Издательство «Бомбора» представляет книгу Джеффа Вандермеера и С. Дж. Чамберс «Библия Стимпанка».
Огромные дирижабли, безумные ученые, викторианский антураж — всё это стимпанк, один из самых оригинальных поджанров научной фантастики, который нашел свое отражение в книгах, фильмах и видеоиграх. «Библия Стимпанка» — первая полноценная попытка осмыслить этот жанр на русском языке. Узнайте, почему стимпанк так популярен, как появился и чем цепляет миллионов фанатов фантастики по всему миру. Эта энциклопедия, несомненно, станет вашим универсальным путеводителем по невероятному миру пара и механизмов.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
«Лично мне кажется, что такие фантазии на викторианскую тему станут следующей "большой волной", особенно если мы… сможем разработать подходящий собирательный термин для них. Что-нибудь на тему свойственных той эпохе технологий… Там, "Стимпанк", например».
К. У. Джетер, Locus Magazine, письмо в редакцию, апрель 1987 года
Заходят три стимпанка в бар...
Вы не соврете, если скажете, что все радости и противоречия современного стимпанка зародились в баре O’Hara’s в городе Ориндже, штат Калифорния. На дворе стояла середина восьмидесятых, со времен Верна и эдисонад прошло целое столетие. И вот однажды три писателя, теснее всего связанные с появлением стимпанка в современном виде, встретились, чтобы пропустить по кружечке и обменяться мыслями.
Тогда, в свои двадцать с небольшим, Тим Пауэрс, К. У. Джетер и Джеймс Блейлок жили в десяти минутах друг от друга и проходили викторианскую и эдвардианскую литературу в колледже. Пауэрс вспоминает, что они читали и нещадно критиковали рукописи друг друга. По словам Блейлока, они и не подозревали, что создают целый жанр литературы.
«Мы беспощадно отбрасывали идею за идеей и предлагали друг другу новые, — вспоминает Пауэрс. — Джетер преуспел в этом больше всех и часто предлагал мне повороты сюжета, которые, без преувеличения, спасали очередной рассказ».
Блейлок не помнит, чтобы они вообще использовали термин «стимпанк», но упоминает «писательские исследования». Он пишет: «Джетер пренебрежительно отозвался о моих научных познаниях и заявил, что я не буду долго раздумывать, если мои персонажи решат заткнуть дырку в космосе подходящих размеров пробкой. Я спросил, претендует ли он на эту идею, а потом пришел домой и написал рассказ “Космическая дыра”».
«Именно Джетер рассказал мне и Блейлоку об основополагающем (по крайней мере, если вам нужны мрачные краски уличной жизни) исследовании по викторианскому Лондону — книге “Лондонские рабочие и лондонские бедняки” (London Labour and the London Poor, 1851) Генри Мэйхью», — подтверждает Пауэрс.
Вот что Блейлок говорит о том времени: «Ни Тим, ни я никогда не считали себя частью какого-либо литературного движения… а позже я и вовсе забыл, что термин [стимпанк] придумал Джетер. Некоторое время я вообще грешил в этом вопросе на редактора и писателя Гарднера Дозуа».
Произведения, которые создало это трио, сейчас относят к стимпанку.
Список включает в себя «Врата Анубиса» Пауэрса (The Anubis Gates, 1983), «Ночь Морлоков» (Morlock Night, 1979), «Инфернальные устройства» (Infernal Devices, 1987) Джетера и «Машину лорда Кельвина» (Lord Kelvin’s Machine, 1992) Блейлока. Все они, каждый в своей форме и своем стиле, описывали альтернативную историю Викторианской эпохи. Так, «Врата Анубиса» соединяли уэллсовские путешествия во времени с древними мифами и историей британского правления в Египте. «Инфернальные устройства» добавили в стимпанк заводные машины и автоматонов. «Машина лорда Кельвина», первая версия которого сначала появилась в журнале Asimov’s SF Magazine в 1985 году, рассказывала о реально существовавшем лорде Кельвине — британском физике и инженере, известном своими работами в области термодинамики. Немало места в сюжете отводилось и дирижаблям. Писатели-романтики даже включали в книги свои камео — например, вымышленного поэта Уильяма Эшблеса, срисованного одновременно с Тима и Джеймса.
