В начальные времена на Руси суммарным названием того, что теперь называется деньгами, было слово скот, служившее собирательным названием не только домашних животных, но также имущества и обменных знаков (скотьница — казна, казнохранилище; скотолюбие — корыстолюбие). Когда в 907 году князь Олег и его дружина заключали мирный договор с Византией, они клялись «оружьемъ своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотъимъ богомъ» (Повесть временных лет).
Другим словом для общего названия обменных знаков, было кунá (множ. число куны) — изначально название пушного зверька, а также меха куницы и соболя (основной экспортный товар у восточных славян). Куной называли еще и конкретную денежную единицу, являвшуюся частью гривны.
Исходное значение слова гривна (от общеславянского *griva — шея) — «ожерелье». К XI веку гривнами называли слитки серебра продолговатой формы, вес которых на протяжении нескольких столетий колебался от 150—200 (в X—XII веках) до 50—60 граммов (в XIII веке). Меньшие, чем гривна, денежные знаки назывались: куны, резаны, ногаты. Кроме того, на Руси имели хождение серебряные и золотые монеты — византийские и арабские. Чеканились и собственные монеты, но с какой регулярностью и каким номиналом, неизвестно.
После того, как русские княжества оказались в подчинении у Золотой Орды, в русском языке для названия серебряных монет появилось тюркское слово денга, а русские слова рубль (от рубить) и полтина (примерная этимология: половина разрубленного) стали применяться к гривнам, расколотым на части. Название денга (деньга) сохранилось за мелкими монетами вплоть до эпохи Николая I.
По мере ослабления Орды все больше самостоятельной силы чувствовали московские князья, и в XIV веке они стали чеканить собственную серебряную денгу. В первой половине XV столетия чеканка монет началась в Новгороде. После присоединения Новгородской земли к Московскому княжеству (70-е годы XV века) хождение на Руси имели как новгородские, так и московские монеты. Они были неправильной формы, ибо делались вручную из расплющенной серебряной проволоки, и догадливый народ обрезал их при мелких расчетах. Уличенным в сечении монет отрубали руки-ноги, но это не помогало.
Чтобы прекратить безобразие, решили отчеканить новые монеты по единым образцам, а все старые запретить. Эта первая крупномасштабная денежная реформа началась в середине 30-х годов XVI века, во время малолетства будущего царя Ивана Грозного. На лицевой стороне новой монеты чеканилось изображение копейщика — всадника, поражающего копьем змия, отчего монета получила обиходное название: копейка. Был установлен однородный вес копейки — в переводе на современную систему весов: 0,68 г. После разорений Смутного времени, при первых Романовых, вес копейки при ее чеканке стали уменьшать, и к 30-м годам XVII века в ней было уже около 0,48 г, 80-м годам — 0,41 г, а при Петре I ее облегчили до 0,28 г.
Менее быстрым, чем денежные фокусы, способом поправления царского бюджета было увеличение налогов с крестьян и горожан. Это иногда позволяло собирать их хотя бы в пределах предыдущих норм, но иногда только увеличивало число недоимок.
У иностранных купцов брали пошлины не только с товаров, но и с самих денег, которые они ввозили. Валюта шла по установленному заниженному курсу. В иностранных монетах нуждались потому, что собственных серебряных запасов не хватало, а серебряных рудников не было. Заграничные серебряные иоахимсталеры (по-русски ефимки) переплавлялись, и из них изготовляли русские монеты.
При царе Алексее Михайловиче наконец догадались, как поправить бюджет без увеличения прямых налогов: в 1646 году в четыре раза умножили пошлину на соль. Но добились того, что через два года покупка соли повсеместно сократилась, в Москве произошел бунт, и соляную пошлину пришлось отменить.
Затем началась война с Польшей из-за присоединения Украины к России, и бюджет совсем перекосился. Тогда сообразили наладить выпуск медных монет по номиналу серебряных.
Сначала все пошло хорошо, а потом — плохо. Медные деньги подешевели. Товары подорожали. Жалованье выплачивали медью. Налоги собирали серебром. По слухам и проведенным затем розыскам, во всем были виноваты мастера монетного двора, приставы, надзиравшие за ними, и кремлевская администрация, крышевавшая избыточную чеканку монет. Мелким виновникам отрубали руки-ноги, крупных — увольняли от дел. Но инфляция почему-то продолжалась, а голод разрастался.
