Проведенное Центральным банком РФ повышение процентных ставок и норм резервирования вызвало хорошо понятную реакцию банковского сообщества. Банкиры, естественно, недовольны - любое ограничение денежного предложения со стороны регулирующих властей воспринимается ими крайне болезненно: в экономике денег будет меньше, соответственно, банки смогут выдать меньшее количество кредитов, а кредиты эти будут более дорогими. Кроме того, усилится конкуренция за ограниченные ресурсы на межбанковском денежном рынке, и каким-то банкам придется туго – они не смогут рефинансироваться на этом рынке так же легко, как делали до сих пор.
Выражая свое недовольство, банкиры дружно указывают в сторону США, где ФРС уже который раз снижает процентные ставки и расширяет возможности банковской системы по рефинансированию, и выражают удивление явно неадекватными действиями российского Центробанка. Мол, когда американская ФРС снижает свои процентные ставки, чтобы облегчить жизнь коммерческим банкам, российский ЦБ повышает ставки и нормы резервирования, что усложнит жизнь коммерческим банкам.
При этом все же подчеркивается, что процедура повышения ставок и норм резервирования достаточно щадящая, и сильного падения ликвидности у банков не произойдет. И поэтому действия Центрального банка можно рассматривать скорее как предупредительные, чем жестко ограничительные. Главный банк России как бы предупреждает участников рынка, что он готов ужесточать условия рефинансирования, и может еще раз, два или сколько еще потребуется повышать процентные ставки и нормы резервирования, и что коммерческие банки должны быть к этому готовы.
Тем не менее, вопрос все же остается: почему Центробанк России повышает ставки и нормы резервирования, в то время как американская ФРС их понижает? Чем вызваны его асимметричные действия, которые ухудшают условия рефинансирования российских коммерческих банков, в то время как ФРС улучает условия рефинансирования американских коммерческих банков?
На этот вопрос есть как минимум два ответа. Первый очевиден. Как могли заметить российские банкиры, их американские коллеги находятся в очень сложной ситуации. Американская банковская система в кризисе из-за неплатежа заемщиков по ипотечным кредитам. К этим неплатежам могут добавиться дефолты и по кредитным картам, и по автокредитам. Американские и некоторые европейские банки уже списали в убыток $ 130 млрд., и этим дело, скорее всего, не ограничиться. Поэтому неудивительно, что ФРС пришла на помощь своей банковской системе, чтобы не допустить ее коллапса. Российская же банковская система, насколько нам известно, прекрасно себя чувствует, роста неплатежей клиентов по кредитам не наблюдается, убытки незначительные, а прибыли очень большие, поэтому поддержки от национального Центрального банка ей вроде бы и не требуется.
Второй ответ не столь очевиден, и требует дополнительных комментариев. Когда ФРС смягчает условия рефинансирования, она расширяет денежную эмиссию. Но расширение долларовой эмиссии способствует расширению эмиссии других валют. Часть эмитированных ФРС долларов попадает в валютные резервы центральных банков других стран, и эти центральные банки выпускают свои национальные валюты против купленных ими в резервы долларов.
Эту картину – ФРС выпускает доллары, а центробанки других стран их скупают – мы наблюдаем уже много лет. Именно благодаря такой политике ряд центробанков мог накопить гигантские валютные резервы, и именно благодаря этой политики в развивающихся странах появились государственные инвестиционные фонды с капиталами в десятки миллиардов долларов. С одной стороны, это, конечно, хорошо, потому что много долларов – это лучше, чем мало долларов. Но, с другой стороны, много долларов – это очень много рублей, юаней, реалов, динаров и других слабых валют, полностью использовать которые в экономиках стран-эмитентов этих валют невозможно. Не могут экономики России, Китая и Саудовской Аравии расти такими же высокими темпами, как растет эмиссия их национальных денег. Даже Китай, несмотря на свои сверхвысокие темпы роста, и тот не может. Поэтому во всех этих странах скапливается избыточное количество национальных денег, т.е. избыточная ликвидность, которую никуда нельзя пристроить.
