В четверг, 27 июля, в московском клубе «Клуб» в рамках Публичных лекций Полит.ру Кирилл Сафронов расспросил Александра Ханта и Максима Добромыслова о текущей ситуации с отечественным инди-кино.
К. Сафронов: Классно, что мы собрались! У меня будут продюсерские и режиссёрские вопросы, и первая моя большая рубрика называется «Кинокомпания «Переворот». Вопрос вот такой. Кино — это дорого, и далеко не каждый фильм окупается в прокате. Можно, конечно, взять деньги у государства, но это накладывает, мягко скажем, некоторые ограничения. Но вложить в кино собственные деньги — получается, для этого надо быть совсем рискованными парнями. Надо ли объяснять, почему кино — это дорого? Это оборудование, техника, артисты, съёмочная группа, экспедиции, питание, бухгалтера, водители, много всего. Даже если это документальное кино, всё равно это однушка в Москве. И в такой ситуации, в которой мы находимся в России, я вдруг листаю ленту одной запрещённой сети, и вдруг вижу, что мы создаём кинокомпанию «Переворот», ищем режиссёров, продюсеров, Smmщиков, и такой думаю, что, может быть, я просто чего-то не знаю. Может быть, где есть поле чудес, куда можно зарыть золотой зуб — и потом вырастет пальма. Максим, можете в этом смысле немножко рассказать о том, на что расчёт? Как выжить и как самоокупиться вы предполагаете?
М. Добромыслов: Такой странный вопрос… А кто-нибудь вообще слышал о кинокомпании «Переворот?». Ну, есть четыре человека, прекрасно. Расскажу следующее — мне кажется, что все, кто занимается кино, в какой бы области не занимался, он получает удовольствие. И вообще, все, кто приходят в кино и остаются там, они приходят за удовольствием в первую очередь. Если вам кажется, что вы пришли за деньгами или ещё за чем-то, забудьте об этом, и лучше идите на почту и купите лотерейный билет — там шанс точно будет выше. И, так как мы идём за удовольствием, то мы не идём за деньгами, и как только мы идём не за деньгами, то наша цель — не деньги. Как только наша цель не деньги — то значит, что у нас открыты вообще все возможности, значит, мы просто можем идти в этот прекрасный путь и получать удовольствие от этого пути, придумывать идеи, осуществлять их и так далее. Например, нас сидит здесь сейчас условно 50 человек, и мы можем сказать, что у нас здесь есть режиссёр, у нас здесь есть актёр, у нас есть художник-постановщик, есть администрация, продюсеры… Так у нас вообще команда! Смотрите, вы, условно, идёте учиться в какое-нибудь учебное заведение, и говорите, что учебное заведение — примерно, я не знаю, сколько сейчас это стоит — просит за это 200 тысяч в год. Но ребята, если мы сейчас соберёмся, потратим всего два месяца и снимем классное кино. По сути, вы его закончите, потом пойдёт постпродакшн, через четыре месяца это кино уже будет большим и мы его выпустим. Если у нас получится его продать, то это будет говорить о том, что мы научились работать в команде, научились работать в своей профессии и научились действовать. И, что самое интересное, в конечном итоге возможно и заработали, а не просто потратили деньги, и потом ходим где-то или сидим. И человек типа меня сидит такой и говорит: «Ах, вы знаете, кинематограф — это так сложно… Работать нельзя, вам нужно использовать то-то и то-то», то в конечном итоге через год вы ничему не научитесь. Вы выйдете и скажете: «Прекрасно, теперь мне надо действовать». Поэтому кинокомпания «Переворот» была организована мной и Александром Хантом просто для того, чтобы была кинокомпания. Мы просто решили, что она нам необходима, потому что иногда нам требуются всевозможные расходы, которые нужно провести через компанию, вот и всё. А то, что мы можем организовать съёмочную команду вот прямо здесь и сейчас — понятно, что кому-то срочно нужны деньги, кому-то нужно зарабатывать на квартиру, на жильё, на еду, на ребёнка, на жену, на себя и так далее — это понятно, но это немножко про другое. Но если ты можешь потерпеть, если ты можешь включиться в какой-то процесс, если ты можешь просто прийти и сказать: «я сделаю», то вот и шанс. Вот она, съёмочная группа сидит целиком. Так что ты, Кирилл, в общем, являешься… творческим вдохновителем! Ну вот, если я объяснил, для чего вообще была основана компания — для того, чтобы получать удовольствие. И вообще, как по мне, я когда-то случайно поступил во ВГИК на режиссуру, и потом понял, что режиссура мне неинтересна, а интересно продюсирование, но всё это находится в таком… Если у тебя есть какая-то идея — не поверите, эти плиты расступятся, из этих плит забрезжит свет и всё будет! Это я так, абстрактно рассказываю. Думаю, что мы сейчас перейдём к подробностям, и я расскажу вам всё, что надо делать, что делаю я или что делает Александр Хант, который к нам подключился! Саш, привет!
А. Хант: Всем привет!
К. Сафронов: Тогда режиссёрский вопрос. Александр, Максим говорит про удовольствия, но, наверное, есть ещё смыслы и содержание, или всё равно какой-то принцип, по которому надо отбирать проекты? Со смысловой и содержательной точки зрения. Знаете, есть такое пошлое — миссия проекта, логлайн (Log Line). Какой логлайн или принцип, по которому будут отбираться проекты?
А. Хант: Надеюсь, меня хорошо слышно и видно, надеюсь, я не прерываюсь. Я всех приветствую и очень извиняюсь, что не успел добраться до Москвы, я рассчитывал быть здесь, с вами, но, к сожалению, оказался в таком пространстве. Вы там сейчас аудитория, вы живые люди, а я вот сейчас сижу в абсолютно пустой комнате с ноутбуком, и это очень сильно меняет восприятие. И я просматриваю пиксели и пытаюсь вглядеться в лица, и, к сожалению, это совершенно другое восприятие. Но тема у нас интересная и хочется её развить, а не налить какой-то воды и наговорить каких-то волшебных слов, а мы, безусловно, в каком-то смысле волшебством и занимаемся. Если говорить про миссию, то миссия такая — мне кажется, что когда мы называли компанию «Переворот», это был 2020-й или даже 2021-й год, когда мы открыли компанию, и название достаточно кричащее, я бы сказал. И когда мы пошли в Минкульт со своей первой историей, с режиссёром Димой Давыдовым, он в секции авторского экспериментального кино уже как продюсер, Максим как генеральный продюсер и я тоже как продюсер, мы, честно говоря, особо ни на что не рассчитывали, потому что это уже был 2022-й год… Да, Макс?
М. Добромыслов: Да-да.
А. Хант: И мы думали, что мы идём сейчас как абсолютно первые с режиссёром из Якутии в Минкульт, никого и ничего там не знаем, а название у нас «Переворот». Что нас там ждёт? По крайней мере, мы посмотрим, как это устроено. И вы знаете, мы прошли! Я считаю, что кино нужно снимать и искать для него возможности. В этом смысле мне очень импонирует режиссёр Вернер Херцог, который искал и использовал любые возможности для того, чтобы сделать то, что он считает нужным и необходимым. А я считаю, что кино — это то, что должно вызывать в тебе нужду. И компания «Переворот» — это прежде всего попытка делать кино, которое мы считаем, что необходимо снимать, и мне кажется, что сегодня наш кинематограф выглядит достаточно пустынно. И какие-то невероятные истории, которые у нас прямо здесь и сейчас разворачиваются, сложные и драматичные, абсурдные и безумные, они никак не выплеснуться на экран. И «Переворот» — это наше желание совершить переворот внутри себя, чтобы найти силы самим снять шоры с глаз и наконец-то увидеть эту реальность и вытащить её на экран. Вот чем мы занимаемся и вот наша миссия.
К. Сафронов: А есть какие-то внутренние ограничения или, наоборот, предпочтения? То есть хочется сделать что-то жанровое вроде «Холопа», или хочется сделать что-то экспериментальное вроде документалки про Летова, или хочется сделать что-то третье. Или, наоборот, точно не хочется лететь в космос с Пересильд или точно не хочется снимать Пашу Деревянко в коммуналке. Вот какие-то такие вещи есть? Про то, что точно да, или про то, что точно нет.