Кончилось тем, что в июле 1662 года в Москве, на Лубянке, к столбу кто-то приклеил письмо с перечнем именитых изменников, среди которых были названы царские родственники Милославские. Собралась толпа. Пошумели и додумались бить челом царю. Пошли в Коломенское, подмосковную резиденцию Алексея Михайловича, где тот пребывал в связи с летней погодой. Пришли. Царь вышел. Его окружили и показали письмо с лубянского столба. Царь обещал разобраться, но тут подоспела новая толпа и стала кричать уже не по-доброму: «Выдай изменников! Буде добром тех бояр не отдашь, то мы станем брать их у тебя сами, по своему обычаю! Не дай нам погибнуть напрасно!» Тогда Алексей Михайлович сказал стрельцам разогнать пришедших. Кого не прибили на месте, поймали и примерно наказали. Перебитых под Коломенским и перекалеченных на следствии оказалось около семи тысяч. В следующем, 1663 году чеканка медных монет был остановлена, а пользование ими запрещено.
И вот наконец царем стал Петр I.
Из 29 лет его единодержавного правления 21 год Россия воевала против Швеции (с 1700 по 1721 год). Война стала главным стимулом всех великих реформ, отвечавших на вопросы, возникшие при ее начале: как организовать армию? где брать солдат и офицеров? во что их одеть и обуть? чем им воевать? как управлять армией? на что ее содержать? Потребовались рекрутские наборы, офицерские училища, суконные и кожевенные мануфактуры, оружейные заводы, добыча железной руды, из которой делают сталь и чугун для ружей и пушек, и проч. У Петра I не было стратегического плана реформ. Все совершалось заодно — по мере возникновения новых задач и решения предыдущих.
Самым проблемным было то, что за все требовалось платить. Откуда брать деньги, было ясно из исторического опыта — увеличить размер существующих налогов и ввести новые. Но где взять сами деньги?
По-прежнему, как и раньше, вручную чеканили серебряные копейки. Выпуск мелких номиналов (денга: 1/2 коп. и полушка: 1/4 коп.) — был минимален, ибо не приносил казне доходов. Соответственно на рынке при малых покупках поступали тоже по-прежнему — секли копейки на мелкие части. За порчу монет теперь не отрубали руки-ноги, как полтора века назад, ибо казне позарез нужно было серебро, и подати принимали даже сечеными монетами.
При крупных торговых операциях пользовались счетом на рубли (100 копеек), полтины (50 коп.), полуполтины (25 коп.), гривны (10 коп.) и алтыны (3 коп.), однако самих монет соответствующих номиналов не было.
Еще до начала войны, весной 1698 года, во время заграничного вояжа Петр I наблюдал работу машин на лондонском монетном дворе, смотритель которого Исаак Ньютон объяснял царю национальные особенности английской денежной реформы. После возвращения в Россию Петр I велел закупить нужные машины, и в Москве было устроено пять монетных дворов, где старые отечественные и новопоступающие иностранные серебряные монеты принялись перечеканивать по новым образцам и с новыми номиналами.
Новые монеты, благодаря машинной обработке, стали теперь правильной круглой формы, а прежние счетные единицы материализовали в монетах: начали чеканить серебряные рубли, полтины, полуполтины, гривны (гривенники), полугривны (5 коп.).
Снова, как при Алексее Михайловиче, наладили выпуск мелких медных монет (от копейки и меньше), ходивших наряду с соответствующими серебряными.
Снова, как и всегда, при чеканке медных и при перечеканке серебряных монет облегчали их вес. Например, в 1700 году из пуда (16,38 кг) меди выделывали монет на 12,8 рублей, а к 1718 году — уже на 40 рублей (при рыночной цене на медь 6—8 рублей за пуд). Понятно, что внутри страны денежный курс падал, а цены росли. Но зато армию сформировали, флот построили, войну выиграли, выход к Балтийскому морю пробили, Петербург основали... И прочее многое разное достойное великой державы содеяли.
Когда Петр I умер, наследники его реформ стали раздумывать о том, считать ли текущее финансовое состояние империи кризисом или коллапсом?
(Продолжение следует)
