Опубликованные 28 декабря сенатором Александром Торшиным данные парламентской комиссии по расследованию событий захвата террористами школы в Беслане 1-3 сентября 2004 года, которые привели к гибели сотен людей, не только не дали ответа на основные вопросы, волнующие общество, но и породили новые вопросы к власти. По мнению многих независимых экспертов и организаций, комиссия делала выводы, используя материалы следствия по уголовному делу №20/849, возбужденному Генпрокуратурой, и в завуалированной форме попыталась в первую очередь обелить федеральные структуры, обвинив практически только республиканских руководителей и руководителей региональных правоохранительных структур и специальных служб.
Странным выглядит представление результатов расследования после завершения сессии Совета Федерации, за четыре дня до Нового года. Сложилось впечатление, что это неплановое мероприятие Совета Федерации или мероприятие, проведенное «для галочки». Сложно представить себе худшее время для предъявления общественности результатов работы комиссии. Парламентарии из Совета Федерации и Государственной Думы по большей части не присутствовали. Большая часть российских корреспондентов, аккредитованных в Совете Федерации, не прибыла. Иностранные корреспонденты, аккредитованные в России, уже уехали на рождественские каникулы.
Да и выбранное место для доклада о результатах работы за 14 месяцев - Новый Арбат, 19, где проводятся третьестепенные, наименее значимые мероприятия Совета Федерации, - говорит само за себя. Во всяком случае, из сорока трех мероприятий, проведенных Советом Федерации в декабре месяце, за исключением четырех проведенных по линии пресс-службы, только два состоялись на отшибе – на Арбате, 19. Так, 14 декабря там обсуждались мероприятия по взаимодействию с молодежными парламентскими субъектами, а 16 декабря - вопросы о кооперации.
Поэтому обсуждения парламентариями результатов работы комиссии практически не было, оно оказалось смазанным, общественного обсуждения не произошло. Только Комитет «Матери Беслана» провел сравнение между текстами парламентской комиссии от 28 декабря и заключением комплексной ситуационной экспертизы от 23 декабря и нашел одиннадцать текстовых совпадений. Такое впечатление, что оба текста готовились одними и теми же авторами. Судя по оборотам речи и по тому, что «выгораживались» должностные лица из МВД РФ, текст парламентского документа, видимо, готовился прикомандированными к парламентской комиссии молодыми милицейскими авторами, имевшим доступ к материалам ситуационной экспертизы.
Складывается такое впечатление, что комиссия не имеет собственного независимого мнения. В докладе прозвучали цифры, которые хоть и не указали впрямую на поддержку Генпрокуратуры по расследованию, но вызвали серьезные сомнения в том, что следствие рассматривало все версии, а не только одну линию, которой придерживалась прокуратура. В частности, следствие настаивало и настаивает, что все боевики с оружием приехали на одной автомашине ГАЗ 66 и одной легковой машине ВАЗ 2107. Прокуратурой было доказано, что оружие и боеприпасы боевиков не были спрятаны под полами в спортивном зале. Выводы комиссии в некоторых моментах противоречит техническим возможностям автомобильной техники. В разделе «Обстоятельства совершения теракта» написано: «Группа террористов формируется в составе 34 человек (два боевика потом останутся в лагере под Пседахом… Доставка группы поручается Цокиеву на автомашине ГАЗ 66…. Утром 1 сентября выдвигаются к объекту теракта по дорогам, которые считаются непригодными и милицией не контролируются». В прессе приводились высказывания представителей прокуратуры о проведенном следственном эксперименте, при котором в кузов автомобиля ГАЗ 66 поместилось тридцать человек с боеприпасами.
При желании Генпрокуратура могла бы найти в архивах военной прокуратуры аналогичный примеры массовой гибели военнослужащих при нарушении правил перевозки на автомобиле ГАЗ 66. Примером тому могут быть материалы расследования ЧП в ГСВГ. В 1974 году в мотострелковом полку 10 танковой дивизии ГСВГ в результате нарушения правил безопасности при перевозке личного состава в кузов ГАЗ 66 загрузили 30 человек с шанцевым инструментом, без оружия. При движении на небольшом подъеме недалеко от Магдебурга машина потеряла управление и на встречной полосе столкнулась с грузовиком. В результате аварии погибли десять военнослужащих.
