См. также:
Человеком номер один в Московском государстве (после скорбного умом и телом царя Федора) Борис Годунов стал примерно в 1587 – 1588 году. Три – четыре года после смерти Ивана Грозного потребовалось ему для того, чтобы сделать первенствующее положение свое безусловным и непререкаемым.
Как же он действовал ради этой цели? Вот хронология событий.
Одной из первых мер, осуществленных, впрочем, с общего согласия "четверовластников", стало удаление из Москвы клана Нагих – родни последней, седьмой жены Ивана Грозного Марии Нагой и родившегося в 1582 году сына Дмитрия.
Это был еще один сильный клан, однако – самый слабый из сильных: худородные Нагие держались только достигнутым при Грозном положением и не имели серьезных, в первую очередь, матримониальных связей с другими сильными людьми страны. В итоге, решение о почетной ссылке трех сыновей главы клана А. М. Нагого и еще нескольких его родственников на воеводство в отдаленные крепости, вроде Арска, Казани, Кокшайска, Новосили и т.д. удалось провести через Думу, а саму Марию, ее отца, дядю и двух братьев вместе с младенцем Дмитрием отправили в Углич на удел – согласно завещанию Грозного.
Теперь за преферансным столом оставались лишь серьезные игроки, причем, Годунов не выглядел среди них однозначным лидером – Мстиславский был старше и почтеннее, Шуйский – заслуженнее (руководитель героической обороны Пскова от войск Стефана Батория), а Юрьев-Захарьин – не менее близок царю в родственном отношении, чем Годунов. Все это, опять-таки напоминало чем-то ситуацию 1953 года, когда позиции Хрущева не выглядели предпочтительнее таковых, скажем, у Маленкова (впрочем, если углубиться в параллели – то тогдашним Маленковым будет как раз Годунов, ибо его усилия в значительной степени сфокусировались на обретении контроля над аппаратом дворцового управления, тогда как тогдашний Хрущев – руководитель партии, идеологического крыла власти, – это, скорее, Шуйский, имевший тесные связи с наиболее влиятельными лицами церкви – митрополитом Дионисием и крутицким епископом Варлаамом (Пушкиным)).
Одним из первых действий Годунова стало получение ко времени коронации нового царя должности конюшего – упраздненной Грозным еще в 1568 году. Эдакое шталмейстерство понималось тогда как очень важная позиция при дворе – близкая к нынешнему руководителю аппарата главы государства. Почти одновременно с этим началась массовая кооптация в состав Думы (как не вспомнить этот бюрократический метод борьбы за власть в двадцатые годы двадцатого века!).
По подсчетам А. А. Зимина, к 1585 году Дума выросла вдвое: список пополнился 13 боярами и 5 окольничими, причем 8 бояр и 1 окольничий принадлежали к группировке сторонников Бориса. При этом, с лета 1585 года Никита Романович Юрьев тяжело заболел – по всей видимости, он перенес тяжелый инсульт – и фактически, вышел из игры лично – весной следующего года он скончался. По другой версии, как удар, так и смерть стоит перенести на год ранее (вообще же, биография деда первого царя из династии Романовых содержит на удивление много белых пятен; не ясно даже с однозначностью, от какой из двух его жен произошел будущий патриарх Филарет и, следовательно, будущий царь Михаил Федорович).
Во всяком случае, логично считать прямым следствием ухода Никиты Юрьева удар, нанесенный Годуновым по семье Головиных – родственников первой жены Никиты Романовича, традиционно, с XV века занимавших переходивший по наследству пост государева казначея.
Понятно, что свалить чужого министра финансов – задача архиважная, и Годунов сперва (неудачно) пытался сподвигнуть на это Бельского. Когда же старший Юрьев перестал противодействовать атакам на Головиных, наступила развязка: Петр Головин был обвинен в измене, сослан в Арзамас и там по-тихому убит (характерный годуновский стиль политической расправы), его брат Михаил бежал в Литву, а кузен В. В. Головин лишился казначейской должности.
Юрьев, однако, был наименее антагонистическим из трех противником Годунова – склонным скорее к блокированию с Борисом. Во всяком случае, умирая он будто бы поручил последнему, так сказать, опеку над своими детьми.
Куда жестче было противостояние с Мстиславским и кланом Шуйских. По разным источникам, Ивана Федоровича то ли сослали в Кириллов монастырь и насильно постригли в монахи, то ли (скорее всего) просто сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Летом 1585 года старик отправился аж на Соловки "помолитися", в августе приехал оттуда в Кириллов и там принял постриг. Там он и умрет меньше чем через год.
