Есть в Алтайском крае город Бийск. А в том Бийске – базар. Ну, а на базаре том, как водится, продавали тогда водку. По выходным – так ближайшее сельпо торговало ей прямо с машин.
Тут же купленное и дегустировали всласть. А надегустировавшись – переходили к активному отдыху. Иногда, впрочем, последнему препятствовала милиция – но не всегда у нее получалось: так, в самом начале июня местный участковый Зосим, попытавшийся задержать группу хулиганов, получил столь акцентированный отпор, что сам вынужден был скрываться от преследования в дежурной комнате. Причем докладывать начальству об этом происшествии он не стал. А зря!
Утром 25 июня в город приехал плотник Бийского зерносовхоза тридцативосьмилетний Николай Михайлович Трубников со своей женой сорокалетней Марией и зятем А. Прилепских. Трубников милицию не любил и имел на то основание – в 1947 г. он был осужден в разгар кампании по борьбе с хищениями социалистической собственности, то есть наверняка – за какую-нибудь ерунду или даже и вовсе ни за что. Семейство поехало в Бийск не просто так, а по делу: взяв семейные сбережения – 2580 руб., – Трубниковы вроде бы собирались приобрести мотоцикл, а то и автомобиль.
Не купив, однако, транспортное средство, вся компания с деньгами оказалась на базаре, где встретила знакомых – мужа и жену Сафроновых. На радостях мужчины выпили в ближайшем скверике около двух литров водки на троих, после чего женщины пошли в туалет, а сумку с деньгами, до того бережно хранимую Марией Трубниковой, отдали А. Прилепских. Довольно громко матерясь, мужчины пошли к автобусной остановке и по дороге, на свою беду, встретили наряд милиции: того самого участкового Зосима и рядового Лейзерсона, несших в тот день дежурство. (Дежурство было как дежурство: два протокола о нарушении общественного порядка и двое пьяных, доставленных в отделение.)
Так вот, милиция, само собой, потребовала от веселых людей «прекратить безобразие», однако Трубников в ответ стал браниться еще пуще прежнего. Тогда стражи порядка решили задержать Трубникова, но тот (будучи физически однозначно сильнее Зосима) начал сопротивляться, а зять пришел ему на помощь. В конце концов Советская власть победила: пришедший на помощь бригадмилец Огнев вместе с Лейзерсоном доставили Прилепских в дежурку. Оставшийся наедине с Зосимом, дюжий Трубников с досады начал избивать милиционера, схватил его за горло. Вызвали подкрепление – машину с двумя сотрудниками милиции. К этому моменту вокруг уже собралась толпа зевак – она на время отбила у милиционеров Трубникова, однако после того, как Зосим выстрелил в воздух, частично ретировалась, и буйного плотника удалось запихать в милицейский автомобиль.
В это время, как написал бы О’Генри, в игру вступила Мария Трубникова. Она начала стучать в левое крыло машины и кричать «За что забрали мужа!». Кто–то разбил окно автомобиля, после чего Трубникова схватила Зосима за рубашку и принялась кричать: «Грабители, паразиты, забрали деньги, надо убивать таких работников милиции!» Толпа вдавила женщину в автомобиль, после чего она стала плевать в лицо уполномоченному, срывать с него погоны с криками: «Сволочь, тебе не работать в милиции!» Тем временем Николая Трубникова толпа вновь освободила – на этот раз из машины, его жена еще какое-то время дралась с милиционером внутри «линейки», после чего тоже вылезла наружу, продолжая призывать к расправе над милицией. Толпа несколько раз перевернула машину, разбила в ней все стекла и закидала камнями, один из которых попал Зосиму в голову. Забравшись на перевернутую машину, Мария продолжила воодушевлять собравшихся: «Одного милиционера отпустите, а двух убейте, они у меня отобрали деньги!» Чуть погодя на ту же импровизированную трибуну взобрался освобожденный народом Николай Трубников – плотник за это время успел уйти с базара, встретить на одной из улиц «скорую помощь» и, добившись, чтобы ему перевязали голову и руку, вернуться к месту конфликта в новом, боевом облике. Понятно, что его призыв к расправе над милицией не мог оставить народ равнодушным…
В дальнейших событиях семейство Трубниковых отошло на второй план. Вождями «восстания масс» стали другие люди. Такие, например, как потерявший на войне ногу Виталий Лисин 1924 г.р., не работающий, имевший на иждивении троих детей. Именно он первым призвал перевернуть милицейскую машину. Или другой инвалид – сорокапятилетний работник заготконторы райпотребсоюза Байрам Кукоев, или еще один инвалид – ровесник Николая Трубникова Михаил Мельников, промышлявший мелкой торговлей на базаре и многократно задерживаемый милицией. А вот техническую смекалку в деле выпало проявить более молодым людям: шофер Станислав Косых догадался вывернуть колеса милицейской машины, дабы ее сподручнее стало переворачивать, а двадцатилетний слесарь Николай Чанцев сумел забраться под капот машины и вырвать провода зажигания – дабы менты не ушли от народной расправы. (Позднее именно он сорвал с Зосима остатки рубашки, которыми тот пытался перевязать окровавленную от ударов камнями голову).