Следственный эксперимент с участием немецкой полиции показал, что передний мост ГАЗ 66 при такой тяжести приподнимается, машина теряет остойчивость и становится неуправляема. Сомнительно, что нагруженная тридцатью людьми с оружием и боеприпасами автомашина в ходе следственного эксперимента прошла хотя бы часть маршрута по горным дорогам, по которому реально выдвигались боевики. Поэтому версия Генпрокуратуры о том, что в Беслане было только 32 боевика, вызывает сомнение.
Если рассматривать в отдельности деятельность всех структур, прямо или косвенно участвовавших в операции по освобождению заложников, то по материалам комиссии можно сделать вывод, что основными должностными лицами, допустившими халатность, являются только чиновники Республики Ингушетии и Республики Северная Осетия.
В материалах комиссии неоднократно подчеркивается, что МВД России «в течении лета 2004 г. постоянно информировало УВД, ГУВД, МВД Северной Осетии Ингушетии о угрозе совершения терактов». Лично мне эти безадресные и неконкретные информации напомнили сказку о волке. Когда шутки ради пастух прокричал: «Волк! Волк!», люди прибежали с вилами, чтобы отогнать врага от отары овец. Во второй раз, шутя, пастух опять прокричал: «Волк! Волк!». Люди снова прибежали с топорами и вилами. Но когда шутник увидел реального волка и начал кричать «Волк! Волк!», люди подумали, что он опять над ними насмехается, и не прибежали на помощь… И реальный волк задрал кучу овец в стаде.
Ситуация в армии и МВД такова, что когда систематически перед каждыми праздниками в подчиненные войска и УВД регионов направляются написанные под копирку упреждающие сигналы об угрозе совершения терактов, к ним в регионах относятся, как в упомянутой сказке – к крикам пастуха. Фактически ни у МВД, ни у ФСБ России не было упреждающей информации о конкретном теракте. Однако, как говорится в материалах парламентской комиссии, «24 августа 2004 министр МВД России дал указание о разработке специальных планов обеспечения общественного порядка на период проведения мероприятий Дня знаний». Это позволило комиссии Александра Торшина с чистой совестью говорить, что министр МВД России предупреждал о теракте в школе, а «на земле» этому предупреждению не вняли, поэтому и не смогли в Северной Осетии предотвратить теракт или воспрепятствовать его осуществлению.
Сомнительно, что это была оперативная информация МВД России и предвидение министра Нургалиева. На самом деле, в архивах всех МВД республик и регионов хранятся аналогичные указания всех министров постсоветского времени, их ежегодно перед новым учебным годом направляли Дунаев, Степашин, Ерин, Куликов, Рушайло, а сейчас - Нургалиев. Поэтому в штабах управлений общественной безопасности МВД и ГУВД пылятся такие планы обеспечения общественного порядка не только на День знаний, но и на все государственные праздники, массовые спортивные мероприятия, Новый год, День Победы, дни выпускных вечеров. Формальные приказы министерства так же формально исполняются. При наступлении очередного праздника с «шаблона» стряхивается пыль, обновляется дата и утверждающее лицо и… докладывается по инстанции: «Все выполнено!»
В чем действительно можно обвинить осетинских милиционеров и военнослужащих внутренних войск и Министерства обороны, составивших первое и второе кольцо оцепления, - это в том, что они допустили вооруженных жителей внутрь оцепления, чем создали предпосылки выхода из зоны оцепления части террористов. Согласно докладу комиссии, на руках населения находилось 1600 стволов нарезного и гладкоствольного оружия. В первых сообщениях на милицейской волне говорилось: «Боевики переодеваются в спортивки, будьте внимательны!» Впоследствии заложники подтвердили, что большая часть террористов готовилась к прорыву, побрившись и переодевшись до обеда в спортивную форму. Кроме того, ни среди убитых, ни среди задержанных не оказалось боевиков с характерной, по описанию заложников, внешностью – например, маленького толстого, или бородатого человека, или боевика со шрамом через все горло. Даже с женскими трупами путаница. Первоначально было три тела, но комиссия говорит, что в составе террористов было только две женщины. Нахождение во внутренней зоне оцепления местных жителей практически нейтрализовало работу четырех групп фильтрационного пункта и способствовало выходу из окружения некоторых боевиков. Не зря членами Комитета «Матери Беслана» среди разыскиваемых на территории Дагестана преступников были узнаны люди, которые, по их мнению, находились в школе в составе террористической группы. Да и президенту Путину было показано штучно больше оружия, чем было боевиков - по версии следователей Генпрокуратуры. Только автоматов было больше 50. Сомнительно, чтобы боевики носили на себе более двух автоматов. Но по этому вопросу парламентская комиссия солидарна со следователями Генпрокуратуры и настаивает, что преступников было только 32 человека.