В своих книгах Блейлок, Джетер и Пауэрс описали немало восхитительных приключений и загадочных историй с акцентом на паровые и заводные устройства. Иногда в их работах отслеживалась социальная проблематика и было очевидно внимание авторов к наследию Уэллса и Верна. В целом это был американский оммаж британской литературе, сосредоточенный на проблемах классового общества и комментирующий их в духе Диккенса.
Так почему именно викторианское фэнтези?
Блейлок: «Меня всегда в первую очередь привлекали игрушки: все эти аэропланы, подлодки, паровые и заводные механизмы. Я абсолютно уверен, что большинство людей в детстве с упоением развинчивали какие-нибудь старые часы, просто чтобы посмотреть, что находится внутри. Конечно, мне нравится напрягать голову, чтобы объяснить читателю все эти технологии. Но стильные костюмы, гогглы с шестеренками и паровое оружие — это просто-напросто круто».
Джетер говорил, что весомую долю своего вдохновения на написание «Инфернальных устройств» он «получил после поездки в Лондон, где [возле Ковент-Гарден] обнаружил магазинчик, продающий старинные научные приборы… Ты понимаешь, что их создали ходившие по этой земле реальные люди и что они не штампованы из пластика где-нибудь в глухой китайской дыре». Затем вдохновение нашлось и ближе к дому: «Преимущество человека, чье детство прошло в Южной Калифорнии в 1950–1960-е годы, — это остатки рукотворных машин из прошлого. Например, ныне исчезнувший фуникулер "Полет Ангела"1, похожее на корабль здание "Пан-Пасифик Аудиториум" эпохи модерна (также канувшее в лету), домики в стиле крафтсман в старых районах Пасадены и Глендейла и пр. Я бы сказал, что эпоха викторианских умельцев была похожа на прекрасную волну, которая однажды накрыла мир и схлынула, оставив после себя несколько великолепных осколков в самых неожиданных местах».
С самого зарождения жанра, независимо от наличия в произведении политических или социальных проблем, «викторианские» технологии всегда оставались в фокусе внимания писателей.
Непрекращающаяся любовь стимпанка к устаревшему и вычурному всегда служила напоминанием о том причудливом пути, который прошли «большие открытия» вроде авиации или роботов. К 1987 году некоторые более чем реальные варианты научного прогресса, к добру или худу предсказанные Верном и эдисонадами, успели исчерпать себя. Так, например, катастрофа «Гинденбурга»2 привела к победе самолета над дирижаблем — его вполне жизнеспособным конкурентом. Стимпанк тех лет постоянно балансировал на грани абсурда из-за своей одержимости машинами прошлого. Противостояние реального и фантастического порождало не только сюжеты, наполненные иронией и чувством утраты, но и ностальгические истории. Также появлялись романы, в которых нужный эффект достигался просто за счет стимпанковой картинки, никак не связанной с реальностью.
Дальнейшая эволюция жанра была призвана все это исправить.
Руководство по поджанрам юного стимпанка
Стимпанк-литература стала настолько популярным жанром, что для обозначения его ответвлений появились собственные термины. Действительно ли это поджанры стимпанка? Может быть, и нет. Не кажутся ли нам некоторые описания размытыми? Вероятно, да. Видимо, нам стоило придумать еще более узкие и специализированные термины в дополнение к имеющимся. Так наверняка было бы гораздо лучше.