М. Добромыслов: Саша, это к тебе вопрос.
А. Хант: Я бы сказал так — мы предпочитаем не убивать в кадре животных, а всё остальное, в принципе, может быть интересно нам.
К. Сафронов: Хорошо. Продюсерский вопрос. А физически это какой-то офис? Там есть монтажные компы? Там есть шкафы с камерами, оптикой, светом и звуком? Или это база режиссёров, операторов и актёров? Или это проектная деятельность, то есть придумали проект и начали искать конкретных людей под конкретный проект?
М. Добромыслов: Ещё раз — в большей степени мы занимаемся авторским кино, во всяком случае, я этим занимаюсь. В первую очередь, я за высказывания режиссёра, для меня режиссёр — главный в кино, а не продюсер. Продюсер — это поддержка режиссёра, а не тот человек, который говорит режиссёру, что делать, это моя позиция лично во мне. Какой у нас офис? Это в прямом смысле конура, в которой мы сидим, и иногда вылезаем из этой конуры и готовим невероятные планы на новые проекты.
А. Хант: …сидим там на цепи обычно…
М. Добромыслов: Кто на цепи сидит?
А. Хант: Да нет, Макс, ну что ты, конура… Да, у нас есть офис, у нас есть монтажка, у нас есть дополнительные ресурсы, которые мы привлекаем. Главное, надо понять, что у нас сейчас нет задачи рассказать про нашу компанию. У нас же какая тема заявлена? Возможно ли независимое кино в современной реальности.
К. Сафронов: Да-да, но мне это интересно, чтобы представить. Слово «кинокомпания» может означать очень разные вещи.
М. Добромыслов: Вообще, чисто по-продюсерски желательно, чтобы у вас всегда были такие вещи, как индивидуальный предприниматель — чем бы вы ни занимались, это должно быть у вас просто для того, чтобы вы просто были юридическим лицом, компания — нужна вам, чтобы вы могли делать более большие проекты и чтобы можно было работать. В принципе, это, наверное, всё, что касается каких-то юридических вопросов, потому что это даёт тебе обширные возможности в плане привлечения денежных средств на проекты и в том числе на подписание договоров. Потому что, когда мы снимаем кино, у нас всё-таки есть авторское право — на музыку, на сценарий, на режиссуру, и это всё необходимо прописывать в договорах, а это очень важный момент. Если у тебя ничего этого нет, то тебе сложно это сделать.
К. Сафронов: Хорошо. Сейчас у вас запущены три короткометражки, и вот-вот запустятся четыре, так я понял? С молодыми режиссёрами.
М. Добромыслов: Глобально — да. Есть такая мастерская Геннадия Островского и Натальи Макаровой, МШНК, и мы решили поддержать эту мастерскую и снять вместе с ними дипломные проекты. Сейчас мы сняли уже три, и четыре сейчас в запуске, и мы попробуем сделать так, чтобы ребята вышли из своего университета с какими-то классными историями. Они правда все классные, мы долго над ними работали и работаем до сих пор, и надеюсь, что они скоро появятся. Это классные молодые режиссёры, и это их первые фильмы, короткометражные, правда. Мы надеемся, что каждый из них вырастет в большого режиссёра.
К. Сафронов: А что ещё сейчас в производстве? «Три семёрки» — режиссёр Александр Хант, «Прозрачные земли» — Дмитрий Давыдов. Можете вообще рассказать, что сейчас у кинокомпании «Переворот»?
М. Добромыслов: Саша, я быстренько расскажу, а потом мы приступим к независимому кинематографу. Мы делаем сериал «Межсезонье», сейчас у нас более 60-ти человек монтируют сериал «Межсезонье». У нас было много материала, оставшегося с наших съёмок, потому что у нас в производстве было больше ста смен и много что не вошло в фильм, и мы с Александром решили, что нам нужно сделать сериал. И вот сейчас мы этот независимый сериал, потому что нас никто не поддерживает, делаем сами и у нас там много всего интересного. Это первое. Второе — у нас есть фильм «Прозрачные земли» Димы Давыдова, который мы запускаем в январе. Это история про уходящую культуру, язык, про деревни и про то, как они исчезают и что с ними становится. Якутский режиссёр впервые будет снимать фильм в средней полосе России, потому что якутские режиссёры ни разу не выбирались из Якутии.
К. Сафронов: Но это игровое?
М. Добромыслов: Игровое полнометражное кино, да.
К. Сафронов: Сериал «Межсезонье» — это документальное?
М. Добромыслов: Сериал «Межсезонье» — это художественное кино.
К. Сафронов: А, тоже художественное?
М. Добромыслов: Да, потому что «Межсезонье» — это всё-таки художественное кино, документальное там будет сделать тяжело. Игровой сериал, да. Ещё у нас сейчас короткометражки ребят, у нас много историй, которые мы подаём, и сейчас мы готовим историю «Конец апокалипсиса с Антоном Бильжо». Я думаю, что мы в ближайшее время уже запускаемся и к концу августа начнём съёмки. Вообще, у нас много чего ещё, много всего интересного, мы вообще за идеи, за какие-то настроения, за то, чтобы режиссёры приходили и говорили: «Мы хотим сделать такие и такие истории», и мы готовы подключаться и помогать вне зависимости от того, что это за истории. Главное, чтобы это было ваше высказывание и вы хотели эту историю рассказать.
К. Сафронов: Окей, тогда я попробую вернуться в ту же точку и, видимо, это уже к Александру, чтобы мы вернулись к независимому кино. Например, здесь, рядом с нами, Книжный в «Клубе». Я сейчас им занимаюсь, как управляющий, и тоже есть такая история — независимые книжные магазины Москвы. Вот есть «Библио-Глобус», и этот магазин принадлежит «Москве», у него аренда стоит копейки, они могут делать большие наценки и всё что угодно. Есть «Фаланстер», «Гиперион», «Пархоменко», есть детские книжные. Мы тоже с ребятами долго думали, что значит независимый книжный магазин, и пока не придумали ничего лучше следующей формулировки: независимый книжный магазин — это магазин, в котором ассортимент формируется не только по критериям прибыли. Грубо говоря, мы не продаём календарики или не продаём книги на русском языке, которые нам не очень нравятся. Я не буду их называть вслух, но мы ими не торгуем. А те книжки, которые нам нравятся, мы, наоборот, выставляем вперёд. Что значит «нравится/не нравится»? Потому что мы как преемники «Билингвы» и «О.Г.И.» за гуманитарную мысль про то, что жизнь лучше смерти, что одному человеку не надо убивать другого человека и про такие разные банальные вещи. И вот, имея некоторый набор гуманитарных ценностей, который мы проговорили и зафиксировали, что, например, человек должен относиться к другому человеку как субъект к субъекту, а не субъект к объекту, пытаемся эти ценности толкать через существование книжного магазина. Как у вас? Как вы для себя формулируете мысли про независимость? Вот как происходит, когда вам приносят объект, и вы говорите «берём» или «не берём»? Каким образом происходит это решение?
М. Добромыслов: Саша, это к тебе.
