанием Болотникова. Как уже говорилось, персона бывшего холопа импонировала советским историкам, деятельность которого они рассматривали как классовую борьбу, вылившуюся в крестьянскую войну.
И хотя Иван Исаевич Болотников — одна из центральных фигур движения против Василия Шуйского, заметную роль в этих событиях сыграли князья Телятевский и Шаховской, приближенный первого самозванца Молчанов, видные деятели рязанской дворянской корпорации Ляпунов и Сунбулов, епифанский сотник Пашков, казачий самозванец Лжепетр, Юшка Беззубцев и другие атаманы. Болотников обладал военными и административными талантами, властной харизмой и убежденностью в своей высокой роли. В противном случае его бывший господин князь Телятевский и другие дворяне не воевали бы вместе с ним и даже под его началом. Однако «восстание Болотникова», кажется, вернее именовать восстанием «царя Дмитрия», так как Болотников был вождем, но отнюдь не той персоной, которая подняла людей, как это было с Разиным и Пугачевым. Болотников возглавил движение, которое уже зародилось, и сыграл большую роль в его организации. Он одержал ряд военных побед и нанес заметный урон армии царя. Болотникова, как это часто бывало в Смуту, погубила случайность: если бы на помощь мятежным вождям успел прийти Лжедмитрий II, неизвестно, чем бы закончилось это противостояние.
В истории Смуты этот период занимает важное место как начало широкомасштабной гражданской войны, охватившей значительную территорию Московского царства, в основном юг. Мятеж добрался даже до далекой Вятки, где тоже присягнули «истинному государю» и пили за него «государеву чашу» в кабаке.
Движение Болотникова не было крестьянской войной: во время похода на Москву летом и осенью 1606 года армия «царя Дмитрия» в значительной мере состояла из дворян. Сложно подсчитать удельный вес дворян на следующих этапах восстания, однако даже если предположить, что их было существенно меньше, армию Болотникова в Калуге и Туле нельзя считать ни крестьянской, ни холопской. Скорее всего, ее основу составляли вольные казаки и мелкий служилый люд юга (помещики-однодворцы, казаки, служилые «по прибору»). Рассматривать «восстание Болотникова» как движение холопов (подобно разбойному отряду атамана Хлопка) было бы неправильно. Движение Болотникова и войны обеих Лжедмитриев были явлениями одного порядка — все более и более усиливающимися пароксизмами гражданского противостояния.
Важной особенностью войны лета 1606 — осени 1607 года был раскол по географическому принципу. Южные, юго-западные и юго-восточные уезды поднялись против центральных и северных. В первую очередь речь идет о служилом сословии, однако и на восставших территориях социум не был монолитным. Василию Шуйскому удалось этим воспользоваться и перетянуть на свою сторону едва ли не основную часть дворянского войска.
Не признавая царя Василия, повстанцы воевали не за реального государя, а за его призрак. Их посылали в бой воеводы «царя Дмитрия» и вдохновляли слухи о том, что истинный государь жив, скрывается в Литве и скоро прибудет. К. Ингерфлом, выдвинувший концепцию народных представлений о политическом теле царя при отсутствии физического, не использовал этот показательный пример, способный распространить его концепцию на дополнительные 60 лет — от времен Разина до Смутного времени. Однако, как и в случае с Разиным, идея о политическом креативе народа является переносом позднейших понятий на средневековую действительность. Попутно добавим: вопреки тому, что пишет К. Ингерфлом, в войске Разина «царевич Алексей» присутствовал в физическом теле: за него выдавали князя Андрея Черкасского, родом из кабардинских князей, который, похоже, играл свою роль по принуждению.
Отсутствие «царя» в стане Болотникова сыграло негативную роль и способствовало разочарованию и расколу в мятежных войсках. Но не менее важно, что социальный взрыв начался сразу после низложения самозванца и воцарения Василия Шуйского. Приход к власти «боярского царя» стал катализатором конфликта, принявшего форму междоусобной войны. Для взрыва уже не нужен был свой, «истинный» государь, достаточно было ложного, против которого поднималось оружие.