Всю прошлую неделю в грозненских новостях – Кадыров и Алханов.
Алу Алханов прощается с Чечней.
Рамзан Кадыров становится президентом. На нем теперь – «огромная ответственность перед Всевышним и чеченским народом».
В центре Грозного все перекрыто, что ни день – совещание в Министерстве финансов.
То обсуждаются «планы партии и правительства» на будущие десять лет. Да-да, несомненно – с такими темпами роста к 2012 году Чечня в плане развития экономики и благосостояния населения попадет в десятку ведущих регионов России!
То Рамзан отвечает на вопросы журналистов. Ну конечно, в качестве президента он продолжит инспекционные поездки по республике, будет и дальше без устали мотаться по городам и весям, говорить с простыми людьми – вообще, раньше он это делал по зову сердца, на добровольных началах, а уж как президент будет просто обязан, ведь президент должен говорить со своим народом. Не то что Алханов, который в 2006 году 170 дней провел в командировке и народа знать не знает…
То Козак обсуждает кандидатуры в президенты Чечни. Однако Рамзан – только один из трех кандидатов, Путин ведь еще будет выбирать… Но когда Кадыров станет президентом, продолжит уделять приоритетное внимание поддержке чеченской молодежи, чтоб выросли настоящими людьми и настоящими чеченцами…
Стыдно сказать: за эти судьбоносные дни ни разу не заглянула в Минфин, не посетила ни одну пресс-конференцию Кадырова. Журналистская «корочка» сиротливо валяется на дне сумки. Командировка распланирована загодя, до всяких «перестановок в руководстве республики». Времени мало. И к чему менять свои планы, если, как и любой житель Чечни, увидеть «Кадырова и его команду» я могу в телевизоре, в вечерних новостях? И ничего, кроме Него, там я однозначно не увижу.
Вот и живу обыденной местной жизнью. Трясусь в маршрутках, неожиданно меняющих маршрут из-за перекрытых дорог. Выскакиваю на полпути и иду пешком по колено в грязи, последними словами ругая начальство, которое только и знает, что заседать не вовремя, и мрачно подсчитывая, можно ли на деньги, потраченные на портреты Кадырова-старшего и Кадырова-младшего, вымостить эти проклятые дороги.
Работаю…
Работа, правда, мрачноватая. Кого-то похитили, кого-то пытали. Кто-то оговорил себя выше крыши и не понимает толком, что подписал, – ведь читать едва-едва умеет. А если долго били по голове, то и последние навыки потерял… И в этом плане из года в год мало что не меняется.
Но про работу столько приходится писать, что сейчас – ну ее, лучше про жизнь.
Про то, как, добравшись вечером до дому по темноте и грязище, натаскав воды, отмыв сапоги и, наконец, вытянув ноги, слушаю будущего-настоящего президента, – тот вещает с экрана про темпы роста, реконструкцию и развитие, молодежную политику, стабильность и процветание.
Нет, в городе за последний год все сильно изменилось, особенно в центре. От разноцветных вывесок и рекламных щитов просто рябит в глазах. А от орфографических ошибок на щитах и вывесках – рябит вдвойне.
И едален, кажется, больше, чем людей. Причем любая кухня на выбор – от чеченской, через европейскую и до японской. Последнюю, правда, не дегустировала, но если судить по интересным недокументированным особенностям европейских блюд местного разлива, подозреваю, что суши в Грозном подают с чесночным соусом, если не с бараниной и бараньей подливкой… Но врать не буду. Правду сказать, финансы не позволяют – на работу «ресторанного критика» никаких денег не хватит.
Хорошо, пицца тут дешевая. Ну, не дороже, чем тарелка «соуса» – популярного в кавказских столовках густого супа из мяса и овощей. Правда, вместо томатной пасты в грозненскую пиццу кладут майонез...
В кафе, где встречаюсь с давним знакомым, темно-красные стены, модные светильники и куча огромных плазменных экранов, с которых без перерыва поют «звезды нашей эстрады». Официантка в джинсовой юбке и ярком платке, вполне расторопно обслужив нас, расстилает в зале на полу коврик и делает намаз под попсовую музыку.
*****
Шарип – мужик огромный, смуглый дочерна и с виду неповоротливый. Карикатурный кавказский медведь. Много лет служил в милиции – и при советской власти, и после советской власти. Дослужился до старшего опера в большом селе совсем недалеко от Грозного.
Уволили его в 2004 году, «по собственному желанию». Точнее, сказали: «Уходи, пока добром просим. На твоем месте должен быть человек из команды Кадырова». К команде Кадырова Шарип, действительно, не имел отношения. Скорее, наоборот: как и многие менты, держит нынешнего почти президента за полевого командира и последними словами ругает близоруких федералов, которые сами на серебряном блюдечке с золотой каёмочкой дали ему такую власть: «А дальше что делать будут? Там такие амбиции, столько оружия… Никто ведь не знает даже сколько точно. Что-то с Ханкалы взял, что-то с гор пришло… Вот, опомнятся, захотят его попереть, так поздно будет! Такая заварушка начнется, что и первая, и вторая война вместе взятые детской игрушкой покажутся…»
Впрочем, о Кадырове и светлом будущем Шарип говорить не в настроении. Сегодня мало кто рискует про это рассуждать. «Чувствительные», извините, темы.