Спустя пятнадцать месяцев после трагедии остается неясным характер действий военных МО РФ и ФСБ. Речь идет о провале переговоров первого сентября и о применении во время штурма здания огнеметов «Шмель» подразделениями ФСБ, а также танков подразделениями МО. Из материалов комиссии следует, что «передается номер телефона для связи, при этом последние две цифры называются неверно». По данным комплексной экспертизы, номер телефона (8-928-728-33-74) принадлежит компании ОАО «Мобилком-Кавказ» (южное представительство компании «Мегафон»), как и большинство сотовых телефонов на Северном Кавказе. В настоящее время Мегафон обслуживает территорию республик Северного Кавказа, Ставропольского и Краснодарских краев и Ростовскую область, территорию Чечни - с апреля 2004 года. По существующим правилам взаимодействия с правоохранительными и специальными структурами, в ситуациях проведения террористического акта компания предоставляет всю необходимую информацию, в том числе и распечатки разговоров сотовых абонентов, может обесточивать отдельные районы. Конечно, в войсках МО и подразделениях ФСБ имеются свои радиопеленгаторы, позволяющие не только записывать переговоры в автоматическом режиме, но и с высокой точностью определять место передающего устройства, но это касается только радиостанций. Для перехвата мобильной связи они не предназначены. Генераторы помех, видимо, не использовали, чтобы не нарушить свои системы связи.
Относительно применения подразделениями ФСБ реактивных пехотных огнеметов РПО–А «Шмель». Вместо того чтобы внятно разъяснить обществу разницу в зарядах огнемета и снять подозрения в поджоге крыши здания, парламентская комиссия вновь невразумительно повторяет высказывания Генпрокуратуры о законности применения огнеметов. РПО «Шмель», разработанный Тульским КБ, имеет три различных заряда. Типа «А» - термобарический заряд (грубо говоря, объемного взрыва), предназначенный для поражения укрытых огневых средств, который был применен подразделениями ФСБ в Беслане при уничтожении боевиков на крыше школы. Второй тип - РПО-З (зажигательный) используется для создания пожаров за счет образования примерно 20 очагов первичного возгорания. Третий тип заряда - РПО–Д (дымовой) применяется для постановки дымовых завес и ослепления расчетов огневых средств. Поэтому если не применялся зажигательный заряд, пожара быть не может, поскольку при термобарическом заряде весь кислород переходит в окислы.
Из материалов комиссии неясно, кто давал команду командиру танка открывать огонь по школе, когда там еще были люди. Когда у командующего 58 армии генерал-лейтенанта Соболева члены комиссии спросили: «Кто давал команду командиру танка на открытие огня из танковой пушки?», генерал ответил: «Непосредственный руководитель боя!» А кто непосредственно руководил боем? Это до сих пор, спустя полтора года, непонятно.
В материалах комиссии Совета Федерации отмечается героизм спасателей. Однако руководитель парламентской комиссии РСО-Алания Станислав Кесаев подчеркнул, что только МЧС не представил парламентской комиссии Северной Осетии отчеты хронологии, в отличие от МО, ФСБ и МВД. Осетинские парламентарии обвиняют спасателей и пожарных в том, что при начале пожара они не начали его тушить. Понятно, что когда стреляют, пожарные подъезжают не так, как надо для того, чтобы быстрее начать работать: не кормой вперед, а как безопаснее. Поэтому рукава не сходились, шланги не удлинялись, воды не было. Ополченцы и просто граждане помогали выносить из огня трупы и раненных заложников. По признанию бойцов из «Альфы», если бы не помощь гражданских лиц, то жертв от пожара было бы гораздо больше. По их подсчетам, люди, находящиеся рядом, ежесекундно вытаскивали из горящего здания четырех человек. По словам С. Кесаева, «люди в форме «Центроспаса» там не бегали. Они стояли за стенкой в безопасном месте». Зато МЧС первое среди федеральных структур наградило своих сотрудников, хотя у осетинских парламентариев сложилось мнение, что только они со своей задачей не справились.
