Незнание закона не освобождает от ответственности. А вот знание — нередко освобождает.
Станислав Лем
Сегодня, согласно данным фонда «Общественное мнение» значительное большинство граждан в суды обращаются с неохотой и крайне редко. Сложно представить, но из тех людей, чьи права были нарушены, только седьмая часть обращается в суд, а шесть седьмых предпочитают с ним просто не связываться. Уровень доверия к российской судебной системе также не радует глаз: более 56 процентов опрошенных ей не доверяют.
По мнению Светланы Климовой, автора данного исследования: «мнение о неэффективности работы судов обосновывается главным образом тем, что судьи, в представлении граждан, используют государственную систему права для личного обогащения и поддержки частных, клановых интересов».
В адвокатских кругах по отношению к нечистым на руку судьям часто приводиться анекдот про прусского короля Фридриха Великого. В 18 веке в годы своего правления он пожелал снести мельницу в своей резиденции Сан-Суси. Мельник, которому она принадлежала, обратился в суд. Дело было решено в его пользу, и король вынужден был подчиниться постановлению суда, и не тронул мельницу. В связи с этим прецедентом с великим королем у немцев появилась поговорка: «Есть еще судьи в Берлине...».
В этом смысле «судей в России нет».
Подобное положения суда было заложено еще в годы советской власти, когда, как известно, единственным собственником на все ресурсы являлось само государство, а все споры между хозяйствующими субъектами решались административным путем.
В 1993-1995 годах в России появляются современные арбитражные суды, формируется корпус судей, уровень подготовки которого явно не соответствует складывающимся политико-экономическим реалиям. Ведь самой культуры независимости суда, его самостоятельности и обособленности и много другого просто не существовало ранее. А сами судьи были продуктом социалистической системы, получившие закалку еще в годы советской власти. И во многом такое положение сохранилось до сих пор. «Российская судебная система как была советской по своей сущности, такова она остается и теперь. Как судьи не были независимыми внутренне, таковыми они и являются, и по сей день», с сожалением, констатирует известный международный адвокат Алексей Бинецкий.
В нашем суде от имени Российской Федерации судья, согласно законодательству, принимает решение на основании фактов и личного убеждения. В последнее время, стоящее между фактами с одной стороны и человеком с другой «и» превратилось в «или». А теперь, предположите: каковы могут быть личные убеждения у современного российского судьи?
В начале нашего века председатель Конституционного Суда Валерий Зорькин, замечает в одном из интервью: «Мздоимство в судах стало одним из самых мощных коррупционных рынков в России. Судебная коррупция встроена в различные коррупционные сети, действующие на разных уровнях власти: например, в сети по развалу уголовных дел и по перехвату чуждого бизнеса».
Опрошенные нами адвокаты в один голос утверждают, что существует целый рынок судебных посредников или так называемых судебных брокеров, которые, имея широких круг знакомств и доступ в судебные кабинеты, могут решать целый ряд вопросов в судебных органах власти. В особенности эта практика распространена в арбитражных судах. Как правило, судебные брокеры – это бывшие работники прокуратуры, ранее занимавшие значительные посты и имеющие продолжительную практику.
Но здесь есть и другая сторона медали, с которой сталкивается профессиональное адвокатское сообщество – когда происходит вымогательство со стороны правоохранительных или судебных органов за принятие законного решения. Решение не принимают до тех пор, пока не будут занесены деньги.
«Я понимаю еще, когда коррупция существует при принятии противозаконного решения или в интересах одного из спорящих при оценочной категории, когда судья может подыграть и пр.», - сетует опрашиваемый нами адвокат - «Но, когда требуют деньги за принятие абсолютно законного решения – а таких случаев предостаточно - это крайне опасно, так как люди просто перестают верить в правосудие».
Год назад, в пику компании по выявлению «оборотней в погонах» тогдашний министр внутренних дел Борис Грызлов утверждал, что «ряд судей принимает преступные решения в соответствии с личной заинтересованностью», и «таким судьям сегодня самим место на скамье подсудимых». Но статистика уголовных дел в отношении судей выглядит почти идеально: с 2001 года по сентябрь 2004-го в судах рассматривалось всего 18 уголовных дел в отношении самих вершителей правосудия, и ни по одному из пяти обвинений во взяточничестве прокурорам не удалось доказать весомость собранных улик. Можно предположить, что даже эти немногочисленные дела были возбуждены не в соответствии с действующим законодательством, а скорее в результате политического заказа.
Известный адвокат Алексей Биннецкий, в частности, приводит следующий пример из своей адвокатской практики:
«Я защищал председателя одного из крупных арбитражных краевых судов в Верховном суде, которого лишили статуса за определенные нарушения. В этом деле, безусловно, была политическая подоплека, так как судья имел свою особую точку зрения на вопросы связанные с процедурой банкротства в округе. Губернатора не устраивало как эти вопросы – а это фантастические возможности для зарабатывания денег – рассматриваются этим судьей, который, на мой взгляд, принципиально занимал взвешенную и законную, и государственную позицию. В итоге – как это обычно делается – были найдены какие-то бумажки, документы о том, что он выезжала в отпуск в Китай, тратил там большие суммы денег. В итоге слушания этого дела в Верховном суде обвинительной стороной были представлены документы, якобы доказывающие вину обвиняемой, на китайском языке. Это были ксерокопии без перевода, но, тем не менее, эти документы были приняты судом - который заявил, что владеет китайским языком - без перевода, несмотря на наши протесты. На просьбу защиты предоставить переводчика, суд ответил, что учтет это пожелание, но, в итоге, ничего сделано не было. Вот пример чисто политического заказа. Было ли это оплачено или нет, я не знаю. Вполне вероятно, что с судом просто поговорили. Вот это самое страшное, что может быть в адвокатской практике, ибо все понимали, что никаких доказательств нет, но бороться дальше было уже бесполезно».