Этим, кстати, отличаются слабые валюты от сильных, так как сильные – доллары, евро, иены, фунты– всегда есть куда пристроить. Их с удовольствием будут держать не только домохозяйства и корпорации стран-эмитентов, но и иностранные хозяйственные агенты, начиная с центральных банков и казначейств, и заканчивая небогатыми семьями. Поэтому эмитенты сильных валют могут позволить себе гораздо большую свободу действий, чем эмитенты слабых, так как «рынок сбыта» сильных валют гораздо шире. А вот «рынок сбыта» слабых валют ограничен территорией страны-эмитента, да и внутри этой территории далеко не все сделки осуществляются с их использованием. Поэтому эмитенты слабых валют почти всегда ограничены в своих действиях, и поневоле вынуждены проводить гораздо более жесткую политику, чем эмитенты сильных валют. Если, конечно, не хотят, чтобы их национальные деньги сильно обесценивались, а именно это как раз и происходит, когда их количество становиться избыточным, и их некуда пристроить.
Ну, а если деньги никуда нельзя пристроить, то они сами начинают себя пристраивать, причем хорошо известным способом – появляется избыточный спрос на отдельные виды товаров и услуг, приводящий к бешеному росту цен. Мы все это проходили на нашем жилищном рынке, поэтому долго объяснять, что к чему, нет необходимости. В этой ситуации денежные власти стран со слабой валютой должны проявлять жесткость и не допускать появления в обращении избыточного количества денег. Но проявить жесткость не всегда удается, так как предшествующий денежный голод был таким сильным (а российская экономика сидела на голодном денежном пайке значительную часть 90-х годов), что регулирующие органы поневоле отступают перед напором требований на деньги со стороны банков и их клиентов. Но все время отступать невозможно, так как рано или поздно накопленная избыточная ликвидность начнет давить на рынок, цены - расти ускоренным темпом, и весь дополнительный прирост денежного предложения будет погашаться ростом цен. Это пункт, дальше которого отступать нельзя.
Судя по действиям российского Центробанка, мы этого пункта уже достигли. Надежды, что ФРС США будет проводить относительно жесткую денежную политику и снижать спрос на доллары повышением процентной ставки или хотя бы удержанием ее на уровне в 5,25% улетучились вместе с августовским ипотечным кризисом. ФРС стала снижать ставки и опять расширять денежное предложение, а это чревато резким расширением эмиссии других валют, в том числе и рубля. В этих условиях ЦБ РФ не оставалось ничего другого, кроме как ухудшить условия рефинансирования банков повышением процентных ставок и норм резервирования. Иначе поток рублей, эмитированных против долларов, поступающих в валютный резерв ЦБ, просто захлестнул бы нашу экономику.
Хотя, конечно, Центробанк России мог пойти и другим путем, то есть согласиться на значительную девальвацию доллара относительно рубля. Если девальвация была бы действительно сильной, то тогда, покупая доллары в резерв, Центробанк выпускал бы во внутреннее обращение гораздо меньшее количество рублей, чем сейчас. Но проводить политику девальвации доллара относительно рубля Центробанку было бы тяжелее. В случае девальвации количество «пострадавших» оказалось бы гораздо больше, чем в случае сужения банковского рефинансирования. Все-таки у нас в стране у слишком большого количества людей есть долларовые сбережения, очень много людей и корпораций получают долларовые доходы, поэтому резко обесценить их имущество было бы достаточно болезненно. А вот сузить ликвидность банковского сектора гораздо легче.
К тому же, кто может дать гарантию, что политика «дешевого доллара», которую сейчас проводит ФРС, сохранится навсегда? Наверняка в относительно недалеком будущем может возникнуть ситуация, когда монетарные органы власти США пойдут на ограничение долларовой эмиссии, и курс доллара пойдет вверх. И зачем нам эти скачки рубля и доллара вверх и вниз?
Таким образом, реакция Центробанка России на изменение процентных ставок ФРС США хоть и выглядит «асимметричной», но в тоже время является вполне адекватной. Еще больше расширять рублевое денежное предложение нет никакой необходимости, так как ничего, кроме инфляции, это не даст. Да и банковская система России не охвачена кризисом, в отличие от американской, и в дополнительной накачке ликвидности не нуждается. Поэтому жесткость в денежных вопросах обоснована, тем более, что рубль еще не является сильной валютой.