А. Хант: Во-первых, надо понять, что мы только начинаем свой путь. Я бы сказал, что сейчас мы внутри себя прежде всего пытаемся понять, что мы можем делать, потому что наша компания — это не исключительно продюсерская компания. Она у нас такая, творческая компания, и есть идеи, которые существуют внутри нас, которые мы хотим реализовать. Почему вообще возникла компания «Переворот»? Потому что когда ты работаешь в другой компании, где есть продюсеры, то всё равно возникают отношения, где права на фильм принадлежат не творцу, а принадлежат, собственно, этой компании и продюсеру. Когда мы делали «Межсезонье», мы просто вынуждены были столкнуться с тем, что должны делать это кино своими силами и опираясь только на самих себя. И это то, что мы развиваем — мы хотим делать то, что нам кажется нужным (это очень созвучно с вами), то, что нам кажется важным делать сейчас, и самостоятельно искать для этого возможности. Потому что кино вообще сложно назвать независимым, потому что помимо того, что есть идеи, есть ещё море… Если писателю достаточно ручки и бумаги, то в кино необходимо огромное количество ресурсов, и обойти это стороной невозможно. Или практически невозможно. Можно к этому стремиться, и мы стремимся к этому, но всё равно, чтобы снять кино, нужна съёмочная группа, и появляются такие расходы, которые ты мне можешь исключить. И даже когда мы снимали «Межсезонье», а мы снимали его практически за копейки, то благодаря усилиям Максима нам всё равно необходимо было найти весомые денежные ресурсы, и Максим каким-то чудом их нашёл. То есть мы совсем не про то, чтобы найти дорожку и тропинку в Минкульт или ещё куда-то, и к этой кормушке исключительно присосаться и там существовать. Нет, мы в том числе понимаем, что нам нужно придумать, как снимать кино другим способом. Цель такая — я бы сказал, что мы в процессе формулирования такой площадки и даже может быть лаборатории, где будет возможность не только нам самим, но и вообще создать некую общность людей, которая так же видит кино, которая так же хочет посмотреть на него авторски, найти что-то, чего в нём до сих пор не было, и попробовать это реализовать. В идеале мы к этому стремимся.
К. Сафронов: Хорошо! Я в третий раз ударю в одну и ту же точку. Пару лет назад у вас был проект «Россия-Одиссея». Это к вопросу именно о том, насколько удаётся независимость в сотрудничестве с государством или не удаётся. Как по-вашему, это удачный или неудачный опыт? Если бы появилась ещё одна идея к ИРИ, вы подались ещё раз или нет?
А. Хант: Я вообще считаю, что «Россия-Одиссея» — это очень удачная история, потому что мы дали возможность молодым документалистам сделать свои короткометражки абсолютно так, как они хотят. И то, что говорит Максим — приносите свои идеи и мы поможем их как-то сделать — в этом и был смысл. Вообще, всё началось с того, что мы устроили огромный отбор документалистов, которые приносили свои идеи, и выбирали мы по принципу того, что было самое интересное. И с этим потом пошли в ИРИ, у которой, кстати, на тот момент ещё не была такая репутация, она была неоднозначная. Мы подали свою заявку и получили на это бюджет, и делали то, что считали нужным. У нас не было какого-то цензурирующего опыта и, в принципе, все ребята сделали то, что хотели сделать.
М. Добромыслов: Я продолжу Сашу и попробую рассказать всё. В 2020-м году компании «Переворот» ещё не было, и это, в принципе, к компании «Переворот» вообще практически не имеет отношения. Мы с Сашей обсуждали, что, когда ты выходишь, условно, из ВГИКа, когда ты закончил режиссёрский факультет игрового кино, то что тебе делать? Я так понимаю, эта проблема была и у Саши, он долго ходил со своим сценарием, и вообще у многих режиссёров. Наши одногруппники выпустились в 2012-м году и только-только приступают к полным метрам. То есть прошло уже больше десяти лет, как они выпустились, и они только-только подошли к тому, чтобы снимать кино. И мы подумали, а документалистам как? Им ведь ещё хуже и им ещё сложнее. И мы подумали, что надо провести такой конкурс, начали искать финансирование и наткнулись тогда на только появившийся Институт развития интернета, подали заявку и взяли грант. Там ещё не было «Переворота», это вообще было на моё ИП. И мы дали шанс и восемь ребят сняли прекрасные документальные фильмы, и они до сих пор выигрывают фестивали. Вот только что на «Горький fest» и на фестивале «VOICES» в Вологде и где-то на Мальдивах только что выиграла приз «Постсоветская симфония». То есть это отдельные истории, но иногда они заходят как сериалы. И это большой шанс, потому что каждый из этих режиссёров после этого проекта уже стал большим режиссёром. Они уже снимают большие проекты, это восемь прекраснейших работ, и за каждого из них я готов поручиться, что это классные режиссёры, потому что они просто взяли и сделали эти фильмы. Это моя личная позиция — я считаю, что откуда бы ни пришли деньги, это всё равно очень важно, потому что мы развиваем людей и пытаемся сделать так, чтобы человек рассказал свою историю. Давайте не будем её рассказывать, но если это высказывание, если у человека что-то болит, о чём он хочет рассказать, то давайте мы это сделаем! И это даже не вопрос денег. А если мы говорим про государственные деньги, то, извините, это мои налоги. Давайте правильно рассуждать про деньги — вообще-то это мои деньги, которые мне возвращаются. Они возвращаются режиссёрам, операторам и так далее, то есть тем людям, которые работают в команде, вот и всё.
К. Сафронов: Сейчас прозвучало, что вы помогаете развивать людей. То есть в некотором смысле это ещё и образовательное пространство, правильно?
М. Добромыслов: Наверное… Но нет, это не образовательное пространство, а это пространство поддержки — поддержки и понимания крепких ребят, которые стоят на своём. Ты доходишь до какого-то момента, и тебе нужен не то чтобы пинок, но маленькая поддержка, чтобы ты вышел дальше, тебя немножко нужно подтянуть. Вот мы являемся теми людьми, кто просто чуть-чуть поддержит и подтолкнёт под эту попку, чтобы птенец вылетел из гнезда и полетел. Иначе он останется в гнезде или пойдёт работать в «Пятёрочку» продавцом.
К. Сафронов: А как это происходит? Вот я вам присылаю письмо: «Ребята, привет! Меня зовут Кирилл, я не режиссёр и не сценарист, но у меня есть идея документального фильма про Дмитрия Александровича Пригова, потому что это великий поэт, о котором ничего особенно нет, а у меня есть эксклюзивные архивы, потому что я знаком с его вдовой и с его сыном».
М. Добромыслов: Прекрасно! Саша, это к тебе вопрос.
К. Сафронов: Вот вы на такое что мне ответите?
А. Хант: Ну, Пригова мы точно поддержим!
К. Сафронов: Да?
А. Хант: Конечно!
К. Сафронов: А мы ещё можем сделать офигительный и очень смешной сериал про Книжный в «Клубе»!
М. Добромыслов: Я готов! Давай, всё что угодно!
А. Хант: Надо понимать, что у нас сложилась какая-то неверная система отношений. Во мы — мы кто? Мы компания, но это не значит, что у нас где-то лежит огромное количество денег, которые мы решили всем раздавать. Нет, это скорее история соучастия, и мы готовы впрягаться вместе, для того чтобы что-то реализовать. Но это значит, что раз мы продюсеры, то должны что-то там выдать на реализацию. Нет, это вообще очень сложная история. Мне кажется, что вообще очень часто неправильно сформулированы отношения между режиссёром и продюсером, где как только продюсер начинает говорить о том, что он принёс деньги, даже из Минкульта, что очень странно, как правило, для продюсера, то он сразу начинает становиться в какую-то позицию и в какую-то роль, которая отвечает за то, что такое хорошо и что такое плохо. Нет, мы готовы вместе двигаться дальше, и вообще, я думаю, что сейчас история про то, что нужно находить сподвижников и единомышленников — это очень важно и нужно. У меня, например, на последнем фильме, «777», были очень интересные отношения в группе, они развивались на каком-то партнёрстве. И я считаю, что партнёрство — это как раз то, к чему мы стремимся. Это не занять роли — где-то продюсеры, а где-то творцы, а мы все, на самом деле, делаем одно и то же дело и у всех это дело сложное. Потому что как только ты залезаешь в роль продюсера, где есть какой-то найденный бюджет, то этот бюджет имеет свои ограничения. Вот есть такой, мы готовы открыть все карты и сказать: «Смотрите, ребята, вот такие возможности мы можем найти, но давайте поймём, как этими возможностями нужно воспользоваться, чтобы реализовать то, что мы хотим сделать». И это всегда в том числе компромисс, потому что нет такого, что нам захотелось создать какой-то спецэффект, компьютерную графику или фантастику — если для этого нет возможности, то мы должны вместе придумать способ, как это решить иначе.
