Антон Носик был интернетом для поколения людей, подключавшихся к сети в поздние девяностые – ранние нулевые.
Интернет был репатриантом, ходил в кипе, смотрел через очки и говорил неожиданные вещи.
Лихое было время, в разных смыслах. Как лихой человек, который с ножом ходит по снежной пустыне. И как лихой наездник, захлебывающийся горячим воздухом скачки. Время, менявшее кожу, время визионеров и чудаков. Казалось тогда, что старый мир вот-вот убежит, в ужасе роняя свои монеты, газеты и ракеты. Биткоины позвякивали в виртуальных карманах хакеров, журналистика отделилась от бумаги.
Живым лицом новой журналистики были проекты Антона: до всякого web 2.0 он освоил жанр индивидуального блога («Вечерний Интернет»). Потом удачно конструировал новые форматы журналистики («Вести.ру», «Лента.ру», «Газета.ру», NEWSru.com). А когда журналистика в России прекратила свое существование как институт, Антон вернулся к жанру перволичного частного высказывания.
Часто его мнения радикально не совпадали с моими, вызывали раздражение. И это тоже было частью той лихой игры, в которую играли девяностые. Антон хорошо понимал: раздражение гораздо продуктивнее восьмидесятишестипроцентного одобрения. Он не боялся ни нашего возмущения, ни 282-й статьи.
Сегодня с утра, узнав о смерти Антона, я думал вот о чем: встречались мы мало и редко (не помню, когда виделись в последний раз, не меньше десяти лет тому назад), в сети тоже давно уже почти не общались (хорошо, что недавно удалось обменяться парой фраз), но ощущение рваной дыры, пустоты, оставленной в пейзаже его уходом, было почти физическим.
Казалось бы: давно прошли те времена, когда Носик был интернетом. Но конфигурация современного русского сетевого культурного пространства в значительной степени – и навсегда – связана с его яркой личностью и с его многолетней работой.
