Издательство «Манн, Иванов и Фербер» выпустило книгу «Сверхдержавы искусственного интеллекта. Китай, Кремниевая долина и новый мировой порядок», автор которой, Кай-Фу Ли, более тридцати лет занимается искусственным интеллектом как исследователь, разработчик и инвестор. Он занимал руководящие посты в Microsoft, SGI и Apple, возглавлял Google China, а в 2009 году основал фонд Sinovation Ventures. Журнал The Times включил его в список 100 самых влиятельных людей мира.
В книге, вышедшей на языке оригинала в 2018 году, Кай-Фу Ли рассказывает не только о новейшей истории своей отрасли, но и делает прогнозы о её развитии и о том, с какими угрозами может столкнуться человечество в эпоху искусственного интеллекта. Он задаётся вопросами, неизбежно ли прогресс компьютерных технологий приведёт к массовой безработице и небывалому увеличению социального неравенства, и ищет возможность «мирного сосуществования человечества и искусственного интеллекта».
«Я не прорицатель, но мой личный опыт исследователя и пользователя этой технологии, а теперь — и венчурного инвестора, которому довелось поработать и в Китае, и в Соединённых Штатах, может оказаться полезным. Надеюсь, что моя книга прольёт свет на то, как мы пришли к существующим достижениям в этой области, а также подтолкнёт читателей к новым обсуждениям этой темы», — говорит автор в предисловии к книге.
Перевела книгу Нина Константинова, научный редактор русского издания — Владислав Лялин.
С разрешения издательства предлагаем прочитать фрагмент одной из глав книги.
Технооптимисты и «луддитское заблуждение»
Подобно утопическим и антиутопическим прогнозам о сильном ИИ, прогноз о кризисе занятости и неравенства не лишён внутренних противоречий. Многие экономисты и технооптимисты считают безосновательными опасения по поводу безработицы в технических отраслях. От мрачных прогнозов они отмахиваются как от «луддитского заблуждения». Луддитами называли британских ткачей XIX века, которые ломали новые промышленные ткацкие станки, считая, что эти машины лишают их средств к существованию. Несмотря на все усилия и протесты луддитов, индустриализация шла полным ходом, и как количество рабочих мест, так и качество жизни в Англии стабильно росли в течение последующих двух столетий. Луддиты не сумели защитить своё ремесло от автоматизации, и многие из них действительно от неё пострадали — но для их детей и внуков в конечном счете перемены оказались благом. Такова реальная история технологических изменений и экономического развития, и технооптимисты считают, что так же всё будет происходить и впредь. Автоматизация увеличивает производительность труда и ведёт к снижению цен на товары и услуги. Более низкие цены способствуют повышению покупательной способности потребителей, и они либо покупают больше самих товаров, либо тратят эти деньги на что-то ещё. Оба этих результата увеличивают спрос на рабочую силу, и, следовательно, количество рабочих мест растёт. Да, технологические сдвиги могут привести к кратковременным негативным явлениям. Но если миллионы фермеров стали фабричными рабочими, уволенные заводские рабочие могут стать инструкторами по йоге или программистами. В долгосрочной перспективе технический прогресс никогда не ведёт к сокращению числа рабочих мест или росту безработицы. Это простое и изящное объяснение материального благополучия и относительно стабильной ситуации на рынках труда в промышленно развитых странах мира. Поэтому технооптимисты смотрят на тех, кто предупреждает об угрозе безработицы из-за развития ИИ, как на мальчика из басни, который кричал: «Волки! Волки!»
Со времён промышленной революции люди боялись, что любое новшество, от ткацких станков до тракторов и банкоматов, может лишить их работы. Но каждый раз благодаря повышению производительности вкупе с магией рынка всё улаживалось само собой.
Поэтому экономисты используют эти примеры из прошлого, чтобы опровергать прогнозы о безработице, которую может вызвать развитие ИИ в будущем. Они указывают на миллионы изобретений — хлопкоочистительные машины, электрические лампочки, автомобили, видеокамеры и сотовые телефоны, — появление которых не привело к массовой безработице. В случае с искусственным интеллектом, по их словам, всё закончится так же. Он будет способствовать значительному увеличению производительности, обновлению рабочих мест и повышению всеобщего благосостояния. Так о чём тут беспокоиться?
Конец слепого оптимизма
Если рассматривать все изобретения как точки данных и оценивать их одинаково, то аргументы технооптимистов звучат убедительно. Но не все изобретения равнозначны. Какие-то из них по-новому выполняют одну-единственную задачу (пишущие машинки), другие — один вид задач (калькуляторы), а некоторые преображают всю отрасль (хлопкоочистительная машина). А потом человечество совершает технологический прорыв принципиально иного масштаба. Последствия таких прорывов производят революцию в десятках отраслей, что ведёт к кардинальным переменам в экономике и даже структуре общества. Именно такие технологии экономисты называют технологиями широкого применения, или ТШП. В своей знаковой книге «Вторая эра машин» профессора из МТИ Эрик Бриньолфссон и Эндрю Макафи описали ТШП как технологии, которые «достаточно значительны для того, чтобы ускорить нормальный темп экономического прогресса».
Однако если принимать во внимание только ТШП, то остаётся не так уж много примеров из истории, по которым мы можем судить о последствиях таких явлений.
