Мы продолжаем публикацию материалов проекта «Азбука истории от А(вена) до Я (сина)», подготовленного совместно с порталом «Твоя история». В рамках проекта ведущие российские ученые, предприниматели и общественные деятели попытались дать свое личное определение основным терминам и понятиям, в которых Россия осознает себя в последние четверть века.
Каждую неделю по понедельникам, средам и пятницам мы будем представлять вашему вниманию по одной из таких интерпретаций.
Российский политик, кандидат политических наук Владимир Гельман делится с читателями «Полит.ру» и участниками проекта «Твоя история» своим видением того, что в его системе координат означает понятие «региональная политика».
«Региональная политика в России 1990-х годов возникла на пересечении двух крупномасштабных процессов. Это, с одной стороны, процесс распада Советского Союза и ослабление федеральной власти в самой России, и процессы очень бурных изменений в экономической и политической жизни стран - экономические реформы и демократизация. И в этих условиях сложилась ситуация, когда, с одной стороны, в регионах возникали собственные политические режимы, очень разные, в разных ситуациях, в разных регионах, в зависимости от большого количества факторов. И в то же время федеральный центр имел очень мало возможностей, очень мало ресурсов влиять на этот процесс, особенно в этнических республиках России, которые заявили в 1990-м году о своем суверенитете. Это был такой торг, это был очень часто неприкрытый шантаж центрального правительства с целью выбить у налоговой преференции возможности контроля над природными ресурсами, над объектами собственности, в общем, что-то урвать, пользуясь тем, что федеральные власти имели очень ограниченные возможности влияния.
Реакция федерального центра была очень разной. Ну, предельный случай – это Чеченская республика, которая, фактически, вышла из-под контроля федерального центра, попытки восстановить этот контроль силовым путем оказались неудачными. И в 1991-м году, когда федеральные власти вводили чрезвычайное положение, и в 1994-м, когда началась первая чеченская война. А на другом полюсе – это регионы, которым удалось очень успешно торговаться с федеральным центром, прежде всего, это Татарстан, Башкоркостан, Якутия (республика Саха), где федеральный центр пошел на такую попытку лояльности. Региональные лидеры получили, фактически, все то, чего они хотели, а федеральный центр в обмен добился того, что эти республики голосовали на федеральных выборах так, как нужно федеральному центру. В общем, этот процесс в известной мере продолжается и до сих пор.
А между этими полюсами были и другие варианты, связанные с тем, что регионы очень по-разному реагировали на экономическую трансформацию, на спад производства, на то, что федеральный центр, в общем, не мог им помочь. Были регионы, которые пытались использовать потенциал массового недовольства против федеральных властей, фактически, провоцируя забастовки, акции протеста и демонстрируя федеральному центру, что нужно в регионы направить деньги. Регионы демонстрировали очень сильно различающиеся между собой модели поведения, но, в целом, такая ситуация была крайне непродуктивной для управления страной и для ее экономического развития. Потому что бизнес был вынужден иметь дело с разными правилами игры в разных регионах, федеральные власти вынуждены были всякий раз вступать на путь индивидуальных переговоров с конкретными региональными лидерами. И эта ситуация достигла своего предела в момент кризиса 1998-го года, когда оказалось, что федеральные власти очень слабо контролируют ситуацию.
И после этого кризиса складывается определенный консенсус среди федеральной элиты, что со сложившейся ситуацией пора заканчивать и, собственно, идея рецентрализации управления государством, то, что было воплощено в ходе федеральной реформы, которую инициировал Владимир Путин в 2000-м году, на самом деле, была озвучена еще сразу после кризиса 1998-го года. И, собственно, последней такой завершающей фазой этого процесса региональных диверсификаций стала попытка региональных лидеров сыграть первую роль в общефедеральных политических процессах, когда на выборах думских 1999-го года был создан блок «Отечество — вся Россия», который, фактически, возглавил Юрий Лужков, в руководство которого входили лидеры некоторых других регионов. И именно неудача этого блока послужила таким спусковым механизмом для дальнейшей рецентрализации управления страной.
В принципе, колебания региональной политики в России с советских времен и до нынешних можно было бы уподобить таким колебаниям маятника. Советский Союз был чрезвычайно централизованной страной, региональная политика в нем сводилась к раздаче денег и ресурсов из центра. Это было такой крайней точкой вот этого маятника. В 1990-е годы маятник качнулся совершенно в другую сторону, в сторону крайней децентрализации, к 1998-му году регионы контролировали свыше 60% консолидированного бюджета страны, это очень глубокая децентрализация. В 2000-е годы маятник снова качнулся в сторону больше централизации, но так пока и не нашел точки равновесия. Конечно, нынешнюю централизацию никак нельзя сравнить с тем, что наблюдалось в Советском Союзе. Но все-таки, по сравнению с периодом 90-х годов, изменения крайне значительные. И я бы сказал так, что, если то, что мы наблюдали в 90-е годы, во многом были такими тяжелыми трудными детскими болезнями региональной политики, то способы, которыми эти болезни лечили, в общем, во многом привели к перерастанию в стадию хронических заболеваний».