К. Сафронов: То есть существуют бизнес-инкубаторы или акселераторы? То есть это такой киноинкубатор? Можно так сказать?
М. Добромыслов: Нет. Инкубатор — это когда у тебя огромное сидит количество куриц и несёт яйца, а ты что-то там делаешь. Но нет, это не совсем инкубатор. У нас небольшая компания, мы приходим и всё равно работаем с каждым режиссёром точечно. Мы не можем взять много проектов, а можем взять один-два в год, три — это прямо вообще, и тогда мы ещё как-то справляемся. А как только это будет условный инкубатор, в котором будет 150 проектов, то мы ничего не сможем сделать и это просто будет поливалово, а зачем — непонятно. для нас же цель — не просто сделать работу, а ещё и в том, чтобы мы её сделали и довели до конца — довели её до зрителей, до фестиваля. И ещё цель — сделать так, чтобы не мы проявились, а именно режиссёр и группа, чтобы они больше всего достигли в плане реализации этого проекта. Наша цель — показать этот путь, показать, что съёмки — это важно, но ещё есть продвижение и маркетинг, и ещё столько всяких сложных задач, которые встречаются на пути, но никто об этом не думает. Все думают: «Вот, сейчас бы мне добраться до кино — и всё будет». А там доберись до кино! И всё равно ничего не будет! Даже если ты снимешь. Нужно приложить очень много усилий, а для этого нужно идти поэтапно, небольшим количеством проектов. Но мы выбираем, смотрим, и тут главное, чтобы у самого творца был настрой, это сразу видно. У нас это происходит следующим образом — вот тут много людей, и тут проекты, и тут проекты, и ты просто пробуешь-пробуешь, а потом раз! — и понимаешь, что вот он. Он сразу тебя затягивает, ты сразу идёшь и чуть ли не завтра снимаешь. У нас были такие случаи, например, с Ваней Сосниным, режиссёром из Екатеринбурга, была такая же история. Он говорил: «У меня есть заявка, пандемия, сижу, страдаю, заперся в комнате», мы быстро решили этот вопрос и теперь фильм «Пришелец» скоро выйдет в кинотеатрах, это прекрасное кино. Мы его сняли и за неделю придумали, где взять деньги! Уже через две недели Ваня написал сценарий, а уже через три недели был «Мотор!», вот до такой степени. Но это бывает, когда ты раз! — и чувствуешь, что пошло!
К. Сафронов: Круто! Тогда ладно, мне уже надоело бить в одну и ту же точку, и я немного поговорю про кругосветный тур. За полтора месяца — 51 показ, 10 тысяч зрителей, Бразилия, Чили, Стамбул, чего там только не было! А я же из-за «Ашеры» сейчас чуть связался с российским прокатом, и раньше тоже обо всём этом не знал. Что, например, файл надо перегнать в какой-то DCP, что нужно какое-то прокатное удостоверение… Хрень полная! А если это разные страны, там же всё разное. Я понимаю, как заказать билеты и гостиницы, это, в принципе, легко, и даже арендовать залы тоже, наверное, не очень сложно. Но в каждой стране своё законодательство, там какие-то подводные камни и свои языки, которые хрен поймёшь. Как вы вообще на это решились?
М. Добромыслов: Про кругосветный путь мы потом вернёмся, но началось это с европейского тура. Александр сейчас расскажет, как мы решились на европейский тур, а я расскажу, как мы решились на кругосветный.
А. Хант: Вопрос-то забавный. Дело в том, что мы не отдыхали и не ездили в отпуск — имею в виду, я и Наташа Макарова — где-то уже лет шесть. И когда уже было готово «Межсезонье» и даже уже прошёл прокат, то мы подумали, что сейчас съездим куда-нибудь и отдохнём. А потом мы подумали, что если мы собираемся куда-то ехать, то, может быть, там и «Межсезонье» показать? И спросили в интернете, не хочет ли кто-нибудь нам помочь где-нибудь показать «Межсезонье». Кстати, нам ещё до этого писали письма — может быть, у нас покажете? Условно, в Испании или в Португалии, Лиссабоне или в Париже. И мы подумали, раз есть такой поток, то почему бы его не сформулировать в тур? И никуда мы не поехали отдыхать, а поехали показывать кино, и проехали, начиная от Лиссабона до… Как там мыс называется?
М. Добромыслов: Мыс Рока.
А. Хант: …до мыса Рока прокатились автобусами, машинами, поездами и самолётами. В общем, Португалия, Испания, Франция, Италия, Германия, потом снова Франция, потом Ереван и вернулись в Москву. И всё это было в сентябре 2022 года, время такое было — мобилизация, все дела… Это было очень круто и на самом деле это не имело каких-то больших законодательных проблем, это всё было гораздо проще, чем у нас. Вот я даже не знаю, где ещё есть прокатное удостоверение, кроме как у нас. Вот у тебя есть кино — пожалуйста, бери да показывай, главное это организовать. И вот то, как мы всё это организовали, может рассказать Максим, потому что там была проделана огромная работа.
М. Добромыслов: Да, у нас был такой европейский тур. Сначала мы решили проехаться по европейским странам, и это был эксперимент, потому что мы не знали, как пересечём границу Европы. Мы ехали на каком-то автобусе из Белоруссии в Литву, из Литвы — в Данию, из Дании — в Португалию, и решили показывать кино вот в таких местах, в любом месте, которое у нас будет, хоть на улице. Это было такое панк-приключение, где мы просто организовывали поездки и показы. В Португалии вообще было просто колоссальное количество людей, а потом, когда мы поехали уже по югу Испании, то в каждом месте люди (это были испанцы) просто приходили — в Барселоне, в Аликанте, в Малаге, в общем, где мы только не были, это было просто интересно показать. И когда мы проехали этот европейский тур, я подумал: «Боже мой, ведь это так здорово! Почему бы не сделать тур по Латинской Америке? Никто там никогда не был, никто этого рынка не знает, и почему бы его не исследовать?». Потому что мы очень много встречались с дистрибьюторами, с прокатчиками, с разными компаниями, с режиссёрами и так далее. Мы начали обсуждать латиноамериканский тур, а потом подумали — а почему бы нам не перелететь Тихий океан, потому что из Мексики надо вернуться, и почему бы нам не закольцеваться в другую сторону? И вот мы решились на этот путь, но там было не только «Межсезонье». Если в Европе мы показывали только «Межсезонье», то в этом кругосветном туре у нас был Антон Бильжо с «Лебединым озером», Виталий Суслин с «Рапаной», «Межсезонье» Саши Ханта, «Сёстры» Петухова, «Капкан» Гали Уразовой и ещё один фильм — «Молодость» Димы Давыдова. Это такие авторские фильмы, которые везде не очень себя показали, и нам хотелось, чтобы мир их увидел, и, возможно, через этот показ сделать так, что эти фильмы увидят и в «России». И вот мы ехали и показывали. Не поверите — мы жили у каких-то режиссёров в гостях, просто дома, в Аргентине жили у каких-то девочек, в Бразилии — у известного бразильского режиссёра, в Аргентине — у педагога, в какой-то бывшей русской киношколе… И показывали фильмы в невероятных местах! В Мексике у нас были полные залы, в Перу кокаин сыпался просто с потолка, но мы, конечно же, проходили мимо него, но там битком были просто прекраснейшие люди, которые смотрели кино и удивлялись, почему наше российское кино вообще не показывают в Латинской Америке. Им было до такой степени интересно, что они говорили: «Мы вообще не знали, что в России что-то снимают!», то есть люди даже не знают об этом, а это очень показательно. В Бразилии у нас были очень интересные встречи, и сейчас там несколько фильмов идут на бразильском телевидении, в Аргентине и в Чили, мы встретились с очень большими прокатчиками, с владельцами кинотеатров, и было очень интересно. И мы пересекли через Японию в Сингапур, а из Сингапура в Турцию, и через неделю мы дозаканчиваем кругосветный тур — полетим в Тбилиси, и в баре в Тбилиси покажем просто все фильмы нон-стоп, и посмотрим, что там будет.