Шарипа тянет поболтать о прошлом.
О том, как в первую войну федералы вошли в Грозный, а он первый раз после штурма поехал в город. Дело какое-то было важное, а друг, который у них в селе отсиживался, все уламывал: «Посмотри, что там с моим домом! Цел еще? Есть куда возвращаться?». Ну, как дружбану откажешь? Бредет по городу, в развалинах едва ориентируется. Январь, но потеплело, солнышко светит, ласковое такое… Видит, БТР стоит, на броне солдатики греются. Он идет мимо, дом-то – или то, что от дома осталось, – вроде за углом уже. Тут один парень с БТРа кричит, видать, заботливый попался: «Мужик, ты туда не ходи! Там у душманов на крыше снайпер засел. Подстрелит!». Шарип думает – разве ж он, чечен, в меня, чечена, стрелять будет? И кричит в ответ (само с языка сорвалось): «Не, не боись, свои в своих не стреляют!». Федералы как с БТРа соскочат, в кольцо его взяли, автоматами ощетинились: «Значит, свой он тебе, падла?! Свой? А мы, значит, чужие?». Ну, все, думает Шарип, попал… Будь он неладен, Магомед с этим его домом! Какой уж тут дом, когда грохнут сейчас на ровном месте? Руками машет: «Эй, ребята, вы чего? Вы не поняли! Я тот свой, который чужой. То есть, ему чужой, а вам свой, то есть всем свой, но иногда чужой…В общем, свой среди чужих, чужой среди своих… В смысле, наоборот!». Бог миловал. Или Аллах? Да кто там разберет! Добрые солдаты попались, отпустили…
А годом позже, в начале 1996 года, митинг против федералов собрался в Грозном, у кинотеатра «Юбилейный». И стоял там Шарип уже при исполнении обязанностей – с другими ментами. Их человек тридцать выгнали народ попридержать, чтоб беспорядка не случилось. Ну, а бабы оголтелые на них прямо кидаются. Грозятся глаза выцарапать. И что с дурами сделаешь? А тут выскакивает на ступеньки кинотеатра какой-то мужик, чеченец, и женщин, типа, увещевает, но ведь подстрекает на деле, и так, что обиднее быть не может: «Вы их не оскорбляйте, этих милиционеров, их жалеть надо! Они заблудшие, свой народ покинули. Они не с нами, продались, и им отольется…». А Шарипа буквально корёжит, он бы оратора своими руками задушил. Чтоб такое унижение терпеть! Но нельзя, на работе, не за этим поставили…
И потом все про этого мужика вспоминал. Выдастся минутка, сигаретку закурит… За чаем или за стаканом. Тут бы покайфовать, о чем хорошем вспомнить, о том, как до войны… Так нет же, все эта гнида в голову лезет!
Несколько лет прошло. Поехал Шарип на Ханкалу. Документы какие-то военным повез. Ждет начальства. Вдруг видит – входит мужик в приемную. Он бы его, тварь, из тысячи узнал! А тот на него – ноль внимания, фунт презрения. С одним русским поболтал, с другим. Знай, смеется. Весело ему! Не выдержал Шарип. Подскочил: «Ты – чеченец?». Тот не отвечает, таращится, будто родной язык позабыл. Шарип снова, уже по-русски: «Помнишь меня?». Мужик плечами пожимает: «Впервые вижу. Ты, наверное, друг, обознался». – «Зато я тебе помню! Выйдем, давай?» – «Да, ты что, парень! Знать тебе не знаю? Перепил? Померещилось чего? Охолони!» – «Зато я тебе помню, как у «Юбилейного» нас предателями называл. Тогда с Дудаевым был, сука, а теперь, значит, здесь!»
Тот посмотрел странно, как на стенку, на пустое место: «Ну, пойдем, быстро!» Выходят во двор. Оба оружием обвешаны. Страшное дело. И «оборотень» вплотную к Шарипу подходит и говорит тихо совсем: «Слушай, если ты меня запомнил, надо было забыть. Язык проглотить надо было. Понял? За одно то, что ты меня просто узнал, тебе уже не жить, по-хорошему. А ты еще разговоры разговариваешь! Ладно, иди сейчас, но смотри...».
Потом штабные Шарипу объяснили, что к чему. ФСБшный полковник… Это ж надо было так!
Свой, чужой… Черт ногу сломит.
*****
Вечером заходит на огонек другой чеченский опер, тоже с советских времен, но до сих пор при погонах, похищениями людей занимается.
На ловца и зверь бежит: усаживаюсь поудобнее, начитаю шелестеть бумажками: «А про это дело что-то знаешь? Закопали, говоришь? И не докажешь ничего? А про вот это? Ну, да, понятно. Ты с мешком трупов, я с мешком трупов, оба что-то знаем, и толку… Слушай, тут еще женщину, говорят, похитили в Аргуне, может хоть здесь?..»