БОЙЛЕРПАНК
Пролетарский ответ аристократическому стимпанку. Он пропитан переживаниями и невзгодами рабочих, которые буквально вкалывают как кочегары, чтобы высшие классы общества пользовались паровой энергией. Виват революция! «Эймсли швырнул горящие угли прямо в паровую защитную маску бригадира; тот даже не поморщился, привычный к таким выходкам пролетариата».
КЛОКПАНК
Часовые (заводные) технологии заменили или вытеснили традиционную энергию пара. «Палец немедленно застрял в шестеренках, и Эймсли вскрикнул, понимая, что его промашка вот-вот собьет с хода весь Лондон».
ДИЗЕЛЬПАНК
Являющееся объектом дискуссий направление, в котором дизельное топливо или атомная энергия заменили пар в альтернативной версии истории. В этом поджанре часто присутствуют политические мотивы. «Эймсли ударил по фигурной кнопке “ВЫКЛ”, но дизельное топливо продолжало поступать в генератор. Последствия у этого были самые разрушительные».
РОМАНТИЗМ ГАЗОВЫХ ФОНАРЕЙ
Преимущественно британский термин для повестей, описывающих альтернативную историю викторианской Англии в романтическом ключе. Некоторые англичане сказали бы, что весь американский стимпанк и есть обыкновенная газовая романтика. «Эймсли нацепил монокль и, миновав дверь в котельную и работающих там бугаев, вышел на корму летучего корабля, чтобы насладиться бутербродом с огурцом и креветками, увенчанным золотым листочком, пока слуги смывают с пола кровь погибших в последней стычке врагов Империи...»
МАННЕРПАНК
Литература, которую можно считать или не считать стимпанком. В ней используются запутанные социальные иерархии (и существующие в них конфликты) как двигатель сюжета. Декорацией обычно становятся бесконечные балы. На приемах. В особняках, конечно же. «Эймсли взял леди Боррегард под руку и повел через весь зал, подальше от этого хама Беннингтона и его проклятых паровых ботинок, всегда попадающих в ритм танца. “Дорогая, — произнес он, — те слухи, которые ходят о графине Автоматон и ее разбойничьего вида родственничках в котельной... вы не находите их возмутительными?”»
БЛАСТЕРНАЯ ГОТИКА
Не являясь в строгом смысле слова поджанром, этот вид ретрофутуризма3 связан с ар-деко и прямолинейной стилистикой эпохи модерна. Он был множество раз использован в научной фантастике, в основном в кино. Придуманный же Уильямом Гибсоном термин оказался более полезным в стимпанке, когда подобная эстетика стала вдохновлять все больше мастеров и художников. «Эймсли наглухо запаял дверь в котельную, надеясь на час-другой задержать революцию. Пришлось использовать свой новенький ПГС (Пистолет Готического Солдата), который он прихватывал с собой только на задания, порученные лично королевой».
СТИТЧПАНК
Жанр, вдохновленный рукоделием и ремесленной стороной стимпанка. Самый известный пример — мультфильм «Девять». В нем милые ожившие куколки, сшитые из лоскутков мешковины, пытаются спасти мир. В более широком смысле ститчпанк подчеркивает роль портных, жестянщиков и штопальщиков в стимпанк-движении. «Вскоре Эймсли прибился к бездомным ткачам-лудильщикам, обитавшим в темном углу котельной. “Только ткацкий станок сделает тебя свободным, товарищ”, — любили поговаривать эти ребята».
Критика империи
История стимпанк-литературы насчитывает немало паукз и перезапусков. Некоторые из произведений не оказали прямого влияния на последующих авторов, даже если прямо предшествовали их работам. Пока Блейлок, Джетер и Пауэрс переживали восхитительные воображаемые приключения в 1980-х годах, другой отпрыск протостимпанка существовал вот уже десять лет в виде трилогии Майкла Муркока «Кочевники времени» (1971–1981).