К. Сафронов: Вы продаёте билеты или просто показываете?
М. Добромыслов: Это всё бесплатные показы, такие, как сейчас, вы же ни за что не заплатили, то есть люди просто приходят и смотрят.
К. Сафронов: Нет, все эти люди потом должны купить по книжке в Книжном, это такая цена входа!
М. Добромыслов: Ну, у нас не было такой цены входа. Дело в том, что наша задача в другом — не взять деньги за билеты, а показать кино, показать мир режиссёрам, чтобы они увидели, как живут другие люди, и чтобы другие люди увидели наше русское кино.
К. Сафронов: Но вы же всё равно тратите деньги на проезд, на жильё… Ладно, вы полные панкухи и живёте у людей. Но надо что-то кушать, пивко пить!
М. Добромыслов: Вы не поверите, столько людей хотят помочь и столько людей просто хотят сказать: «Ребята, пожалуйста, возьмите денежки, пожалуйста, путешествуйте, ищите, экспериментируйте и получайте удовольствие!». Пока ты ничего не сделал, пока ты сидишь на стуле, естественно, у тебя ниоткуда ничего не появится, но как только ты отправляешься в путь, то путь сразу даёт тебе всё.
К. Сафронов: Звучит, как в какой-то сказке!
М. Добромыслов: Ну мы и живём в сказке. Это же Россия!
К. Сафронов: Ну ладно, зафиксируем этот вопрос. Я думаю, что из зала уточнят. Давайте тогда я просто задам последний вопрос от себя, а потом перейдём к вопросам из зала. Наверное, какие-то вопросы зародились.
М. Добромыслов: Я вам тоже задам пару вопросов.
К. Сафронов: Тогда от себя последний — что сегодня даёт силы и вдохновляет?
М. Добромыслов: Саша, это к тебе вопрос.
А. Хант: Во-первых, у меня есть дочь, и это для меня огромная мотивация. Ещё я вот так скажу — я атеист, и для меня мир конечен, и я считаю, что самое интересное — это отрезок, который ты проживаешь. И для меня лично этот отрезок интересно прожить в том, чтобы познавать и изучать этот мир, и очень удобный и самый подходящий способ для меня — это снимать кино. Для меня снимать кино — это ставить задачи и следовать к неизвестному результату, а путь — это и есть кино. Это звучит очень идеалистически, но я к этому стремлюсь, но этому на самом деле очень непросто соответствовать, но я к этому стремлюсь и мне неинтересно зарабатывать деньги в кино, как ни странно, я для этого лучше что-нибудь другое придумаю. Мне хочется узнавать и познавать этот мир и таким образом открываться для самого себя.
М. Добромыслов: Прекрасно.
К. Сафронов: Максим, я думаю, что вам тоже можно ответить.
М. Добромыслов: Я просто любитель суперсложных задач, если у тебя есть суперсложная задача — это ко мне. Потому что просто снять кино — это бери и иди снимай, а если это суперсложно и невозможно, то мне это интересно. А то, что Саша сказал, что жизнь конечна — хоть ты атеист, хоть православный, хоть мусульманин, жизнь правда конечна, и надо делать сейчас как можно больше и как можно интереснее. И, наверное, самое важное — это изобретать, изобретать методы, и не только в режиссуре, но и в продюсировании, и в актёрском мастерстве, и так далее, надо изобретать ходы. У меня когда-то была история — я когда-то учился на продюсера, и мои прекрасные педагоги — не буду говорить, кто, они большие мастера — говорили, что нужно делать вот так, есть сто правил продюсера, свои деньги не вкладывай, то не делай, это не делай… Я их все записывал-записывал, а потом подумал: «А что, если я к этим вопросам зайду с другой стороны? Начну делать прям всё наоборот!». И не поверите — всё работает! Я думал, что это была какая-то обманка, то есть действуй так — и ничего не получишь, или зайди с другой стороны — и у тебя всё будет. Поэтому на всё надо смотреть с разных сторон — и спереди, и сзади, и снизу, и сверху, и сбоку, и со стороны других людей и другими глазами. Поэтому изобретайте! Наш мир непонятен, неизвестен и мы ничего о нём не знаем, хотя думаем о том, что знаем всё. Это я сейчас даже не вам говорю, а себе. Я каждое утро просыпаюсь и делаю это.
К. Сафронов: Спасибо! Переходим к вопросам. У меня вот арт-директор клуба «Клуб», он артист, актёр, и очень расстроился, что Александр не пришёл, потому что сказал, что «если бы Александр пришёл, то я бы его донимал, к нему бы пристал и так далее». Он из киношколы, а у вас там из киношколы много кто снимался, в смысле, из киноколледжа.
М. Добромыслов: Так вот Александр, можно его донимать.
К. Сафронов: Тогда я задам сейчас вопрос от Фарика. Вы принимаете письма до 8 или 9 августа, да?
М. Добромыслов: До 5 августа, то есть у нас с вами ещё где-то неделька. Вот сейчас здесь собрались люди, и каждый второй хочет написать. Вот он услышал, что жизнь конечна, всё понял и обязательно напишет. Что же должен человек — неважно, режиссёр, оператор — если неважно, какую позицию человек занимает, но ему очень захотелось и он собрался и написал письмо. Что он там должен написать? Может, там должно быть какое-то кодовое слово?
М. Добромыслов: Ничего, он просто должен поставить точку и отправить, и я уже буду понимать, что этот человек чего-то хочет, и он получит ответное письмо. Надо просто не побояться нажать на кнопку. Очень просто мы все много думаем, а надо просто нажать «отправить», и всё, это решит все проблемы.
А. Хант: Ну ладно, Макс. Нет, смотрите, всё не совсем так всё-таки. Я думаю так — у нас есть свои задачи и мы для себя их формулируем, они не то чтобы чёткие. Очевидно, что нам нужны люди, нам нужны сподвижники, нам нужны единомышленники. И я бы сказал, что в зависимости от того, насколько сформулирована задача, у нас сейчас уже есть определённый запрос по поводу людей, мы этих людей ищем, они нам нужны, потому что мы хотим двигаться дальше. И дальше наша задача будет расширяться, я даже думаю, что в какой-то момент мы объявим что-то такое очень конкретное, что мы хотим сделать, и очень конкретно заявим, что нам нужно и кто нам нужен, чтобы отправиться в какое-то неизвестное приключение. Поэтому писать, конечно, можно всем, но мы точно не ищем всех. Мы ищем только тех ребят, которые нужны на конкретные позиции, и в нашем сообщении это сформулировано. То есть нам нужны люди, которые могут нам помочь в том числе с оформлением, с продюсированием, исполнительный продюсер нам нужен, и не один. У нас есть несколько задач, которые в какой-то момент тоже потребуют некоторых в людей.
К. Сафронов: В лесу нужно жить кому-то. Вам нужен человек, который десять дней будет жить в лесу.
А. Хант: С актёрами, например, такая ситуация — нам не нужно собирать картотеку актёров, она и так есть, мы и так многих актёров знаем, и знаем, где их искать. Актёры же нужны для того, чтобы они сыграли роли, и пока ролей нет, то и предложить нам нечего, и как только у нас будет задача найти каких-то артистов, то мы, безусловно, дадим об этом знать. Поэтому я не могу сказать, что достаточно точки, чтобы отправить нам письмо.
М. Добромыслов: А мне достаточно точки. Естественно, мы ищем продюсеров и режиссёров, но на самом деле если вы хотите написать, то напишите. Я — за свободу в действии. Не бойтесь написать!
Зритель 1: Ребята, а сценаристы нужны?
М. Добромыслов: Конечно!
Зритель 1: А какие сценарии вам нужны?
М. Добромыслов: Талантливые. Саша, это к тебе.
Зритель 1: Какой расплывчатый ответ!
М. Добромыслов: Нет, Саша сейчас ответит, какие сценарии нужны.
