В ноябре 1694 г. асессором вадминистрацию Падуанского университета, управлявшую делами Artistarum (то есть,всех факультетов, помимо юридического), был избран член корпорации AlemannaПетр Постников, совсем недавно – 19 августа того же года –удостоенный званиядоктора медицины и философии. Корпорация звалась "Германской", однакоПостников (или Посников – как иногда пишут) был русским человеком, москвичом,выехавшим учиться с царского дозволения и всю последующую жизнь продолжавшимсчитать себя связанным с Россией. Это был первый случай получения россияниноммедицинского диплома и, похоже, вообще первый случай успешного окончаниятаковым европейского университета. Точнее говоря, в списках студентовевропейских (по преимуществу – итальянских) университетов и ранее встречалисьвремя от времени русские имена – но это были выходцы из иной России, той, что входила в состав Речи Посполитой. Или же они,окончив университет, никогда больше в Россию не возвращались…
Доктора же на Руси были иностранцами. По всей видимости,первым российским правителем, заведшим обыкновение иметь рядом с собойперсонального врача, был Иван III.Так, "немчин Онтон" пользовал Великого Князя по крайней мере в начале1480-х. Надо сказать, что к его услугам прибегали, с санкции главного пациента,и другие лица – это, видимо, было одной из форм милости монарха.
В начале 1483 года этот Антон, по указанию Ивана, врачевалсына касимовского хана Каракучая – Даньяра. Однако, несмотря на стараниялекаря, Даньяр скончался. Врача обвинили в намеренном умерщвлении пациента, иИван III приказалвыдать несчастного родне умершего.
Это решение весьма взволновало небольшую колонию проживавшихв Москве иностранцев, которые собрали деньги, дабы заплатить татарам выкуп засвоего товарища. Татары было согласились, но Иван III решил иначе: несчастного лекарязарезали на берегу Москвы-реки "как овцу", а выступавшего от лица international communityстроителя Успенского собора Кремля Аристотеля Фиорованти (пользовавшемусявесьма значительным доверием Ивана III, который был обязан ему многим – в т.ч. рядом военныхдостижений), арестовав и лишив части имущества, продержали какое-то времябезвылазно на дворе казненного Антона. В назидание.
Зимой 1489 года вместе с приехавшим в Москву братом царицыСофьи Палеолог – Андреем - прибыл на Русь еще один лекарь – некто"Леон-жидовин" из Венеции. Некоторое время спустя он, по собственнойинициативе, предложил вылечить "камчюг в ногах" (подагру) наследникапрестола – Ивана Молодого. Видимо, проблема казалась Леону столь несложной, чтоон, якобы, сам предложил в случае неудачи "казнити яз смертноюказнью". Наивный еврей не понимал, в какую игру играет: при московскомдворе имелась партия, жизненно заинтересованная в смерти пациента. Возглавлялаее сама царица Софья: в случае смерти пасынка, наследником престола становилсяее сын, Василий – будущий Василий III, отец Ивана Грозного. И регулярное принятие неких неведомыхзелий было великолепным прикрытием для виртуозов яда, всегда имевшихся куслугам дальновидной византийской принцессы.
Так все и вышло. Иван Молодой, естественный продолжательдела своего великого отца, скончался 7марта 1490 г. в возрасте 32 лет. А 22 апреля был казнен Леон-жидовин. Историяже России пошла тем путем, которым пошла.
Надо сказать, впрочем, что сменивший в 1491 г. несчастногоЛеона Николай Немчин из Любека продержался гораздо дольше – известно, что вдвадцатые годы шестнадцатого века он продолжительно и весьма содержательнополемизировал с Максимом Греком по богословским вопросам.
