В последнее время идеи пресечения наплыва переселенцев в нашу страну самыми жесткими мерами стали если не доминирующими, то весьма популярными. Для корректности помянем, что подобные же проблемы и предложения схожих способов их разрешения достаточно распространены и во всем остальном индустриально развитом мире.
И тут сразу же отметим, что столь порицаемая у нас ныне почти всеми – от радикальных патриотов до весьма продвинутых интеллектуалов – политическая корректность есть не самый худой способ разрешения многих внутренних социальных и культурных конфликтов.
Дело в том, что проблема переселенцев – это, как всем известно, проблема общемировая. И она отнюдь не состоит только в отыскании способов приостановления незаконной иммиграции. Во всех европейских странах (и это свойственно не только России, но всем государствам с развитыми и переразвитыми мегаполисами и доминирующей урбанистической культурой) демографическая ситуация весьма сложна и конфликтна. Популистские же претензии к современной российской власти, что именно она стала основной и единственной причиной этого демографического кризиса, по меньшей мере, не вполне корректны. Скорость демографических изменений измеряется десятилетиями. Так что в огромной степени претензии подобного рода можно скорее переадресовать столь любимой авторами подобных теорий советской власти.
В больших же мировых мегаполисах эта проблема вообще оборачивается весьма непривычными социальными последствиями. При чрезвычайной мобильности населения, дороговизне жилья и содержания-обучения детей, задержанного социального и профессионального взросления (и, соответственно, материального достатка), высоких социальных и образовательных претензиях деторождаемость чрезвычайно низка. Как мне сказал, и вовсе не в шутку, один американский исследователь, наиболее выживаемым в пределах мегаполиса оказался тип высокопрофессионального одинокого гомосексуалиста средних лет. Вот так вот. Понятно, что последний пример вряд ли является наиболее вдохновляющим, особенно в наших пределах. Но он симптоматичен как предельный случай, характеризующий тенденции развития урбанистической культуры западного типа (при постоянной тенденции уменьшения сельского населения в пользу городского), к которой, по всей видимости, все-таки принадлежим и мы.
То есть наши внутрироссийские процессы весьма сходны с общемировыми. Уже всеми замечено и отмечено, что допущение на территорию старых европейских государств выходцев с Востока просто обусловлено прямой нехваткой рабочей силы и, в основном, на тех видах производства, на которые не заманишь избалованного европейца. Как заметим, и избалованного москвича - на те же дворницкие у мусорщицкие вакансии. Известно, что чуть ли не основным поставщиком налоговых поступлений в Германии является огромное число турецких переселенцев. На их деньги живут немецкие пенсионеры, в том числе и глубоко патриотически настроенные. Думается, что подобная же проблема встанет и перед Россией, если уже не стоит.
Да и вообще, в пределах обозримой человеческой истории уже не раз случались подобные массовые перемещения народов. Вспомним хотя бы столь недавнее (в масштабе исторического времени) завоевание Сибири. Так что нынешнее встречное движение китайцев на эти территории отнюдь не экстравагантно и почти неизбежно. Это же касается и всеобщей тотальной перемешанности населения в мировых мегаполисах. И проблема не в ламентациях и сооружении недейственных препятствий, а в осознании необратимости этого процесса, понимании его последствий и осмысленных мерах, в нашем конкретном случае - по сохранению русской культуры.
Именно попытка ассимиляции прибывающего населения, приобщения его к русской культуре, языку и обиходу должна бы стать частью осмысленно-направленных действий центральных и местных властей. Если мы не хотим возникновения на территории России самоотдельных и замкнутых анклавов, мы должны попытаться “соблазнить” прибывающих всеми преимуществами, – социальными, экономическими и культурными – которые могла бы им предоставить включенность в местную культуру. Ну и, естественно, никуда не уйти от включения элементов иноземного, иного в состав большой русской культуры, которая, естественно, чуть сдвинется в сторону аппроприируемых культур, что и является частью вышеупомянутой политической корректности.
Ясно дело, что если обозначенный процесс и пойдет, то результаты его скажутся весьма нескоро. Но нужно хотя бы думать в этом направлении, чтобы пусть и слабой силой мыслительного давления на общество все-таки потворствовать переменам, что при нынешнем умонастроении нашего общества весьма нелегко и даже рискованно.
Естественно, при подобном обороте и ходе социокультурных процессов русская культура обретет некие новые и поначалу, может быть, весьма непривычные черты и некомфортные способы существования в ней для приверженцев традиционной архаической традиции. Так ведь не впервой.