А. Хант: Максим правильно сказал, что мы сейчас собираем сценарии. Нам что нужно сделать? Вот мы — молодая компания, и нам что нужно сделать? Нам нужно получить определённый поток, чтобы мы понимали, что у нас есть ряд сценариев и историй, которые мы хотим снимать. Если у нас есть эти истории, то очевидно, что мы найдём к ним режиссёров, которые за это возьмутся. Если у нас будут режиссёры и сценарии, то мы знаем, куда это нести и где искать деньги. Поэтому мы формируем для себя такое количество историй, которые мы готовы куда-то отправлять, подавать и искать возможности для реализации. Не всегда это связано с тем, что мы готовы найти какой-то конкретный бюджет — нет, мы готовы за это взяться и в том числе отправиться на какие-то смелые вещи. Поэтому мы рассматриваем все сценарии, нет такого, что у нас есть определённый запрос. Потому что это не я, режиссёр Хант, ищу сценарий, у меня в этом плане вообще нет такой необходимости, но у нас есть очень много талантливых режиссёров, которые готовы прочитать историю, которая как-то их сподвигнет, для того чтобы двигаться дальше.
Зритель 1: Тогда у меня уточняющий вопрос. Вы ищете сценаристов на любые темы, однако я хочу уточнить, какие темы вдохновляют ваших режиссёров, что они потом пишут невероятные шедевры?
А. Хант: Невероятные шедевры — это большое слово…
М. Добромыслов: Это мои слова, да.
А. Хант: Нам подойдут любые невероятные шедевры! Если есть сценарий-невероятный шедевр, то просто отлично, мы 100% за него возьмёмся! И неважно, что это за жанр.
К. Сафронов: Я тогда задам уточняющий вопрос. Знаете, иногда говорят «время действия — наши дни», потому что если это начало XX века, то это костюмы и дорого, и вы имеете в виду, что вообще нет ограничений?
М. Добромыслов: Ограничений нет вообще по одной причине. Если это талантливая история и если вы ещё и режиссёр и, возможно, давно над этим работаете и у вас много чего есть, и это каким-то образом стрельнёт в наших сердцах, то без разницы. Пускай это будет исторический, экшн, фэнтези или история в одной комнате с одним человеком, снятая за один день — без разницы! Давайте талантливые истории! Давайте такие, чтобы у тебя всё трепетало внутри от того, что ты сам написал, вот про это! Присылай!
А. Хант: Просто если говорить про конкретный запрос, то тогда нужно двигаться дальше, потому что мы являемся продюсерской компанией. Что это значит? По сути, это не значит, что у нас есть бюджеты, которые мы распределяем, а у нас есть возможность найти бюджет, и у нас нет такого запроса от платформы, от Минкульта или ещё от кого-то, что вот эти темы нам нужны, а вот эти — не нужны, нет. Мы готовы взяться за историю, у которой нет бюджета и мы не найдём бюджет, но мы готовы отправиться в путешествие, где мы вместе будем решать эту проблему, я бы так сказал. Сейчас сложилась определённая киноиндустрия, и почему в том числе мы назвались «Переворот»? Потому что мы не согласны с тем, как эта киноиндустрия сложилась, и мне кажется, что мы ищем и найдём способ, как эту индустрию в том числе изменить и как она может двигаться. Я могу сказать, что я общался с большим количеством продюсеров, и у продюсеров нет чёткого ответа о том, как вообще нужно делать кино сегодня и как можно достучаться до зрителя. Как правило, они очень боятся рисковать, а мне кажется, что кино и сериалы, если мы говорим про какие-то шедевры, то, как правило, шедевры — это абсолютно рисковые вещи. И мы хотим зайти на территорию риска, мы хотим зайти на территорию, где результат неизвестен. Понятно, что в первую очередь это риск для нас самих, но мы хотим заниматься именно этим.
М. Добромыслов: Спасибо, Саша. Очень хорошие и правильные слова.
Зритель 2: Добрый вечер! Меня зовут Маша, я продюсер, и вы много говорите про то, что вы знаете, где искать бюджеты. Поделитесь лайфхаками, что вы делаете? Может быть, это какая-то определённая презентация или ещё какие-то истории? Или это всегда суперлично и какие-то суперразные вещи? Кто чаще спонсирует ваши проекты?
М. Добромыслов: Саша, ты хочешь ответить на этот вопрос?
А. Хант: Ой, Макс, я даже не знаю, это только ты знаешь.
М. Добромыслов: Дело в том, что, когда у тебя появляется проект, ты всегда смотришь, откуда на этом проекте могут появиться денежки. Ладно, расскажу какие-нибудь секреты. Например, если у тебя есть какая-нибудь идея, то смотри тех людей, кто с этой идеей сталкивался. Вот скажи, например, какую-нибудь историю в двух словах?
Зритель 2: Вот сегодня я пришла, потому что «Продукты 24» — близкий фильм к тому, что мы планировали.
М. Добромыслов: Рабство. Вот, ищем тех людей, кто в рабстве, ищем тех людей, кто был в рабстве, кто был в этой стране, работал на хлопковых полях, кто уехал из Узбекистана в другие страны и стал богатыми людьми. Алишер Усманов, например. И так далее, то есть смотрим тех, у кого будет именно личная привязка, и просто встречаемся с этими людьми. Не надо всё время биться в одно и то же. К сожалению (это на мой взгляд) это ошибка всех продюсеров — биться в одно и то же. Нет, ищите ходы, есть огромное количество людей, у которых есть большие денежки, и они не знают, что с ними делать. И если эта история — личная, и это история, которая их касается, если это то, что они когда-то пережили или это о той стране, в которой они когда-то жили, а ностальгия всегда работает — боже мой, почему нет? Если у меня лежит миллиард долларов, то я всегда дам сто тысяч долларов. Это то же самое, если к вам сейчас подойдёт какой-нибудь человек с вашего дома или с вашей улицы и скажет: «Дай сто рублей, пожалуйста!» — что, вы не дадите ему сто рублей?
Зритель 2: Это личные и частные инвесторы, а есть какие-то истории и лайфхаки работы с компаниями?
М. Добромыслов: Конечно, но это на самом деле похожие истории и оттуда. История очень простая — компании просто так не работают и никакая компания вам просто так деньги не даст, компания всегда даёт через некоммерческие организации. Знаете, да? Поэтому вы должны работать как с компанией, так и с некоммерческой организацией. И второе — все бюджеты распределяются до октября. Если вы до октября не успели вписаться в бюджет на следующий год, то можете не рассчитывать на большие суммы. И третье — никогда ничего не бойтесь! Не бойтесь писать, не бойтесь звонить, не бойтесь идти и не бойтесь ошибаться. Идите вперёд!
А. Хант: Вот, например, что мы делаем? Вот европейский и международный тур — это же не история про то, что мы решили приколоться и устроить такой панковский тур, а мы просто решили понять, где какие люди есть и с людьми познакомиться. Общение с людьми — это тоже очень важно и нужно, и мы ищем возможности там, где никто не искал.
М. Добромыслов: Да-да, в том числе у нас сейчас есть проекты в Аргентине, которые мы собираемся снимать, и в Мексике мы сняли небольшое кино за это время. Казалось бы, это такая мелочь, но мы на самом деле очень много куда привлеклись, много с кем познакомились и много с кем начинаем работать. И это важные моменты именно в таком туре, где ты, может быть, не идёшь к какой-то конкретной цели за какими-то деньгами. И всегда, когда ты в кинематографе идёшь с каким-то пониманием, к тебе что-то приклеивается, если ты активный, жизнерадостный, ничего не боишься и у тебя есть идеи.
Зритель 3: Добрый вечер! Спасибо Максиму, Саше и Кириллу за эту встречу. Мне кажется, очень важно, что это происходит, и то, что вы делаете, тоже очень важно. Меня зовут Жанна, я режиссёр, и у меня вопрос больше в метафизику, наверное. Помимо цензуры и финансовой составляющей какая, на ваш взгляд, самая большая проблема авторского и независимого кино в России?