Довольно много историй дошло донас о врачах и аптекарях эпохи Ивана Грозного. При нем докторов-греков,обученных в Италии, сменили по преимуществу англичане, посылаемые "братуИвану" лично королевой Елизаветой. Нельзя, однако, сказать, что их судьбывсегда складывались лучезарно – Арнольф Линдсей погиб, задохнувшись в погребево время пожара, а известный астролог и мастер составлять яды Елисей Бомелий, одновремя слывший едва ли не самым близким царю человеком, был в конце концовказнен после жестоких пыток. Сто лет спустя, во время Хованщины, озверевшиестрельцы растерзали доктора Степана Гадена, который, по их мнению, извел царяФедора Алексеевича посредством отравленного яблока. Последние же случаирасправы толпы с врачами на Руси, похоже, имели место во время холерныхэпидемий девятнадцатого века.
Однако вернемся к Постникову.Этот молодой человек был выходцем из довольно специфического слоя,составлявшего от силы несколько десятков человек – верхушки приказнойадминистрации московского государства. Отец его, Василий Тимофеевич, был дьякомПосольского приказа. В приблизительном переводе на нынешние понятия –замминистра иностранных дел. Вернее – один из замов, заведомо не первый. Этобыла среда богатых и весьма "продвинутых" по московским меркам людей– достаточно хорошо представлявшим, чем в выгодную сторону отличается отМосковии жизнь за пределами богоспасаемого православного царства. Для судьбы жеПетра Васильевича оказалось важным еще и то обстоятельство, что его отец был ввесьма неплохих отношениях с другим дьяком Посольского приказа ПрокофиемВозницыным, а также со своим начальником по Нерчинским переговорам с Китаембоярином Федором Головиным. Оба эти человека станут в 1697 г., наряду с Ф.Лефортом, "Великими Послами" – официальными главами огромнойвыехавшей в Европу делегации, среди которой затеряется приметный "десятникПетр Михайлов".
Итак, в родительской семье ПетраПостникова бытовало нечастое в тогдашней Москве убеждение, что детям надодавать хорошее образование. Следствием этого стало обучение юноши вСлавяно-Греко-Латинской Академии – первом и единственным на тот момент учебномзаведении восточнее Днепра, которое можно было, пусть и с оговорками, считатьвысшим. Скажем о нем несколько слов.
Ничего серьезного, как известно, нельзя создать на пустомместе. Первая российская высшая школа также возникла на базе целого рядаобразовательных институций, осуществленных в Москве во второй половинесемнадцатого века. Тогда, помимо нескольких государственных"профессиональных" училищ – лекарской школы при Аптечном Приказе(1653 г.), школы подьячих Приказа Тайных Дел (1664 г.) и т.п., – возник и рядинициатив, претендовавших на нечто большее. Так, известный меценат и западниквремен царствования Алексея Михайловича Федор Ртищев учредил в 1640-е годышколу, в которой приглашенные из Киева преподаватели учили грамматике,риторике, философии, греческому и латинскому языкам. Еще одна подобная школабыла открыта патриархом Никоном в московском Чудовом монастыре в 1650 г. – этозаведение, руководимое видным киевским ученым Епифанием Славинецким, помимопрочего выполняло цензурно-редакторские задачи для патриаршей типографии. Обаэти учреждения не пережили, впрочем, своих основателей, однако эстафету у нихпереняли руководимая греческими учеными школа при Типографском доме (1679 г.)и, основанная Симеоном Полоцким еще в 1665 г. так называемая Заиконоспасская(по наименованию монастыря) школа, которую в 1680 г. возглавил талантливыйученик Симеона Сильвестр Медведев. Именно двум последним лицам, по всейвидимости, принадлежит и проект первого русского ВУЗа.