Друг-опер шумно отхлебывает чай. Закуривает: «Вот, пристала! Да, здесь люди каждый день пропадают, сама знаешь, всех не запомнишь. А женщин последнее время вообще много похищают. Или бывает – муж убьет, а говорит, что похитили. Вот, в Серноводске так недавно было. В общем, женщины пропадают и пропадают, только, что интересно, меньше их от этого не становится». Султан подмигивает, приглашает вместе посмеяться своей шутке. Смеюсь. Вполне искренне.
Ты говори, друг, говори, я послушаю. Про 2001 год? Ну, давай…
Тогда, значит, из Москвы пришло в чеченское МВД поручение арестовать человека – фамилия, имя отчество, городской адрес. И больше никакой информации. Поехал, значит, Султан с двумя сотрудниками по этому адресу. Смотрят, а там охрана при полном параде, лбы огромные, автоматами увешанные. Удивились, конечно. Не ожидали – все-таки частный дом. Но как-то изловчились и хозяина через окно вытащили. Охранники даже не заметили. А задержанный уже в машине стал орать: «Понимаешь, кого взял, на кого руку поднял?» Султан знай себе бубнит: «Приедем, разберемся». Приехали. Так все МВДшное начальство разбежалось от ужаса – оказалось, взяли зама самого муфтия Чечни! Султан туда-сюда – что делать не понятно. Позвонил в Москву, говорит: «Забрал человека по вашему поручению, а он вроде большой начальник. Держать его? Отпустить? Решайте».
К вечеру за знатным пленником приехали «смежники», ФСБшники из Ставрополя. Оказалось, этот заммуфтия в Москве двумя-тремя годами раньше подвизался тоже замом, но не муфтия, а директора какой-то фирмы. И не поделил что-то с директором, каким-то дагестанцем с ФСБшным прошлым. Ну, и по своим каналам украл у дагестанца сына и «раскрутил» на миллион выкупа.
Надо сказать, через некоторое время после того, как Султан на свой страх и риск его задерживал, заммуфтия этот домой вернулся из Ставрополя. Видно, вернул там миллион с процентами – его и отпустили.
Или вот ещё...
В том же 2001 году приехал Султан по делам в ОВД Урус-Мартановского района. Видит – человек в коридоре стоит, задержанный – высокий мужчина, солидный такой, и трясется весь. Поинтересовался Султан, за что забрали. Тот отвечает: «Остановили на блок-посту, обыскали, нашли рецепт на лекарство от простатита. И говорят, что раз у меня простатит, значит только что из леса». Султан смеялся, помирал просто…
Потом свои рабочие разговоры переговорил, уходить собрался и уже на выходе мельком увидел, как жертву простатита в кабинет затащили, дверь захлопнули. Оттуда удары, крики. Султану мужика жалко стало. Итак болячка неприятная, а тут еще и «попал». В общем, начал в кабинет ломиться, требовать, чтобы опера прекратили человека зря мутузить. А те через дверь орут: ничего не знаем, никого у нас нет. Озверел Султан, в дверь прикладом долбит. Те выскочили и начали его, – коллегу своего, однако, – избивать. Причем профессионально так, чтобы видимых следов не было – не по лицу удары, только по телу. И выпихивают наружу постепенно. И тут из кабинета этого какой-то оперативник выводит-таки мужика с простатитом. Сулим орать начал: «Вот же человек, у вас он!». В результате плюнули сотрудники, надоело возиться... Отдали Султану задержанного. А синяки у Султана потом долго не сходили. И ребро одно, вроде, треснуло…
Сочувственно цокаю языком: «Ну а сейчас-то как, Султан? Лучше стала милиция работать?». Опер неожиданно обижается: «Конечно, милиция хорошо работает, если б не эти бандиты – полки, батальоны… Да еще в милицию бандитов навнедряли, повернуться негде. Вот, начальник РОВД в Урус-Мартане – бандит. По похищениям проходит. А полк этот кадыровский, ППСМ-2, там вообще одни бандиты. Эльсиев, например, – тот, который, помнишь, отделение милиции в Заводском районе взорвал? Тоже там работает... А недавно приехал один подполковник командировочный, из России, и мне с ним в Аргун ехать пришлось. Пока там к начальнику РОВД в кабинет впустили, ждали около получаса. Вот, сидим себе, и заходит в отделение подонок, который у меня давно в розыске числится. Людей забирал, в ямах держал, деньги на этом делал немереные. Идет себе, в камуфляже, с мобильником, и прямо мимо нас в кабинет. Без проблем».
Подливаю гостю чай, придвигаю печенье: «Тебя послушать, Султан, получается, сейчас бардак, как при Ичкерии…И люди все те же».
Опер ухмыляется, сощуривает глаза: «А ты думаешь, Ичкерия уже кончилась?»