А. Хант: Абсолютно такая же, как и в жанровом кино — мы все пытаемся сделать кино, которое уже было. И авторское кино — это, как правило, тоже кино, которое кивает в сторону каких-то других фильмов. Это моё личное, маленькое и субъективное мнение, но мне кажется, что мы должны зайти на территорию, которая вообще не очень-то понятна для нас, и мы должны прийти к результату, который заранее неизвестен; я думаю, что у авторского кино есть такая проблема. Ещё вы же знаете, что у авторского кино есть такая фишка — что дефект можно выдать за эффект, и чем, условно говоря, хуже снял, тем более авторское кино получилось. Мне кажется, что территория кино требует не только знания кино, а требует какого-то личного вызова, который приведёт тебя к не очень понятному, где ты не можешь рассчитать и не можешь загадать. И этого кино я вижу гораздо меньше, чем мы могли бы это делать, и это не претензия к другим, а это претензия в том числе к самому себе. И моя задача — выломаться самому из того привычного представления о кинематографе, который есть.
М. Добромыслов: Метафизический ответ, но всё правильно. Я тоже к такой истории отношусь так, что нужно что-то придумывать и что-то менять, и авторское кино — от этого. Проблема авторского кино в том, что мы его не видим, оно не доходит до экранов. И те дистрибьюторы, которые занимаются авторским кино, не виноваты, тут виноваты и кинотеатры, которые не берут авторское кино к себе в сетку, и платформы, которые не берут его к себе. И понятно, что авторское кино снимается, но никто, кроме режиссёра и съёмочной группы и родителей съёмочной группы, его не видит. И задача вообще — сделать так, чтобы увидели! Потому что правда есть много фильмов, которые странно изобретены, которые странно сняты…
А. Хант: Вот есть, например, фильм «Айка», который получил Золотую пальмовую ветвь за женскую роль — последний раз такое было за фильм «Летят журавли», а это вообще огромное достижение! А что у нас было? Помимо того, чтобы у фильма был абсолютно провальный прокат, режиссёра Дворцевого добавили в чёрный список Минкульта за то, что он что-то там просрочил, у него там какие-то нереальные штрафы. До смешного доходит! Поэтому порой действительно такое ощущение, что наши дистрибьюторы и продюсеры не умеют работать с действительно великолепными фильмами. Я таких фильмов могу назвать N-ое количество, и я считаю, что это фильмы, которые рассказывают про реальность, которые созвучны реальности и которые передают её, но, как правило, этих фильмов и этих режиссёров вообще никто не знает.
М. Добромыслов: Зато все знают режиссёров фильмов «Мухтар», «Ефросинья» и что-то там ещё.
А. Хант: Ну-ка расскажи, кто там режиссёр «Ефросиньи» и «Мухтара», давай!
М. Добромыслов: Александр Хант, нет? Да ладно, я шучу!
Зритель 4: Здравствуйте! Меня зовут Наташа и у меня такой вопрос, больше подростковый. Вот ты заканчиваешь 11-й класс, думаешь, что сейчас поступишь на режиссёра, всё будет чётко — а потом слетаешь, слетаешь второй год, из-за давления родителей учишься на нелюбимой профессии. И вопрос такой — что делать, если ты не поступил? Важно ли вообще образование? Что делать?
М. Добромыслов: Мы можем только поделиться своим опытом. Саша, если ты можешь ответить на этот вопрос, то я тебя потом поддержу.
А. Хант: У меня два образования — я учился на кинооператора и учился на режиссёра, но могу сказать, что образование — это совсем необязательная вещь. Это не значит, что не надо учиться, это значит, что всё равно всё упрётся в тебя. Я могу сказать так — вообще никогда этим не занимайся, но если ты не можешь этим не заниматься, то ты будешь этим заниматься.
М. Добромыслов: У меня другая история — я закончил технический вуз, после этого я учился на режиссёра и потом учился на продюсера. Когда я учился на режиссёра, я понял, что мне это неинтересно. Режиссёр — это тот человек, который должен исследовать мир, и тебе как не поступившему человеку это, наоборот, может быть судьба и даже плюс тебе дан в том, что ты не поступила, чтобы ты посмотрела, что за люди рядом с тобой живут. Главное в режиссуре — это человек, но ты же должна его исследовать. А как ты исследуешь человека, если ты поступила во ВГИК, где нет этих людей? Вот, здесь рядом с тобой люди, на которых можно посмотреть. Может быть, ты поступила на нелюбимую специальность, но там такие люди и персонажи, что ты просто скажешь: «О, это для моего следующего фильма такой герой, этот герой — такой, этот — такой, и вот про это я бы тоже хотела рассказать!». Понимаешь, это чтобы ты набралась образов жизни и каких-то проблем, может быть. Как по мне, режиссёр — это человек, у которого есть, что сказать, есть, что болит и есть то, где он пережил что-то невероятное для себя внутри и ему это хочется выплеснуть наружу. Если у тебя ещё не было такого опыта, то, может быть, его стоит найти, и тогда ты будешь готова к режиссуре.
А. Хант: И съёмки — это боль, страдания, разочарования, самонеуверенность и море-море проблем. Если ты от этого страдаешь, то лучше этим не заниматься, а если ты от этого кайфуешь, то какой тогда выбор, надо это делать.
К. Сафронов: И я ещё отвечу за Наташу Макарову, которой здесь нет, а изначально предполагалось, что она будет. Я на интервью с ней выяснил, что она три или четыре раза не поступала на операторский факультет, но сейчас Наташи Макаровой здесь нет, потому что она на съёмках как оператор. То есть вот она раз не поступает, два не поступает, три, но при этом ей очень нравится фотографировать и снимать. И даже не поступив в вуз, она всё равно продолжает фотографировать, делать какую-то рекламу и какую-то штуку, которая позволяет ей жить, и в конечном счёте её это всё достало и она с четвёртого или с пятого раза поступила.
А. Хант: Более того, всё это время она работала во ВГИКе, будучи механиком камеры, осветителем. То есть даже тогда, когда у неё не получалось поступить, она всё равно занималась тем, что выбрала. Но тут вообще нет никакого хорошего совета — либо это тебя куда-то приведёт… Но я точно не за вариант «бейся во что бы то ни стало». Если тебе от этого плохо, то зачем это надо? А если ты ничего не можешь с собой поделать и продолжаешь снимать, то значит надо это делать.
К. Сафронов: Я недавно прочитал, что вырастает то, что кормишь, то, на что ты тратишь силы и время. И в этом смысле дело не в бумажке, а в том, куда ты направляешь свою энергию и внимание. Я просто девять лет работал в школе, поэтому это моя специфика — отвечать на такие вопросы!
А. Хант: Дима Давыдов — режиссёр, который сейчас у нас будет снимать фильм «Прозрачные земли» про умирающую деревню, всю жизнь работал сельским учителем. И в какой-то момент ему просто стукнуло, что надо снимать кино, и он начал снимать кино в гараже со своим другом. И сейчас я считаю, что это потрясающий режиссёр. У него был фильм «Пугало», который выиграл Кинотавр, «Молодость», который, мне кажется, абсолютно ироничная история. Я вообще ему завидую, потому что он снимает чуть ли не три фильма в год, а мне кажется, что это важное свойство — уметь много снимать.
Зритель 5: Здравствуйте! Меня зовут Лера, я вообще с журфака и очень не близка к истории, которая связана с кино, но у меня на факультете есть много ребят, которые на третьем курсе, на этом этапе, изменить направление в сторону кино — игрового, документального, по-разному. И я замечаю, что реально есть много талантливых ребят, у которых чувствуется некий потенциал в эту сторону, но они боятся и стесняются. Вы сегодня неоднократно сказали о том, что не надо ничего бояться и надо рисковать, в связи с чем вопрос — есть ли какая-то история из личного опыта, которую я потом могу передать ребятам, и сказать: «Вот, я услышала такое, двигайся — и всё получится!»?
М. Добромыслов: Саша, у тебя есть такая история?
