Утром 4 июня 1989 года миллионы граждан и гражданок Польской Народной Республики пошли на избирательные участки и своим голосованием лишили власти Польскую объединённую рабочую партию (местный аналог КПСС), а республику свою - "расширения" Народная. Полагая при этом, что делают страну по-настоящему народной, своей. Этому голосованию предшествовало почти девять лет упорной борьбы рабочих, интеллигенции, крестьян, молодёжи, без преувеличения - всего польского общества - с "коммуной" (как тогда называли поляки псевдокоммунистический режим СССРовского типа). Эта борьба началась с массовых забастовок рабочих гданьской Верфи имени Ленина и других предприятий балтийского побережья летом 1980 года, поддержанных по всей стране и приведших к созданию Независимого самоуправляющегося профсоюза "Солидарность".
Вернее, эта борьба началась раньше, в 1976 году, когда рабочие в Радоме и на "Урсусе" забастовали против резкого повышения цен на продукты питания - и ценой собственного здоровья (многие из них были жестоко избиты и даже покалечены местным ОМОНом - ZOMO), благосостояния своих семей, рабочих мест (массовые увольнения бастующих с "волчьими билетами") и тюремных сроков добились главного- отмены повышения цен по всей стране.
Вернее, эта борьба началась ещё раньше, в декабре 1970-го, когда всё на том же балтийском побережье режим ПОРП пулемётами загнал бастующих рабочих с улиц на заводы и принудил их к работе в условиях всё того же повышения цен на продукты.
Вернее, это началось в 1956-м, когда в Познани во время международной промышленной выставки, демонстранты из числа бастующих громили и поджигали здания обкома партии и областного комитета госбезопасности (политзаключённые были выпущены из тюрьмы повстанцами).
Вернее, всё, конечно, началось ещё раньше - с варшавского восстания августа 1944 года против режима фашистской оккупации или даже с восстания жителей еврейского гетто Варшавы весной 1943 года, когда люди с камнями, дубинками и самодельными пистолетами бросили вызов хорошо вооружённой армии нацистского рейха.
Ну, вы знаете (или не знаете) Польшу: эта страна всегда восставала против тех, кто пытался поставить её под ярмо - против своих и чужих, восставала столетиями, восстание в борьбе за свободу - одна из хороших польских традиций.
20 лет назад казалось, что это борьба наконец-то привела к окончательной победе, что вот он, сейчас, близко - расцветёт рай на земле и что теперь-то полякам никогда не склонять головы перед угнетением. Но прошло время и некоторые из тех людей, что возглавляли борьбу, привели страну в лапы "Общеевропейского дома", в рамках какового дома польские верфи и польские шахты, победившие "коммуну" закрываются или уже закрыты, а поляки считаются - и являются - дешёвой рабочей силой где-нибудь в Ирландии, Британии и где-то ещё - да мало ли в Европе стран с уровнем жизни повыше, чем в Польше?
Раньше жизнь тормозило пусть хреновое, но "своё" правительство, теперь - некий «Общееверопейский дом», до хозяина которого пойди ещё доберись. Но - доберутся, поверьте; собственно, и добираются уже.
Утром 4 июня 1989 года тысячи жителей центра китайской столицы были разбужены рёвом военной бронетехники, а сотни студентов, проводивших эту ночь, как и многие предыдущие, на главной пекинской площади Тяньаньмынь, простились с жизнью под гусеницами танков Народно-освободительной армии Китая, "освободившей" их, самых честных и отважных граждан Китайской Народной Республики, и от необходимости продолжать голодовку в поддержку свободы, и от необходимости сдавать сессию, и от необходимости вообще что-либо делать в Китайской Народной Республики и на всём белом свете. Этому предшествовало массовое движение студентов и молодёжи в Пекине и других китайских городах за обновление и настоящее, без кавычек, освобождение общества от оков многовековой бюрократической машины, на этот раз принявшей обличье "коммунизма", но не переставшей быть от этого всё той же постылой бюрократической машиной, сложившейся столетия, нет, даже тысячелетия назад. Голодать вечером 12 мая 1989 года начали тысячи студентов и студенток, они расположились на Тяньаньмынь в палатках, на ковриках и просто на мостовой, и они поклялись, что не уйдут, пока не добьются свободы. И многие из них действительно уже не ушли оттуда никогда.
