Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью,
Чем-то щелкал, в чем был спрятан инфракрасный объектив.
А потом в нормальном свете представало в черном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив.
Новый год мы начали с желания найти не алармистскую, дельную интонацию, чтобы окончательно уйти от бесполезного антагонизма «власти» с кем-то еще. Очень хочется найти положительные основания позиции, чтобы не было никакой интеллектуальной возможности обычного бессодержательного критиканства. И вот - приключилось.
ФСБ утверждает, что в конце прошлого года раскрыла группу британских шпионов, работавших под прикрытием посольства Великобритании, которые были как-то связаны с российскими общественными организациями и прятали страшное разведывательное оборудование в камне на одном из московских бульваров. Подробности операции спецслужб были показаны по телеканалу "Россия" в передаче Аркадия Мамонтова "Специальный корреспондент" в воскресенье вечером. В целом сюжет повторяет содержание знаменитой песни Владимира Высоцкого. Ну что тут можно сказать?
В принципе, на шпионов наплевать. Пусть разбираются МИДы и разведки России и Великобритании. Обычное дело. Непосредственную реакцию вызывает агитационная кампания, по стилистике – пародия на пародию на советский шпионский детектив, дурная тавтология, а по содержанию – продолжение кампании по дискредитации старейших российских общественных организаций.
Позитивная реакция очень простая, почти автоматическая. По-хорошему она должна выражаться одним простым непечатным выражением, обозначающим человека, который находится перед лицом события, не вписывающегося в его картину мира. Можно заменить эвфемизмом: это за гранью добра и зла.
Позитивный тезис состоит в том, что несмотря на некоторые действия телевизора, которые, по меткому выражению министра обороны, обозначаются как «дебилизация населения», грань между добром и злом - существует. И вот как можно ее увидеть.
Людмила Михайловна Алексеева и Московская Хельсинкская группа, которых по чьей-то просьбе или (что менее вероятно) из желания угадать генеральную линию «просюжетил» Аркадий Мамонтов, является национальным достоянием. Я употребляю это выражение не произвольно, не из любви к красному словцу, а со всей понятийной строгостью.
В институциональном смысле этот термин у нас впервые употребил Виталий Найшуль, когда говорил о Валерии Федоровиче Абрамкине и его Центре содействия реформе уголовного правосудия. Речь шла о том, что на фоне распада социальной жизни в России, когда, куда ни посмотришь, ничего-то у нас и нет, можно все-таки увидеть островки жизни, которые прямо не зависят от того, какой строй на дворе, какое и откуда финансирование.
Они живут из самих себя, по законам воспроизводства культуры и укорененных социальных институций. И когда под ногами пустота и почти нет ничего, чтобы могло бы стать в основании договоренности внутри общества («и ни Церковь, ни кабак – ничего не свято»), опереться можно только на национальные достояния.
Во внутреннем обсуждении мы называем такие островки существования «урочищами». Они особенно выпукло видны на фоне несуществующих или влачащих жалкое полусуществование, разложившихся и деморализованных кусков правительства, армии, милиции, судов, вузов и т.п. Там уже потеряно: и дело, и идеология. Но «урочища» есть и в образовании, и в науке, и в армии, и, надеюсь, в милиции – везде, где еще есть доблесть. И где она есть не у отдельных людей (таких, слава Богу, много), а у целых, пусть небольших, но институций.
У нас еще часто такие островки существования образуются и просто вокруг великих людей, которые живут в истории и в которых живет история. Так, мы часто приводим в пример авторитетнейшего человека в армии Махмута Ахметовича Гареева, прошедшего чуть ли не все войны, в которых участвовала наша страна, начиная с конца 30-х годов, и в устах которого фраза «любите Родину» - не педагогический штамп, а напряженный, глубоко содержательный тезис.
Есть и такой общественный институт, как Герои Отечества. Когда в прошлом году большая организация героев России и Советского Союза объявила голодовку с требованием выступить по ТВ и встретиться с официальными лицами, а им так и не пошли навстречу, мы подумали: «Так не бывает». Потому что носители высших государственных наград всегда, с тех пор как эти награды существовали, имели как раз такой набор прав (в том числе в Российской империи), и законодательно закрепленный. Так не бывает в том смысле, что можно идти против истории и здравого смысла, но недолго.
Аналогичное удивление мы испытали, узнав, что по запросу Генпрокуратуры был проведен совершенно хамский и бессмысленный обыск в квартире Валерия Абрамкина по проверке фактов, изложенных (где бы вы думали) в его публичной лекции в "Полит.ру". Смешно, если бы не было настолько абсурдно.