А. Хант: Мой лучший совет: есть такая книга — сборник интервью с режиссёром Вернером Херцогом. Все, кто чего-то боится, просто возьмите эту книгу, почитайте и все страхи у вас отвалятся. Это самая лучшая книга по мотивации к съёмке фильмов.
М. Добромыслов: Для нас это так — просто берёшь и делаешь, выходишь — и пошёл в проект. Например, у нас так и было с «Межсезоньем» — это был фильм, с которым нас не поддержали, и мы просто отправились в путешествие, договорившись со всей группой. Мы сказали: «Ребята, кто готов отправиться в путешествие? В приключение? Денег нет, едем в Свердловскую область снимать». У нас были люди, которые совсем никак не могли поехать, потому что им как-то нужно было жить, но многие сказали «да», и все, кто поехал, никто не сдался, и мы снимали шесть месяцев. Шесть месяцев в экспедиции! И никто не ушёл, а нас там было порядка 30–40 человек ребят, которые приехали, мы сняли кино, а денег не было от слова совсем. И это тоже путь, когда ты на что-то решаешься, про что ты просто говоришь «я это сделаю несмотря ни на что». Поэтому что? Они журналисты, образованные ребята, много прочитали. Если они хотят идти в режиссуру — я, правда, смотрю на это с продюсерской стороны — то надо дотянуть историю до конца, потому что очень многие задумывают, хотят, но не дотягивают. Наверное, и в режиссёре самое важное — это видеть в нём то, что он дотянет это до конца. Для авторского кино, я сейчас говорю про авторское кино, потому что часто режиссёр является таким сопродюсером, по сути, двигателем вообще всего процесса. Поэтому пускай творят!
Зритель 6: Здравствуйте! Меня зовут Илья Сарычев, я учусь в РГГУ на факультете философии. У меня вопрос личного характера. Так как я очень люблю кино, я люблю в фильмах подмечать маленькие-маленькие детали, будь то декорации или символизм. И первое, что приходит в голову, — это фильм Квентина Тарантино «Омерзительная восьмёрка» и как он работает с декорациями будь то гитара, которую они снимают и разбивают во время фильма. И мне интересно, какие маленькие детали и мелочи подмечаете вы? Которые недоступны для обычного зрителя, но при этом очень важные, например, для вас. И на какие детали вы хотели бы указать в своих уже существующих фильмах и в будущих?
А. Хант: У меня есть определённый ряд цитат, которые есть в «Чесноке» и в «Межсезонье», которые отсылают к фильмам, которые меня вдохновили на эти истории. Я не буду их перечислять, собственно, и не хочется. Я не то чтобы люблю цитировать или указывать, но есть фильмы, которые меня вдохновляют, и я тем или иным образом как-то указываю на эти фильмы, но не очень хочется как-то прямо об этом заявлять. Скорее, это для меня какие-то фишечки, которые пусть там и останутся замеченными или незамеченными. Но я не испытываю такого удовольствия, когда смотрю такие фильмы, где-нибудь найти цитату или что-то ещё… Я как-то спокойно с этим общаюсь и сейчас как-то придумываю ответ. Безусловно, Тарантино много цитируют, но надо смотреть другие его фильмы, он, по сути, человек, вышедший из видеопроката, и это здорово и круто и мне это всё тоже очень нравится. Например, я помню такую речь — у Ларса фон Триера есть фильм «Антихрист», посвящённый Андрею Тарковскому. А кто-нибудь знает, почему он посвятил фильм Андрею Тарковскому?
К. Сафронов: Нет, мы не знаем.
А. Хант: Фильм начинается с того, что он посвящается Андрею Тарковскому. Почему посвящается? Потому что Тарковский всегда хотел снять фильм про ведьму, где в конечном итоге муж сжигает свою жену, жену-ведьму. У него был такой сюжет, который он очень сильно хотел снять, и неоднократно об этом говорил. Я даже думаю, что где-то есть сценарий. Я не знаю, смотрел ли этот сценарий Ларс фон Триер, но очевидно, что он взял этот сюжет.
Зритель 7: Здравствуйте! Меня зовут Дима, я учусь на режиссёра телевидения и работаю в кино. У меня вопрос к вам, Максим. Как вам удалось поставить «Межсезонье» на такие рельсы, с которых оно просто не смогло сойти и пошло вперёд, и вы продолжили работу, несмотря на то что вам убрали финансирование, но вся команда осталась? Вы как-то их мотивировали? Вообще, как это возможно?
М. Добромыслов: Я думаю, что здесь вопрос к тому, что мы все были готовы идти до конца. Когда у тебя в группе оператор, режиссёр, продюсер и кто-нибудь ещё из группы готовы идти до конца, то мне кажется, что все дойдут, но это моё мнение. Просто когда ты отправляешься, и все готовы…
Зритель 7: А все дошли?
М. Добромыслов: Да, все дошли. По-моему, у нас не было отстающих.
Зритель 7: Просто откуда такая мотивация? Это ведь надо столько энергии, чтобы замотивировать такое большое количество людей!
М. Добромыслов: Это… с детства.
А. Хант: Он забрал у нас паспорта и до сих пор не отдаёт!
Зритель 7: Саша, видимо, правду говорит.
М. Добромыслов: Да, я забирал у них паспорта, и не отдавал им, чтобы они не уехали. Да нет, конечно, никто не забирал никаких паспортов. Просто когда ты идёшь к цели, а цель одна, ясная, конкретная и осязаемая, ты её видишь и знаешь, что для её реализации есть люди, которые её реализуют, то уйти с этого процесса — это как предать то, чем ты занимаешься. Лучше немножечко потерпеть. Конечно, было очень тяжело в съёмочном периоде, и понятно, что группа ломалась. Для этого мы время от времени вводили симпатичных весёлых людей, которые только приезжали в группу и которые просто давали энергию и питали группу, потому что группа погибала, им было всё хуже. И тут вдруг приезжает невероятно красивая и энергичная, которая говорит: «Так здорово! Вот мы сейчас!».
Зритель 7: Да, Даша говорила, что вы там веселились по вечерам.
М. Добромыслов: Да, и потом приезжает такой же весёлый парень. Их хватает на недельку-две, но этого достаточно, чтобы мы ещё дотягивали какие-то периоды.
Зритель 7: Спасибо, хороший лайфхак. И ещё один быстрый вопрос — как у вас как у продюсера удалось получить прокатное удостоверение? Там же было какое-то ТЗ, и была куча камер, и они все сводились…
М. Добромыслов: Как удалось получить прокатное удостоверение? Прокатное удостоверение — это не проблема, подал — и получил. Саша, может быть, ты скажешь парочку напутственных слов? А потом я, и мы уже потом в приватной беседе здесь побеседуем.
А. Хант: Да, я просто отвечу на вопрос, потому что он для меня тоже какой-то приводящий к общему знаменателю. Вернер Херцог действительно такой режиссёр для меня, про которого я даже могу сказать, что равняюсь на него как на режиссёра со своей режиссёрской идеологией. Вот он очень долго снимал фильм «Фицкарральдо» в лесах Амазонки, и они там были уже совсем-совсем на издыхании и провели какие-то годы в этих лесах. У него берут интервью, и видно, что он тоже уже кончился, и он отвечал примерно так: «Ну а что? Это нормально, нормально, это человеческая природа, мы так устроены… Да, со съёмочной группой живут проститутки, ничего не поделать, такая жизнь…». Поэтому кино для меня — это вот такое безумное приключение, где даже и такое может быть. Короче, я — за приключения!
М. Добромыслов: Ну, что, давайте отправимся в приключение! Давайте отправимся в этот мир кино — кто-то будет сниматься, кто-то будет снимать, кто-то будет продюсировать, кто-то просто будет писать истории, а кто-то просто будет смотреть это кино по телевизору, в кинотеатрах или ещё где-то. Мы все — в большей или в меньше степени — имеем к этому отношение, поэтому давайте дружить, давайте будем вместе, давайте делиться идеями и давайте придумывать! Если среди вас есть супербогатые люди, то обязательно подойдите ко мне и мы придумаем, как использовать ваши денежки. И вообще, давайте общаться!