Историки-экономисты не пришли к единому мнению о том, какие именно инновации современной эпохи могут претендовать на первостепенную важность (железные дороги? двигатель внутреннего сгорания?), но анализ литературы показывает, что есть три технологии, стоящие выше остальных: паровая энергетика, электричество и информационно-коммуникационные технологии (например, компьютеры и Интернет). Это по-настоящему прорывные технологии, повлиявшие на мировую экономику и кардинально изменившие и нашу жизнь, и наш труд.
Однако исследователи редко рассматривали влияние ТШП на прогресс отдельно от других факторов. Обычно во внимание принимались миллионы узкоспециализированных изобретений, таких как шариковая ручка или автоматическая коробка передач.
И хотя это правда, что технический прогресс в долгосрочной перспективе всегда приводил к созданию большего количества рабочих мест и большему процветанию, если мы сосредоточимся только на ТШП, то обнаружим, что трёх точек данных явно недостаточно, чтобы делать общие выводы. В таком случае нам следует рассмотреть исторические факты о том, как каждое из этих новаторских открытий повлияло на количество рабочих мест и зарплаты.
Использование парового двигателя и электрификация были важнейшими составляющими первой и второй промышленной революции (1760–1830 и 1870–1914 гг. соответственно). Обе эти ТШП помогли построить современную систему фабрик. Города получили энергию и освещение, технологии производства модернизировались. Однако если посмотреть шире, изменение способов производства привело к деквалификации. Задачи, которые когда-то требовали от рабочих особых знаний и навыков (как, например, при ручном ткачестве), на фабриках решались по-иному: работа делилась на простые операции, которые могли выполнять низкоквалифицированные работники (например, управление паровым ткацким станком). Постепенно эти технологии позволили значительно увеличить объём производимой продукции и снизить её стоимость.
Ранние ТШП приводили к появлению новых технологий, которые, в свою очередь, приводили к появлению новых рабочих мест. Например, была изобретена сборочная линия, давшая тысячам, а в дальнейшем — сотням миллионов бывших крестьян работу на производстве и место в новой промышленной экономике. Да, относительно небольшое количество опытных ремесленников (некоторые из них могли стать луддитами) осталось не у дел, но гораздо больше было работников низкой квалификации, которые теперь выполняли повторяющиеся, монотонные операции на станках. Производительность труда росла, и начался подъём экономики, ведущий к повышению уровня жизни.
Но как насчёт самых последних ТШП — информационно-коммуникационных (ИКТ)? Пока что их влияние на рынки труда и экономическое неравенство остаётся неоднозначным. Как отмечают Бриньолфссон и Макафи, во время Второй эры машин в течение 30 лет в Соединённых Штатах наблюдался устойчивый рост производительности труда, но одновременно с этим стагнация среднего дохода и занятости.
Бриньолфссон и Макафи называют это «великим расхождением». После десятилетий, в течение которых производительность, заработные платы и количество рабочих мест росли, в какой-то момент связи между ними начали рваться, словно перетёршиеся нити. В то время как производительность труда продолжала расти, заработная плата и количество рабочих мест оставались на одном уровне или уменьшались.
Это привело к усилению расслоения общества в таких развитых странах, как Соединённые Штаты, где основная прибыль от применения ИКТ оказалась сосредоточена в руках избранных, составляющих 1 % всего населения. В США доля национального дохода, приходящаяся на эту элиту, выросла примерно вдвое в период с 1980 по 2016 год. К 2017 году 1 % американцев принадлежало почти в два раза больше средств, чем 90 % людей из более низких социальных слоёв, вместе взятым. В то время как последняя из ТШП распространилась по всей экономике, реальная заработная плата средних американцев осталась на том же уровне, что и 30 лет назад, а заработки самых бедных из них даже упали.
Одна из причин, по которой ИКТ могут отличаться от паровых двигателей и электрификации, заключается в «смещении навыков». В то время как две предыдущие ТШП увеличили производительность труда и снизили требования к квалификации рабочих, ИКТ часто — хотя и не всегда — выгодны высококвалифицированным специалистам. Инструменты цифровых коммуникаций позволяют лучшим исполнителям эффективно управлять гораздо бóльшими системами и охватывать более широкую клиентуру. Разрушая барьеры на пути распространения информации, ИКТ увеличивают возможности тех, кто обладает самой высокой квалификацией, и подрывают экономическое значение средних игроков. Сложно прийти к однозначному выводу о том, насколько велико влияние ИКТ на занятость и стагнацию в области заработной платы в США. Глобализация, деградация профсоюзов и аутсорсинг — всё это факторы, дающие экономистам пищу для бесконечных споров. Но одна вещь становится всё более очевидной: нет никакой гарантии, что вызванное ТШП повышение производительности труда также приведёт к увеличению количества рабочих мест или повышению заработной платы работников.
Технооптимисты могут считать эти опасения луддитскими заблуждениями, но ряд самых выдающихся учёных-экономистов современности придерживается иного мнения. Лоуренс Саммерс ранее работал главным экономистом Всемирного банка, затем занял пост секретаря казначейства при Билле Клинтоне и наконец стал директором Национального экономического совета при Бараке Обаме. В последние годы он предупреждает об опасности излишнего оптимизма в отношении технологических новшеств.
«Безусловно, нет смысла пытаться остановить технический прогресс, — сказал Саммерс в интервью газете New York Times в 2014 году. — Но нельзя просто предполагать, что всё будет в порядке только потому, что рынок магическим образом расставит всё по местам».
Эрик Бриньолфссон также предупреждает о том, что взаимосвязь между накоплением богатства и созданием рабочих мест постепенно сходит на нет, и называет это самой большой проблемой нашего общества на ближайшие десятилетия.