Это был масштабный проект, заметно превосходящийКиево-Могилянскую академию, доставшуюсяМоскве в качестве трофея в присоединенном в 1654 г. Киеве. Учреждение, вкотором должны были учить грамматике, пиитике, риторике, диалектике, физике,богословию и собственно философии, праву каноническому и гражданскому. Узаведения должна была быть великолепная библиотека, созданная на основе личнойбиблиотеки царя. Предполагался свободный (внесословный) доступ учащихся.Преподаватели и учащиеся академии выводились из-под юрисдикции обычного суда иобразовывали свой собственный суд, полномочный наказывать и за уголовные преступления.Кроме того, суду академии подлежали иностранцы, обвиняемые в хуленииправославия, и русские, перешедшие в иную веру. И тех, и других предписывалосьосуждать на сожжение. Академии давалась монополия на обучение иностраннымязыкам, а также функции главного цензурного ведомства и министерства народногопросвещения одновременно.
Для обеспечения столь масштабной деятельности предполагалосьнаправлять целевым образом вотчинные доходы восьми монастырей, одной дворцовойволости и нескольких пустошей. Предполагалось также принимать частныепожертвования.
Таков был проект в 1681 году. Как и все правительственныепроекты у нас, он осуществился частично и с огромной задержкой.Славяно-Греко-Латинская Академия открылась лишь в 1687 году. Этому событиюпредшествовала довольно острая конкурентная борьба между т.н."украинской" группой, возглавляемой Медведевым, и группой"греческой", руководимой приехавшими в 1685 г. греческими монахами –братьями Лихудами и поддерживаемой патриархом. Греки победили и на 8 лет возглавилизаведение в Заиконоспасском монастыре, куда в полном составе были переведеныученики из Типографского дома, а также, согласно специальному царскому указу,40 боярских детей, несколько волонтеров-разночинцев и несколько человек, преждеобучавшихся у Лихудов иностранным языкам. А Сильвестр Медведев был сперваотстранен от преподавания, а затем, после известного переворота 1689 года, каклицо, близкое царевне Софье, осужден и обезглавлен. (Сама Софья, как мы знаем,отделалась ссылкой в один из московских монастырей даже без обычного в такихслучаях насильного пострижения в монахини.) Впрочем, и сами Лихуды не избежалиопалы: в 1694 году их отстранили от преподавания в Академии. Какое-то время ониучили итальянскому дипломатов Посольского приказа, затем, после очередной волнырепрессий, их перевели в Новгород, где, однако, они продолжилипреподавательскую и богословскую работу. Софроний Лихуд, впрочем, смог потомвернуться в Москву, где учил греческому и латыни аж до 1730 года. Тем не менее,первый русский ВУЗ продолжал функционировать вплоть до 1755 г., когда на егобазе И. И. Шувалов (при содействии Ломоносова) создал Московский Университет.
Но вернемся в интересующее насвремя – рубеж 90-х годов семнадцатого столетия. Судя по всему, учили вСлавяно-Греко-Латинской академии весьма неплохо – во всяком случае, получив в1692 г. царское разрешение и поступив затем в Падуанский университет, Постниковокончил в нем курс за два, максимум – за три года. Впрочем, может быть, все делов исключительных способностях молодого московита – как знать. Но еще преждетого, в Москве, общая тяга к знаниям Петра Постникова кристаллизовалась встрого определенное, невиданное до того в России устремление: подумать только –русский молодой человек из хорошей семьи, имевший все данные для отличнойкарьеры в Посольском приказе, захотел стать врачом!
Трудно сказать, как возникло унего это желание – есть сведения, что юный Постников, обучаясь в Академии,ходил к врачам-грекам, практиковавшим в Москве, наблюдал за их работой,приготовлением лекарств. Один из них, кстати, был выпускником Падуанскогоуниверситета – как знать, может быть, именно с его подачи возникло у юноши этостранное стремление – странное, но, по счастью, вполне понятное в русле новыхвеяний верховной власти. Ничто, тем самым, не препятствовало, как будто,воплощению этой мечты – и в конце 1694 г. дипломированный доктор Петр Постников,видимо, искренне считал, что она осуществилась, а впереди у него – захватывающая и благородная медицинскаякарьера. Увы, все сложилось совсем не так, но об этом – в следующей части.