Бизнес крайне прагматичен, он всегда оценивает степень отдачи на вложенный капитал. Изменить эту ситуацию, на наш взгляд, может только общество, так как элита в этом не заинтересована.
Система российских судов сейчас фактически закрыта для общественного контроля, а теневые технологии лоббирования будут существовать до тех пор, пока не будет изменена сама сущность системы или, по крайней мере, отношения к ней. Услуги теневых брокеров будут востребованы до тех пор, пока решать вопросы с помощью теневого лоббирования будет выгоднее, результативней и дешевле. Пока же, как мы видели выше, степень риска минимальна. Коррупционная система работает стабильно, не создавая ее авторам репутационных или имиджевых угроз, не говоря уже о риске быть привлеченным к уголовной ответственности.
Советник генерального директора юридической компании «Русатоммет» Владислав Гершкович говорит:
«То, что происходит сейчас в судах должно называться не юридическим термином «оправление правосудия», а скорее испражнением правосудия. Ведь, очевидно, что в такой системе единственным, реальным аргументом в формировании судейского внутреннего убеждения, на основе которого принимает решение судья, является коррупция.
Существуют три важных, определяющих в этой игре все расклады ресурса - это административно-политический ресурс, деньги и профессионализм, то есть знание непосредственно законодательства, процедур и пр.
Административно-политический ресурс проявляется через возможность оказывать политическое давление на председателя суда, который далее уже будет воздействовать на других судей. На председателя суда напрямую может воздействовать высшее начальство, губернатор, или, например, тот, кто определяет финансирование судов, например, Министерство финансов.
Ресурс известных адвокатов также можно отнести к этой категории. Их преимущество не столько в профессионализме, сколько в политическом весе. Адвокат, чье имя у всех на слуху, представляет для судьи потенциальную угрозу в случае вынесения неправомерного решения. Но при этом в командах практически всех известных адвокатов есть судебные брокеры, которые решают вопросы теневого лоббирования. В обратном случае, это был бы нонсенс, отсутствие конкурентного преимущества и пр.
Простой пример. Пару лет назад Газпром в судах «забирал» НТВ. Тогда административный ресурс был просто колоссальный. Но Газпром почему-то постоянно все проигрывал. Один высокопоставленный чиновник Газпрома, который вел этот процесс, потом жаловался, что пока он денег не занес – пол миллиона долларов – ничего вообще не делалось. Никакой административный ресурс вообще не работал! Как только занес – все сразу заработало! Если есть деньги, все вопросы решаются намного проще и быстрее.
Конечно, политический ресурс можно противопоставить деньгам, но ни тот, ни другой не будут идеально работать, если иски подготовлены непрофессионально. То есть, если судья примет за деньги некачественное решение, а ответчик подключит административный ресурс, то иск просто рассыплется, и наоборот.
Но, если заявитель профессионально подготовит иск, плюс должным образом замотивирует судей их ответственностью перед Законом и обществом, то административный (или финансовый) ресурс вызовет просто сильнейшее противостояние этих двух систем, результат которого не очевиден.
Такие дела самые интересные: начинается серьезная юридическая игра в рамках Закона. Это похоже на торг с гаишником, который останавливает водителя, и заинтересован, как можно быстрее, «снять» с него сто рублей, так как у него план горит и все такое. А водитель начинает с ним дискуссию на полчаса-час разводить. Время здесь работает против чиновника, так как за это время на других он сможет заработать гораздо больше. Но если все водители начнут в этой ситуации дискутировать, что произойдет с гаишником?
Судья, который куплен, вынужден действовать незаконно. В этом его слабость. А многие судьи еще и не имеют профессионального класса. На всем этом можно играть в рамках закона, и вскоре такая тактика приносит плоды. Судья понимает, что он должен принять решение, которое хотя бы отчасти соответствует законному. Ведь он надеется, что его «бизнес» будет продолжаться и дальше. Причем с примером обращения в ККС судья боится даже не самого ККС, в котором у него половина знакомых, а возможных интриг против него в будущем. Он - чиновник и как чиновник всегда боится вышестоящего начальства.
Рынок теневых брокеров будет существовать до тех пор, пока правящие элиты, бизнес и само общество заинтересованы в существовании таких неформальных связей. Эта ситуация похожа на известный анекдот: люди вынуждены использовать судебную систему, признавая видимость закона, а не учиняя разборки с автоматными очередями, наймом бандитов и пр., а государство делает видимость, что существует судебная система, осуществляющая правосудие. Но в том то и дело, что все это не имеет никакого отношения к правосудию. Этот теневой лоббизм, которое сейчас есть в судах – фактически поиск выхода из заведомо патовой ситуации, когда люди просто не могут получить доступа к правосудию.
С таким же успехом две спорящие стороны могли бы договориться об игре в пейнтбол, когда две команды, предположим, два офиса, играют в эту игру, при договоренности, что победитель выигрывает и «судебное заседание». Причем, несмотря на абсурдность этого примера, такое «правосудие» было бы более понятно, более прозрачно и более контролируемо обществом».