Согласно критику и эксперту по стимпанку Джессу Невинсу, «[эти книги] имели все базовые признаки жанра, но их нельзя отнести к нему в полной мере — не в последнюю очередь потому, что я не уверен, можно ли написать стимпанк раньше, чем жанр сам себя так назовет. По той же логике я называю мистические и детективные истории, созданные до повестей По, "протомистическими"».
Летающие корабли в «Кочевниках времени» не всегда используют силу пара. Но если проигнорировать эту деталь, то Муркок точно может считаться одним из современных прародителей стимпанка. В его трилогии есть яростные сражения между флотами дирижаблей и вместе с тем сложные военно-политические интриги. Романы, говорил Муркок, «были задуманы как вызов, брошенный, если хотите, определенным эдвардианским взглядам на империю. Они должны были показать, что такой вещи, как "благая империя", не существует. И даже если она кажется благой, это не так. Эти истории предназначались как для расцветающей американской империи, так и для уходящей британской. Я был шокирован, когда узнал, что использованные [в "Кочевниках времени"] художественные приемы подхвачены другими писателями. Как мне кажется, цель такого заимствования —плодить приключенческие романы, в которых воздушные корабли бороздят просторы небес и палят друг по другу из пушек и всего такого. И все это происходит в мире, где, скажем, все еще длится Вторая мировая или что-то наподобие нее. Та ностальгия по империи, с которой я боролся, теперь повсюду превозносилась!»
Книги Муркока отвергали образ лихого и славного изобретателя из эдисонад, как и любое восхищение современными технологиями. В них постулировалось, что такие технологии всегда будут использованы правительствами как средства угнетения. Это позволяет утверждать, что книги Муркока мало повлияли на калифорнийское трио. Они скорее стоят в одном ряду с основополагающим романом первой волны стимпанка, также отказавшимся от ностальгии по прошлому, — «Машины различий» Уильяма Гибсона и Брюса Стерлинга. Опубликованная в 1990 году «Машина различий» была номинирована на премию «Небьюла», мемориальную премию Джона Кэмпбелла и премию «Аврора». Именно эту книгу чаще всего цитируют участники стимпанк-движения, плохо знакомые с жанровой литературой. И это даже несмотря на то, что романы Блейлока, Джетера и Пауэрса появились раньше.
«Машина различий» вошла в канон стимпанка как вариация «исторического киберпанка». Большая часть киберпанка — это мрачные технологичные истории, происходящие в ближайшем будущем. Но действие «Машины различий» развивается в антиутопической альтернативной реальности 1855 года, в которой Чарльз Бэббидж сумел построить механический компьютер и запустил информационную эру посреди промышленной революции. Лорд Байрон возглавляет Партию промышленных радикалов, бунты против технологий жестоко подавляются, а Британская империя вот-вот станет сверхдержавой. В то же время Соединенные Штаты расколоты на несколько государств, включая Калифорнийскую Республику и Коммуну острова Манхэттен. В том мире Британия поощряет научные достижения, присудив, среди прочих, рыцарское звание Чарльзу Дарвину.
«Стимпанк-вкусностей» в романе много: это и летающие на угольной пыли реактивные дирижабли, и громадный и немного неуклюжий механический ИИ [искусственный интеллект], размещенный в фасаде египетской пирамиды, занимающий несколько кварталов Лондона и обслуживаемый монахами в белых робах с масленками. В книге отдается дань уважения и эдисонадам: один из персонажей, Лоренс Олифант, «контрабандой поставляет кронпринцу Британии фантастические бульварные романы из США. Мне помнится, один из них назывался “Велосипедисты царя”», — рассказывает Стерлинг.
Если закрыть глаза на эти штрихи, то Стерлинга и Гибсона (как и Муркока) больше всего беспокоило, что происходит с растущей империей при столкновении с информационной/промышленной революцией. Они с энтузиазмом исследовали порочные последствия такой, казалось бы, прекрасной вещи, как технический прогресс.