Потом были демонстрации солидарности по всему миру, анархисты и анархистки в Москве прорывались к китайскому посольству на улице Дружбы, а местные советские менты хватали их и рассовывали по участкам (надо радоваться, что не давили бронетехникой и не убивали сапёрными лопатками, как демонстрантов в Тбилиси в апреле всё того же 1989-го)... Потом были акции протеста на годовщину начала событий - 12-13 мая тысячи студентов по всему миру собирались поддержать своих неизвестных китайских товарищей и товарищиц. Сидели в палатках возле главного здания МГУ и около 400 московских молодых людей и девушек... А потом - вчера, 3 июня 2009 года, Юля и ребята митинговали в знак памяти о погибших на Тяньаньмынь в Москве и уже постсоветские (всё те же!) менты окружили их железной решёткой, за многие метры (казалось, за километр!) не подпуская к ним прохожих, а один дедок, который всё же просочился, спросил у Юли: "Так то ж было в Пекине и 20 лет назад, зачем вы в Москве-то митингуете по этому поводу?" Иногда кажется, что из таких дедков разного возраста и пола и состоит большинство населения нашей страны. Но нет, это самообман. У меня ещё есть память и я очень хорошо помню.
4 июня 1989 года, как уже несколько дней, миллионы советских граждан вышли на работу и не приступили к ней, а включили в своих цехах, офисах и "красных уголках" телевизоры, чтобы снова продолжить смотреть прямую трансляцию Первого съезда народных депутатов СССР, съезда, где впервые за десятилетия открыто звучали свободные голоса, голоса тех немногих пробившихся в депутаты людей, что высказывали протест официальной политике и официальной лжи и вот - их голоса были услышаны по всей стране.
"Телевизионное лето" 1989-го бы не только телевизионным. Каждый вечер, по окончании телетрансляции заседаний съезда десятки тысяч москвичей шли в Лужники, где каждый день проходили массовые митинги с участием тех самых смелых народных депутатов и этих самых десятков тысяч москвичей, москвичек и гостей столицы, ещё более смелых, ибо не осенённых статусом депутатской неприкосновенности, не окружённых охраной, как уже тогда, в 89-м, был окружён Ельцин и некоторые другие "прорабы перестройки".
Что-то не получилось тогда - то ли недомитинговали в Москве и крупных областных центрах, то ли недобастовали в Кузнецком, Донецком и Печорском угольных бассейнах (массовые забастовки шахтёров потрясли СССР летом 1989 года), то ли недосидели в палаточных лагерях под Чапаевском в 1989-м и под Киевгорсоветом в 1990-м, не знаю, тут тома бы писать о том, почему да как, - но факт. Сегодня, 20 лет спустя, мы имеем только крупицы, только тени той свободы, что имели уже 20 лет назад, весной и летом 1989 года, когда советский народ наконец-то расправил плечи и начал сбрасывать с себя всё ту же, практически, что и в Китае, многосотлетнюю бюрократию, уродливый международный нарост, кривую усмешку истории, лишнее явление человеческой жизни - государство.
Недосбросили, недоборолись, недопотянулись, недовздохнули.
Череда 20-тилетий, в которую мы вступили, скорее взбадривает меня, чем огорчает: да, я вижу, что повсюду кризис и тление, но я помню, я знаю, как выглядит свобода и как при ней дышится. И помню не только я, но и миллионы людей, живущих в моей стране и по всему миру, пусть у этих людей и другие временные привязки, и юбилеи они отмечают по другим датам и другими годам, или вообще не отмечают. Проблема постановки дыхания, свободного дыхания - проблема общечеловеческая, международная, всемирная. В её решении нам совсем не повредит мировое братство / сестринство, новый Интернационал Людей против Машины, Системы подавления, со всем её хитросплетением структурированных структур. Но первый свободный вдох каждый / каждая всё-таки делает сам / сама.
Тут самое время сказать нечто совсем торжественное или запеть, что ли, Интернационал - хором в несколько миллионов голосов. Но я, пожалуй, собью слегка пафос - ведь все мы самые обычные люди и поём хором не так уж часто. Зато у меня есть маленькая карманная шарманка, которая поёт-таки да, Интернационал, и она сейчас споёт, да вот, уже спела, - эти прекрасные ноты.
А у меня - дела. Я учусь дышать, как и 20 лет назад. Дышать, говорить, думать, жить - по своей воле, по своему уму, в согласии с собой, с любимыми и со всеми людьми на Земле - без капитала, без государства, без угнетения.