Целый ряд сторонников Мстиславского попали в опалу – их главным образом разослали по дальним городам как бы на службу. Однако для современников, наблюдавших все эти репрессии, было очевидно, что их накал и кровавость не идут ни в какое сравнение с тем, что происходило при Иване Грозном – либерализация режима и гуманизация политики были налицо: даже сын старика Мстиславского – Федор Иванович остался в Думе во главе боярского списка, как прежде отец. Впрочем, этот человек не казался Годунову значительным политическим игроком – к тому же, был холост (ходили слухи, что именно Годунов запретил ему жениться).
Теперь противостояние Годуновых и Шуйских приняло прямую форму – на апрель 1586 года в составе Думы было трое Шуйских и пятеро Годуновых. С учетом же остальных бояр и окольничих можно говорить о примерном равенстве сил. Во всяком случае, удар был нанесен именно со стороны Шуйских, в начале мая 1586 года спровоцировавших в Москве народные волнения антигодуновского толка.
Суть претензий была следующей: И. П. Шуйский, митрополит Дионисий, а также их сторонники не только из состава Думы и Освященного Собора, но и из представителей московского купечества, составили челобитную царю, предлагая тому ни больше – ни меньше, как отправить в монастырь свою супругу, взяв вместо нее новую жену. Понятно, что осуществись такое – Годуновых ожидал бы крах. Формальным же поводом стало бесплодие Ирины Годуновой, якобы неспособной родить продолжателя династии. Бесплодия, кстати, не было – в 1592 году она родит дочь, умершую во младенчестве. Так, что проблемы продолжения рода были не с ее стороны… Однако же, выдвинутая идея имела определенный исторический контекст – во-первых, она опиралась на прецедент: ссылку в монастырь Соломонии Сабуровой и последующий второй брак деда царя Федора, Василия Третьего (опять-таки, характерно родство Сабуровых и Годуновых). А во-вторых, есть данные о том, что и сам Грозный в последние годы жизни будто бы вынашивал подобный проект.
В общем, дело было предельно серьезным – ясно, что Шуйский пошел ва-банк:
Из чего следует, что были мобилизованы все силы и средства, из которых самым действенным, как мы знаем по позднейшим событиям толка Хованщины, является угроза выхода масс посадского люда из под контроля своих вождей. Перед лицом такого развития событий московское правительство часто принимало требования этих вождей как радикально меньшее зло.
Тем не менее, Годунов устоял. Мы не знаем, как это было в деталях, какие средства и механизмы задействовались, однако вмешательство в интимную жизнь царя было явным образом отклонено, а И. П. Шуйский дал, как бы сейчас сказали, совместную с Годуновым пресс-конференцию, на которой заявил вооруженной московской общественности, что-де, не имеет ничего против царского конюшего, никакой измены (ключевое слово для тогдашнего сознания!) тут нету и вообще все ok.
Восстание прекратилось и Годунов пошел в контрнаступление. Сперва были казнены зачинщики волнений из числа посадских людей – некие "гости" Ф. Нагай и Голуб "с товарищи". Какое-то количество посадских было отправлено в тюрьмы или выслано из столицы. А 13 октября 1586 года были сведены с своих престолов митрополит Дионисий и епископ Варлаам – Годунов, помня, что некогда именно тогдашний митрополит Даниил стал ключевой фигурой в бракоразводном процессе Василия Третьего, решил поставить на этот пост своего человека. Таковым стал игумен Иов – будущий первый русский патриарх.
Чуть позже добрались и до Шуйских: И. П. Шуйский был в начале 1587 года обвинен в неправедном суде (он перед тем судил местнический спор между печатником Алферьевым и Лошаковым-Колычевым, которому благоволил). После довольно масштабных следственных действий Шуйский был осужден и отправлен в ссылку, где 16 ноября 1588 года был задушен дымом князем И. С. Турениным – знакомый уже нам годуновский метод.
Тогда же был сослан в Галич В. И. Шуйский – будущий царь. А позже, в мае 1589 года, был убит Андрей Шуйский. Опала накрыла и сторонников Шуйских: Ф. В. Шереметев лишился своих владений и постригся в Антониев монастырь. Сослали в Ливны И. М. Бутурлина, лишив звания окольничего, и так далее.
И все-таки, повторим, это выглядело лишь слабой тенью опал и казней времен Грозного: достаточно сказать, что и Василий Шуйский, и даже Богдан Бельский к 1591 году уже смогли вернуться в Москву, заняв прежнее формальное положение. Неформально же конкурировать с Годуновым после 1588 года было немыслимо.
Единственным, пожалуй, камешком в его башмаке был малолетний Дмитрий – последыш царя Ивана, беззаботно росший в своем Угличе.
На «Полит.ру» опубликованы заметки Льва Усыскина оБорисе Годунове, Василии Шуйском, Малюте Скуратове, Лжедмитрии Первом и Втором.