Из материалов комиссии неясно, как она взаимодействует с федеральными структурами. В докладе Александра Торшина было сказано, что до сих пор комиссия не получила заключений комплексной криминалистической (ситуационной), а также взрыво- и пожаротехнической экспертиз. И это - через пятнадцать месяцев после теракта?! Видимо, не было желания их получить. Если Комитет «Матери Беслана» получил материалы комиссии на следующий день, а парламентская комиссия получит только через месяц после рождественских каникул, что уж говорить об ее оперативности и эффективности.
Анализ причин, сформулированных парламентариями, совпал с ранее высказанными экспертными предположениями о многократном дублировании и непрофессионализме в организации взаимодействия между специальными, правоохранительными, надзирающими и военными структурами при проведении спецоперации по освобождению захваченных школьников. Еще раз прозвучало, что были организованы пять независимых штабов и один оперативный штаб по управлению контртеррористической операцией! Президент Северной Осетии А.Дзасохов сформировал республиканский оперативный штаб по освобождению заложников. Одновременно в здании местного самоуправления был создан оперативный штаб МВД России. Кроме них были созданы другие ведомственные штабы. От Министерства обороны был развернут штаб управления командующего 58 армии генерал-лейтенанта В. Соколова. Были развернуты вспомогательный пункт управления Группы Оперативного Управления, пункт управления МЧС республики. С прибытием федеральных чиновников штабы возглавили: ФСБ - первый заместитель директора ФСБ В.Проничев, МВД – генерал-полковник внутренней службы М.Паньков и и.о. командующего войсками Северо-Кавказского округа ВВ МВД России генерал-лейтенант Е.Внуков; МЧС – начальник главного управления МЧС России по республике Б.Дзагоев. Поэтому все произошло, как в пословице «У семи нянек - дитя баз глазу!»
Материалы расследования парламентской комиссии подтвердили правоту Комитета «Матери Беслана», заявляющего, что власть не хочет признавать системные недоработки и принципиально изменять ситуацию в противодействии терроризму, вновь делая ставку только на силовую составляющую. Работа же парламентской комиссии свелась, в сущности, к констатации версий прокуратуры. Последний отчет подтверждает версию о том, что комиссия создавалась с целью не найти истину, а выпустить пар недовольства из общества и перевести стрелки виновности от федеральных на местные структуры. Как и в советские времена, вина федеральной власти в массовых потерях среди заложников переложена на местных исполнителей. Основные усилия парламентского расследования направлены, видимо, на проведение 37 брифингов, создание 23 информационных бюллетеней о работе комиссии и печать 4500 страниц стенограмм, имитирующих активную, но беззубую и соглашательскую с исполнительной властью работу.
Парламентская комиссия не дала конкретного ответа на вопрос о том, кто дал указание принизить втрое количество заложников, почему прозвучали не три взрыва (на которых настаивает осетинский парламент), а два, после которых начался штурм. Правда, в отличие от Генеральной прокуратуры, комиссия признала, что не было практической координации между шестью штабами, организованными всеми участвующими в операции структурами. Прикрываясь героизмом офицеров, прапорщиков и солдат Центра специального назначения ФСБ России, сотрудников МВД, военнослужащих Вооруженных сил и спасателей МЧС, комиссия пытается выгородить высшую российскую власть, оставляя без изменений всю систему противодействия терроризму и по-прежнему делая ставку только на силовую составляющую.
Симптоматично и одновременно дико выглядят совпавшие по времени и помещенные в одном и том же номере 232 (1849) Парламентской газеты публикации: на первых двух страницах - материалы парламентских расследований, а на 41-42 страницах - Федеральный закон « О парламентском расследовании Федерального Собрания Российской Федерации». Если первый материал подчеркивает якобы независимость законодательной власти, то второй - в будущем фактически исключающий парламентские расследования причин и обстоятельств совершения терактов, а также деятельности силовых и специальных структур - лишний раз подчеркнул зависимость законодательной власти от исполнительной.
Два диаметрально противоречивых материала позволяют выдвинуть предположение, что в ближайшем будущем парламентариям не только не будет позволено совать нос в дела силовых, специальных, правоохранительных и надзирающих структур при проведении контртеррористической операции, но впредь они не смогут и расследовать деятельность суда по осуществлению правосудия. Законодателям по этому закону не разрешено расследовать деятельность органов дознания и органов предварительного следствия. Самое главное, что деятельность Президента Российской Федерации больше не подлежит парламентскому расследованию. При нынешней тенденции очевидно, что говорить о построении в России открытого гражданского общества - без контроля парламента над силовыми, специальными, правоохранительными и надзирающими структурами - становится бессмысленно.