Оказали ли произведения Блейлока, Джетера и Пауэрса какое-либо влияние на «Машину различий»? Только в самых общих чертах, как признается Стерлинг: «Я полагаю, что самое большое впечатление на нас произвела нахальная готовность этих троих фантастов из Калифорнии претендовать на звание экспертов по Британии XIX века. Для этого нужно иметь крепкие нервы. Это, да и еще прекрасный совет почитать Генри Мейхью».
Образы киберпанка, придуманные Стерлингом и Гибсоном, глубоко проникли в литературу, кино и массовую культуру. Как следствие, и «Машина различий» оказала на стимпанк-литературу гораздо большее влияние, чем любые предшествующие ей романы. Есть великое искушение признать, что калифорнийское трио было для стимпанка тем же, чем Джон Фитч был для пароходов. Фитч первым создал рабочее паровое судно, но только Роберт Фултон (то есть Стерлинг и Гибсон) смог сделать пароходы коммерчески успешными. Правда заключается в том, что влияние и популярность стимпанк-романов 1980-х годов закончились к концу нулевых. Стимпанк как движение возник всерьез лишь в 1990-х, а без поддержки субкультуры и «топлива» в виде надежной фанатской базы литературный жанр развивался урывками.
Междуцарствие и перерождение
Период с 1991 по 2007 год можно назвать междуцарствием жанра. Тогда выходившие романы приписывались либо к научной фантастике, либо к научному фэнтези, либо к альтернативной истории. Настолько же прекрасного и чистого стимпанка, как «Машина различий», еще не было создано ни Гибсоном и Стерлингом, ни кем-то другим. Вместо этого на почве уже рассказанных историй выросло несколько романов и повестей, добавивших в жанр некоторые из его наиболее узнаваемых теперь деталей. Эти книги и сформировали жизнь стимпанка между его зарождением силами небольшой группы авторов в 1980-х годах и современным взрывом жанровых произведений от самых разных писателей.
В частности, в 1995 году вышли три книги, в которых любопытным образом использовался наработанный стимпанком материал: «Трилогия стимпанка» Пола ди Филиппо, «Алмазный век, или Букварь для благородных девиц» Нила Стивенсона и «Северное сияние» Филипа Пулмана. (Позже благодаря паре интервью на MTV к стимпанку причислили и романы Нила Геймана. Однако его проза — это все-таки прекрасное британское фэнтези, которое касается основных тем стимпанка достаточно редко и поверхностно.)
«Трилогия стимпанка» — это серия из трех не связанных сюжетов, от бессовестного подшучивания на тему замены королевы Англии гигантской ящерицей до причудливой истории отношений между Эмили Дикинсон и Уолтом Уитменом. Эксцентричный юмор ди Филиппо в полной мере проявился в том духе, который он привнес в стимпанк, вдохновляясь книгами Блейлока и Муркока. «Алмазный век…» же — посткиберпанковый роман, активно играющий с неовикторианскими элементами, да еще и смешивающий их с нанотехнологиями.
Если «Машину различий» называли «историческим киберпанком», то «Алмазный век…» — это, скорее, «футуристический стимпанк». Отважная девушка-протагонист в «Северном сиянии» Пулмана странствует по альтернативной реальности, близкой к викторианской. Однако дирижабли в этом сюжете явно отходят на второй план перед этическими и религиозными проблемами. А вот разумные медведи в причудливой броне из книг Пулмана выглядят куда более «стимпанково», чем любые его летательные аппараты.
1. Который сейчас снова работает. — Прим. ред.
2. Имеется в виду крушение дирижабля «Гинденбург» в 1937 году, ставшее началом конца эры дирижаблей. — Прим. ред.
3. Жанр фантастики, описывающий мир будущего, базирующий на технологиях прошлого или настоящего, которые в реальном мире, как правило, вышли или выйдут из употребления. Иначе говоря, представления о будущем из прошлого. — Прим. ред.