Кампания против МХГ и других крупнейших общественных организаций в России ведется давно и достигла немалых успехов. Даже история с зачисткой в г. Благовещенске, в которой российские правозащитники выступали прямо на стороне российских граждан, оказалась в телевизоре как-то странно освещена, так что не преступные менты оказались виновниками, а почему-то правозащитники.
И вообще, в какой-то момент само по себе слово "правозащитник" оказалось дискредитировано. То, что кампания дискредитации имела успех, является исторически обоснованным. Это произошло в тот момент, когда общество разочаровалось в глобалистических идеалах, в том, что «Запад нам поможет» и что можно устроить жизнь по чужим лекалам и общим канонам. Правозащитная идеология как изначально мировое движение, современная идеология гуманизма с центром в европейской цивилизации вообще, оказалась в слабой позиции. Страна вдруг поняла, что находится в конкуренции, а мир по-прежнему жесток, ей на время оказалось не до проповеди глобальных гуманистических идеалов.
Кроме того, правозащитники оказались склеены с моральным компромиссом 90-х, когда ради рыночных реформ были принесены в жертву, с одной стороны, - демократия, а с другой - национальные интересы по ряду существенных пунктов. Теперь-то можно рационально утверждать, что именно благодаря этим самым реформам у нас сейчас экономический рост, но самого факта компромисса этим не отменить. То, что большинство правозащитников к этому компромиссу не имеют отношения, было не очень известно.
Впрочем, ситуация эта временная. Известно, что кампания против Андрея Сахарова в СССР имела какую-то эффективность. Но, как рассказывают, даже не все сотрудники КГБ были от нее в восторге. Самые разумные из них понимали, что человек, столько сделавший для страны, имеет право говорить, что считает нужным, в том числе и про конвергенцию систем и про идеалы гуманизма.
Такие люди, как Людмила Михайловна Алексеева, имеют право на свои идеалы и свое дело. Они заслужили это право своей биографией, стоянием за правду. В любом случае, даже если какие-то представители государства считают, что деятельность таких людей чему-то мешает.
Но, кроме того, непонятно, каким таким государственным целям противоречит деятельность МХГ или «Мемориала», руководство которых входит, кстати, в Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества. Кампания против правозащитников отдает каким-то антипрезидентским делом. Глупо одновременно звать в Кремль и обрабатывать по ТВ и налоговой линии.
Тем более, что крупнейшие НКО и общественные организации уж точно самые прозрачные организации в России, просто из грантового своего устройства. Точно прозрачнее бизнесов, против которых ведется, по выражению Владимира Путина, «налоговый террор», и прозрачнее самого государства, которое непонятно по каким схемам финансирует политические проекты типа «Наших» и откуда-то берет очередной "Байкалфинансгруп".
А если бы у нас в государстве были навыки управления, а не только администрирования, то общественные организации могли бы стать важным инструментом для решения серьезнейших проблем страны: уменьшения насилия в Чечне, реформ милиции, судов и др.
Мне рассказывали смешной случай, когда высокие чиновники выходили на представителей правозащитных организаций с просьбой заняться вопросом прав человека на Украине, в Грузии и Молдавии. Это уже прогресс - они начинают осознавать пользу правозащитной тематики. Но на следующем этапе придется смириться с тем, что результаты работы общественных организаций нельзя администрировать сверху, нельзя размещать «заказуху», а действовать нужно через прозрачные гранты, с формально оговоренными целями. Тогда и своих целей можно добиваться.
Такой навык вообще полезен, это нужно уметь, чтобы управлять страной: во многих случаях лучше иметь дело с партнером, а не с подчиненным, с союзом, а не с окриком, с совпадением целей, а не с принуждением.
Но кроме всего прочего, скажем, Людмила Алексеева – потрясающий мудрый человек и настоящий оптимист. Это я сужу по собственному, не очень большому, опыту общения. От таких людей исходит свет и надежда, и становятся смешными собственные максималистские мысли и безответственная болтовня. У нее никогда не было логики вроде «сваливать Путина или валить из страны». Она вернулась в Россию, как только было можно, и всегда делала и надеялась - даже там, где все признавали дело безнадежным, а надежду бессмысленной.
Так, в свое время, перед первыми президентскими выборами в Чечне, почти все правозащитники утверждали, что нет надежды на сколько-нибудь честные выборы, на возможность использовать выборы для чего-то существенного в части прекращения убийств и похищений. Но Людмила Алексеева до самого последнего момента, когда сняли всех лишних кандидатов, участвовала в общественной активности в связи с выборами в Чечне. Она нам потом рассказывала: «Что моя позиция по поводу выборов? Когда приходят люди с надеждой в глазах, а ты знаешь, как они живут, то невозможно отказывать. Веришь, не веришь, но люди пришли к тебе с надеждой».