Итак, возбужденная толпа пытается вытащить несчастного Зосима из машины, а в это время на рынок прибывают представители властей: замначальника отдела милиции с подчиненными, начальник отдела и председатель горисполкома. Этот председатель пытался выступить, но был освистан. Приехали пожарные и попытались разогнать толпу из брандспойтов – в ответ на это беснующиеся люди просто перерезали пожарные рукава, вследствие чего борцы с огнем бесславно уехали восвояси.
Интересно, что дежурный горотдела давал указание милиционерам отправляться на рынок в гражданской одежде, а замначальника горотдела Клягин, пытаясь своим выступлением успокоить толпу, выдавал себя за сотрудника горкома партии – чуткие до настроений масс представители сил правопорядка, очевидно, хорошо поняли, против кого именно направлено острие народного гнева…
Как бы то ни было, на рынке собралось около тридцати милиционеров, однако силу применить они не решались – ждали вызванные войска. В это время толпа, до сих пор не вытащившая Зосима из перевернутой машины, решила форсировать события. Некто Панькин, 1924 г.р., неоднократно судимый за хулиганство, разумеется, бывший навеселе, подошел к машине и произнес: «Что вы, не можете обезоружить одного гада?! Дайте-ка я с ним поговорю». Затем он обратился к участковому: «Зосим, отдай оружие и выйди, тебя требует народ!» После этого Панькин стал выкручивать руку милиционера, держащую оружие, одновременно схватив его за горло. Теряя сознание, Зосим выстрелил два раза, легко ранив Панькина и смертельно – некоего Соколова, вместе с Панькиным забравшегося в машину. Пистолет сперва достался Панькину, однако тут же был вырван у него начальником горотдела Овчинниковым. К этому моменту озверевшая толпа вытащила, наконец, из машины Зосима и Лейзерсона и начала их избивать – на их счастье, в это время появились вызванные солдаты, они смогли отбить полумертвых милиционеров у толпы и водворить их в машины скорой помощи. Однако озверевшие люди, воодушевляемые призывами инвалида Лисина, блокировали санитарную машину, разбили ее и, вытащив оттуда медиков и Зосима, продолжили избиение ненавистного участкового – пока тот не прекратил подавать признаки жизни. (К счастью, Лисину лишь показалось, что Зосим умер – тот сумел все-таки выжить.)
После расправы с Зосимом накал бунта пошел на убыль, и через пять часов после его начала военным совместно с милицией удалось водворить порядок.
Двадцать дней спустя на Алтай пришло распоряжение Прокуратуры СССР «всемерно ускорить следствие с тем, чтобы дело было заслушано в суде в самое ближайшее время». Местные власти подчинились, и в результате расследование было произведено довольно неряшливо – так, осталась, по сути, невыясненной судьба трубниковских денег. Тем не менее, первый суд состоялся с 5 по 7 сентября, как водится - в клубе, как водится – в присутствии трехсот специально отобранных зрителей. На улицу происходящее транслировалось через репродуктор. Второй суд был через месяц – с 3 по 6 октября 1961 г. В итоге три человека были приговорены к смертной казни (позже им снизили меру наказания), прочие – к длительным срокам от 12 до 15 лет. Однако, при этом никаких санкций не было наложено на местных руководителей, сперва создавших взрывоопасную обстановку на рынке, а затем крайне бестолково пытавшихся разрешить возникший конфликт. Впрочем, нет – замначальника горотдела Клягин был все-таки снят с работы «за проявленную нерешительность».